Деревня, хранимая Богом - Валентина Батманова

– Дай посмотреть, – выхватила у меня из рук бинокль сестра. Она стала смотреть в разные стороны. – Олежка, впереди станица с множеством озер, – сказала она восторженно. – Давай изменим маршрут и поедем не на свалку, а в станицу.

Я согласился с таким предложением. Немного отдохнув и перекусив, свернули с дороги и по едва приметной тропинке, по обеим сторонам которой было недавно скошенное ячменное поле с брикетами соломы, направились к озерам. Приблизительно через час мы оказались у полуразрушенного коровника. С одной стороны этого строения проходила степная балка, с другой на сотни метров стеной стояло кукурузное поле, которое разделяла проселочная дорога.

– Так мы оказались в этом коровнике, – закончил свой рассказ Олег.

Мы оба долго молчали. Мне с трудом верилось в услышанное. Столько бед и невзгод пришлось испытать этому мальчику.

Вдруг одноглазый Шамиль спрыгнул с лежанки, где до этого грелся под боком у Олега, и, подняв хвост, выскочил на улицу.

– Это Вера пришла, – сказал Олег, поднимаясь вслед за котом. – Шамиль ее очень любит и слышит приближение сестры за сотню метров.

Кот не ошибся. В помещение вошла девушка. В одной руке она держала ведро с водой, в другой пакет с продуктами.

– Соскучились? – ласково проговорила она, опуская ведро на пол. – Проголодались? – продолжала Вера, ставя пакет на деревянный ящик, заменяющий стол. – Бабушка Лиза нам дала целую буханку свежеиспеченного хлеба и бутыль вечернего молока. Я потому и задержалась. Ждала, пока хлеб в печи испечется. – Девушка легко кружила по комнате, что-то убирая, что-то наоборот, ставя на стол, и продолжала рассказывать. – У нее поясницу прихватило, разогнуться не может. Так вот, я хлеб из печи помогла вытащить. Потом еще кое-что помогла сделать по дому. На ночь сделала ей растирание. Может, к утру боль пройдет.

– Крапивой что ли растирала бабку Елизавету? – улыбнулся Олег. – Она здорова, как пень. Видел недавно, как она мешки с просом поднимала. Любому мужику фору даст.

– Почему ты так неуважительно о ней отзываешься, – укоризненно покачала головой Вера. – Она ведь единственный человек в деревне, который нас подкармливает. А то, что она тяжелые мешки таскает, так это не от хорошей жизни. И вовсе не крапивой я ее растирала, а настоем перца и керосина. Это давно проверенное народное средство.

– Какое там средство, – хихикнул Олег. – Зря только фермерский керосин расходуешь. – Он шутливо толкнул локтем Кирилла в бок и ехидно добавил: – У Веры тут ухажер объявился, тракторист – сын местного фермера. Так он ей вместо конфет бутылки с керосином дарит. У нас уже солидный запас горючего. Сестра им и бабку снабжает.

– Какой там ухажер, – засмущалась Вера. – Просто он нас жалеет и… – тут она осеклась на полуслове. – А это кто? – спросила она брата, кивнув в мою сторону.

– У нас гость, – хохотнул брат.

– Ну вот, в доме гость, а ты даже лампу не зажег, – с укором проговорила Вера. – Наверно, фермерский керосин экономишь.

Она достала из кармана спички, сняла с лампы стекло и зажгла фитиль. Вверх потянулся тонкий черный шлейф дыма. Девушка уменьшила фитиль и сняла кончиками пальцев с него нагар. Копоть прекратилась. Она поставила на место стеклянную колбу. В помещении сразу стало светло и уютно.

– Ну вот, пора нам всем поужинать, – улыбнулась Вера. И чтобы скрыть смущение, нагнулась, наливая коту в банку молоко.

– Давай, Олежка, накрывай на стол, – толкнула она локтем в бок брата. – А заодно представь мне молодого человека.

– А что его представлять, – еще шире заулыбался Олег. – Я тебе о нем говорил еще утром. Зовут его Кирилл. Он пришел на кладбище повидать могилу своей матери.

– Это хорошо, что у него есть могила матери, – печально сказала она. – А вот наших родителей разбросало по кусочкам, собирать было нечего. – Девушка присела на стул и по-бабьи сложила на коленях руки. – Ну да ладно, что мы все о прошлом, – тряхнула она головой, словно отгоняя нахлынувшие мысли. – Давайте жить настоящим.

Тем временем Олег поставил на стол сделанную из обрезанной пластиковой бутылки чашу, доверху наполненную горячими красными раками. Вера разрезала на части несколько огурцов и помидоров. Нюхая буханку еще теплого хлеба, сказала:

– Ужин у нас сегодня будет царским, – она с таинственным видом засунула руку в пластиковый пакет и, со словами «але оп» вытащила кусок копченого сала. – Это домашнее сало, – констатировала девушка, указывая на прослойки мяса. Она посыпала солью нарезанные овощи и, грустно улыбаясь, добавила: – Ешьте ребята, пусть все знают, как богато живут дети необъявленной войны.

Кот съел все содержимое своей миски, немного посидел возле Веры, потом, выгнув спину и мяукнув, стал тереться о ноги.

– Ну, что, одноглазый разбойник, – девушка подняла кота к себе на колени, – сальца захотел? Да и как тут не захочешь, от него запах такой, что голова кругом идет. – Отрезав тонкий кусочек копчености, протянула Шамилю. Тот быстро схватил его зубами и спрыгнул на пол. Подбрасывая лакомство вверх передними лапами, стал играться, словно с мышкой. Порезвившись, лег на живот и, жмурясь от удовольствия и урча только ему одному понятный мотив, стал облизывать.

– Какой терпеливый кот, – хмыкнул Олег, внимательно наблюдавший за проделками Шамиля. – Ведь видно же, что ему очень хочется сала, но кушать его он не спешит. Смакует. – Посмотрите, что вытворяет.

Кот потрогал кусочек сала одной лапой, потом перебросил его на другую. Откусил кусочек. Прожевав и проглотив его, стал зализывать откушенное место.

– Прямо как ребенок, – рассмеялась Вера. – Тот тоже старается не сразу съесть конфету, а продлить удовольствие. Вот и наш котик боится сразу лишиться такого лакомого угощения.

Ужинали не спеша. Каждый рассказывал о себе, и уже ближе к полуночи Вера спросила:

– А хотите, я вас всех цейлонским чаем напою? – сверкнула глазами девушка. – Я его с прошлого года берегу. – И глядя на брата, добавила: – Бандиты для нас целых три килограмма припасли.

За чаепитием Вера стала рассказывать, как они увели у бандитов целый рюкзак провианта. Те, наверно, до сих пор не знают, кто у них сбрендил продукты. Вероятнее всего грешат на федералов. А вот вины своей за содеянное девушка не чувствовала. «От многого взять немножко – это не кража, а дележка», – повторила она слова бабки Елизаветы. Так старушка оправдывала свое воровство молодых початков кукурузы с поля местного фермера.

– Как вы тут живете? – поинтересовался Кирилл. Никаких удобств, никаких благ цивилизации.

– Нормально живем, – твердым голосом ответила Вера. – По-царски! Могу рассказать, если интересно.

– Мне спешить некуда, – проговорил Кирилл, усаживаясь поудобнее. – Рассказывай.

– Переступив порог коровника, я подумала, что наконец-то все наши муки позади и мы устроим свое жилье в этом заброшенном и полуразрушенном здании, – начала свой рассказ Вера.

В помещении мы выбрали себе небольшую комнату, расположенную в середине. Стекол в окнах и двери не было, зато были оштукатурены стены и хороший деревянный пол. Наверно, когда-то тут размещался служебный кабинет руководства фермы. У меня появилось желание перевернуть весь мир. Олега, конечно, ничего не интересовало. Он очень устал после длительного перехода, к тому же у него сильно болела спина. Поэтому я попросила его посидеть с вещами, а сама сходила за соломенными брикетами. Тюки соломы были достаточно тяжелыми, я их то катила, то тащила волоком. Двух штук вполне хватило, чтобы соорудить кровать, а третий поставила возле окна. Он заменил нам стол. Кровать я застелила клеенкой, а сверху маминым покрывалом. Постель получилась замечательная, мягкая и пахла свежей соломой.

Олег снял кеды, разделся до трусов, улегся на живот и мгновенно заснул. Я подошла, чтобы укрыть его и только тогда обратила внимание на спину брата. Она была вся сине-фиолетовой. «Бедный мальчик, – подумала я, – как он с таким синяком тащил на спине тяжелый рюкзак». Я еще долго сидела перед спящим братом, стараясь рассмотреть черты его лица. Он очень похож на нашу маму.

Вдруг я услышала шорох. Подняла голову и увидела, что на соломенном брикете, который стоял у окна, сидят две огромные крысы. Я очень боюсь крыс. Чтобы не закричать и не разбудить брата, прикрыла рот ладошкой и стала наблюдать за грызунами. Одна крыса была чистая, толстая, с крупными блестящими глазами. Ее хвост касался пластикового пакета, в котором лежали три головки овечьего сыра. Я тихонько нагнулась, сняла туфель и бросила в незваных гостей. Крысы не спеша, с какой-то неохотой выпрыгнули за окно.

Немного полежав рядом с братом, решила разобрать пакеты с продуктами. Пакетов было три. В одном лежали абрикосы и сливы, которые я сушила у Нины Павловны на листе фанеры. Они были не совсем сухими, и их следовало снова разложить тонким слоем. В другом – навалом в спешке набросанные продукты. В сарае мы скидывали их даже не рассматривая, что именно берем. Теперь я высыпала их на кровать и стала сортировать и пересчитывать. Оказалось, у бандитов мы умыкнули десять пачек рафинированного сахара, шесть коробок цейлонского чая, двенадцать пачек галетного печенья. В третьем пакете был сыр. Я только сейчас внимательно осмотрела каждую из головок, попробовала на вкус. Сыр был очень твердым и соленым до горечи. Откусив маленький кусочек и чуть пожевав его, сплюнула. Как можно есть такую гадость? Но выбрасывать не стала и снова аккуратно сложила все продукты в один большой пластиковый пакет.