Светлая печаль Авы Лавендер - Лесли Уолтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джек остановил машину и заглушил двигатель.
– Тебе понравился фильм?
Вивиан кивнула, вспоминая яркие костюмы и зажигательные танцы.
– Жаль, я не умею танцевать, – мечтательно заметила она.
– Могу тебя научить, – предложил Джек.
Вивиан взглянула на него.
– Ты не умеешь.
Джек улыбнулся.
– Умею. Я знаю вальс, фокстрот. Даже танго.
Глаза Вивиан округлились.
– Где ты этому научился?
– Вычитал, наверное, где-то. – Джек распахнул дверь машины. – Давай покажу.
Выйдя из машины, Вивиан ощутила, как январский воздух холодит ей голые ноги. Она плотнее закуталась в пальто.
Джек взял ее за талию и притянул к себе, и, когда он говорил, его дыхание касалось ее лица.
– Принято считать, – начал он, – что танго родилось в публичных домах Буэнос-Айреса. – Он положил правую руку ей на позвоночник. – Думаю, что название происходит от латинского слова tangere, которое означает «прикасаться».
– Ясно.
Ее левую руку он положил себе на плечо, а правую – взял своей левой. Несмотря на холод, их ладони вспотели. Джек откашлялся.
– Итак, я сделаю два медленных шага вперед. Ты следуй за мной.
И они стали танцевать, а Джек отсчитывал ритм – Т-А-Н-Г-О, – пока Вивиан не начала двигаться в его руках с естественностью аргентинской prostitutа. Танец был совсем не быстрым, но, наверное, из-за того что происходил от латинского слова «прикасаться», Вивиан и Джек вскоре оба запыхались. Расцепив руки, они упали на траву, выдыхая губами облачка пара в морозный воздух.
Джек повернулся к Вивиан.
– Замерзла?
– Холодина, – соврала она и, повернувшись, обхватила его руками за шею. Она притянула его к себе, и он накрыл ее улыбающийся рот своим.
Поцелуи становились все глубже. Джек оказался сверху и, опираясь на локти, удерживал свое тело в нескольких сантиметрах над Вивиан. На этом они обычно останавливались. Джек отвозил Вивиан домой, щеки у нее пылали, а глаза видели лишь расплывчатое лицо Джека, независимо от того, что перед ней находилось: горячая плита, тарелка с едой, мать, вопрошающая «Что с тобой?».
Но в тот вечер, не дав Джеку отодвинуться, Вивиан протянула руку и провела пальцами вдоль пуговиц на рубашке. Быстрым движением она расстегнула две верхние пуговки, и он доделал начатое, пока она занялась своими собственными, наблюдая за лицом Джека при виде появившихся из-под одежды кружев.
Джек наклонился и поцеловал ее ничем не прикрытую шею. Когда его рот добрался до ключицы, она вздрогнула. Кончиками пальцев он нежно обводил ее пупок. Потом коснулся талии…
– Стой! – взвизгнула Вивиан, схватив его за руки.
Джек привстал, запыхавшись.
– Вивиан, это глупо, – сказал он. – Я знаю тебя с шести лет. Был с тобой, когда ты болела. Если уж на то пошло, тебя вырвало мне на ботинок.
В девять лет у Вивиан болел живот – такой боли у нее никогда раньше не было. Несколько раз ее правда рвало, и однажды – на ботинок Джека. Оказалось, что это аппендицит, и ее тут же отправили на операцию, после которой остался заметный шрам. Даже не шрам, а глубокая складка шириной примерно с безымянный палец Джека на правом боку Вивиан. Когда она была младше, шрам ей нравился: уродливый и нелепый, он как раз годился, чтобы изображать раненного в бою солдата. Но теперь, в шестнадцать, Вивиан его терпеть не могла – он был уродлив и нелеп.
Вивиан закрыла лицо руками.
– Он мерзкий, – застонала она.
– Нет, – сказал Джек, – но если хочешь увидеть кое-что мерзкое, взгляни на это. – Джек вытянул ладони, демонстрируя зазубренную белесую линию между большим и указательным пальцами. – Консервный нож, – пояснил он.
Вивиан пригляделась к малюсенькому шраму Джека и улыбнулась.
– Это ерунда, – отмахнулась она, поднимаясь и снимая одну туфлю. – Уронила на ногу раскаленную сковородку. – Она указала на отметину. – И еще… – Вивиан подняла локоть, показывая на толстый рубец. – Мне было шесть. Училась кататься на велике и свалилась. Пришлось вынимать камешки – они воткнулись в кожу. Один, кажется, так и остался внутри. Вот, потрогай.
Джек расхохотался.
– Я тебе и так верю.
– Джек, надо потрогать, – настаивала Вивиан с притворной серьезностью. – Это очень важно.
Он с опаской приложил палец к коже Вивиан.
– Ну да, точно. Кажется, там что-то есть. Или это просто твой костлявый локоть.
Вивиан скорчила рожицу.
– Ха-ха.
Тогда Джек показал место на щиколотке, где однажды зимой порезался полозом от санок, круглый шрам от детской прививки и оспинку на ноздре, оставшуюся с того времени, когда их весь второй класс заболел ветрянкой.
– Вот видишь? У меня гораздо больше шрамов, чем у тебя вообще может быть. Скорее всего, так будет всегда.
Были у него и другие шрамы – от ран, которые не оставляют следов на коже. Их у Джека, безусловно, было намного больше, чем у Вивиан. Каждый задумался о своем, и они лежали бок о бок в тишине, воздух делался все холоднее, а луна на небе поднималась все выше.
– Иногда мне кажется, что отец меня ненавидит, – сказал Джек.
– Это не так, – прошептала Вивиан слишком быстро, а потому неубедительно. Она вообще считала, что Джон Гриффит не в состоянии заботиться ни о ком, кроме себя самого. Даже если попробует. Даже если захочет. Сколько раз ее собственная мать сказала ей «Я тебя люблю», можно было сосчитать на пальцах одной руки, и пальцы еще останутся. Но это не означало, что Эмильен неспособна любить. Это просто означало (Вивиан пока не разобралась почему), что мать предпочитала скрывать свои чувства.
– Иногда, – продолжал Джек, – мне кажется, что он ненавидел бы меня меньше, если бы только…
– Если бы только что?
Джек повернулся к ней с грустной улыбкой.
– Если бы только мы с тобой не были вместе.
Вивиан прикрыла глаза и подавила разматывающийся где-то в груди клубок паники. Она сердито заворчала и шутливо ткнула Джека кулачком.
– Гриффит, ты меня бросаешь?
Джек на некоторое время замолчал, и клубок паники успел подпрыгнуть к самому горлу.
– Нет, – наконец ответил он. – Этого я сделать никогда не смогу.
Он вперился взглядом в окружившие их темные тени.
– Отец считает меня бесполезным, – пробормотал он.
Вивиан притянула его к себе.
– Ш-ш-ш, – сказала она.
Покорно вздохнув, Джек положил голову на кружево под расстегнутой блузкой. Его дыхание становилось глубже и тяжелее, и Вивиан пыталась найти успокоение в том, как ритмично бьется его сердце о ее тазовую
