Тарантул - Боб Дилан

Чей-то крах темной ночью

из целого Мексико и веселой невинности однажды является Сатана Осени – из нежности и дикарского бибопа и одиноких комнат где надо вкладывать никель в стояночный счетчик – в объятья пресловутых дочерей – дочерей кому удается публиковать общественные стихи в базаре[176] и журналах мод и чуда приключений – польки пивных бочонков и жри сонники «почему КААД[177] не достал кастера?» грят кое-кто «я б хотел знать как это роберту бёрнзу удалось избежать гитлера!» грят те кто поумней – всем хипстерским баранам-на-лопате и Марксистам в инвалидках жаль что они не в Канзас-Сити 51-го и Сатана Осени и его друг, Я ВАС НЕ ЗНАЮ, глодая пердёж на сельхозугодьях и возвращаясь и всем раззвонив и потом Я ВАС НЕ ЗНАЮ наконец доходит до вывода «что хорошего в том чтоб всем о чем-либо раззвонить – у них у всех алиби?» и затем приходит Монтана и сами Ацтекские Землевладельцы – их атомные бары для гомиков разграбляются и Епископы замаскированы под шоколадных узников и пустые дома с привиденьями на Пиратском Берегу[178] где бюрократы – мечтательные таскуны за Хаксли – Новое Пробужденье с деньгами и некуда больше идти и бывший легавый кто пишет стихами и считает себя салями и Гэбби – увечная жуть с Телеграфного Проспекта но кто хочет об этом слышать – кто и впрямь хочет это слышать? «кто там чего вообще хочет слышать? мы лишь часть поколения! всего лишь дрянная грязная часть!» сказал Я ВАС НЕ ЗНАЮ однажды Сатане и то была осень «в смысле типа хэппенинга с хула-хупом?» «нет – вроде хэппенинга с распятием!» «как Современный бит?» «как бить по персиковому дереву»… и Сатана и Я ВАС НЕ ЗНАЮ – оба проскакивают по Нью-Йоркскому ипподрому – все типичные возрожденья и блондин похожий ни эзру паунда и они идут прямо в Лето – без зимы – видя что они ну совсем не пострадали, Лу стриженая бобриком, одна из тех цып что пишут большие толстые писанья – у нее рот раззявился – какой-то нищий выходит из своей лачуги и свешивает волос с ее губы – трамвай разбивается… но в общем и целом – на самом деле никому нет дела

входит торговая палата вся целиком —у каждого члена по ручной гранате —все обращается в кровь – кромемузыкального автомата, незнакомца, одетого в —календарь, и открытки с греческимзданием… каковую хозяинместа ошибочно позабылна батарее/ вот начинается пьеса… этовсе в прошлом… я не станутак оскорблять вас, все это вам записывая

Кажется крах темной ночью

между визжащим матрасом в кухне и Временем, таинственным еженедельником – Дао – кончик пальца у него на подбородке, колени его стучат друг о дружку – Дао – он кажет нутро своего рта колонне лиц «значит ли это что вы сегодня должны вздремнуть?» и Фил Силверз[179] едя банан – он внутри колонны лиц – Дао безмолвен и Фил тыкает Клецку-Героя – скрягу с Эгейского моря – у него в голове обширна пустыня – в нем много самоуверенности и пускай быдло испытывает бомбы в мозгу у него – «любовь призрачная штука» говорит Клецка «она проходит прям сквозь тя» Дао тужится – он смотрится почти порнографически «ну и гланды!» говорит Фил, кто теперь одет в длинные помочи и велит Клецке не терять самоуверенности «самоуверенность обманчива» говорит Мистер О'тул – супруг сомнительного достоинства «она придает тем кому яиц не достало чувства мужалости» «у твоей жены есть корова?» говорит Фил, кто уже успел стать недорогим протестантским послом из Небраски и кто говорит с изумительным акцентом «в каком это смысле у моей жены есть корова?» «значит ты из Чикаго?» спрашивает посол… лицо Дао – меж тем – становится таким большим – оно исчезает «куда он ушел?» говорит Клецка – кто уже не столько герой сколько веселый юнец кто ненавидит дегенератов и вообще сейчас должен быть в школе… Мистер О'тул – вываливается из своего кресла «я должен найти железнодорожных путей – должен прижать к рельсам ухо – должен прислушаться к поезду» – колонна лиц – теперь все вместе – чавкающий хор «НЕ УБЕЙСЯ Ж» – еще раз – «не убейся ж»… да и между этим матрасом визжащим и тем таинственным еженедельником лежат рабские округа – Дорис Дей больше нет и Тихоокеанский туман – Студебекер в сумерках – крах – и выламывая двери притона и странные леворукие люди с луны – из Арканзаса и Техаса и скитальцы с сальными журнальцами из Рид-Колледжа[180] – погребов и Куинза – все они орут «смари на меня Дао – смари на мя – я улетаю – смари ж на мя!»… это одинокое чувство – парализует – это одинокое чувство – или арета – моя мама не дурня вырастила – я не могу добавить ничего нового к этому чувству… скользи по блевоте – лучше чем махать лопатой – Отказ – Господи Благослови Святой Фантомизм – и провались прощальные вечеринки пропадом – статистические книги – политики… колонна лиц – теперь все вместе – поднимая флаг и задирая головы к дыре в нем – распевая «в день всех святых может ли Дао выйти и поиграть?» – нет им ответа и оря еще громче – теперь все в унисон – «В ДЕНЬ ВСЕХ СВЯТЫХ… МОЖЕТ ЛИ ДАО ВЫЙТИ И ПОИГРАТЬ?»

сдавайся – сдавайся – судну кранты: возвращайсяв сан бернардино – хватит пытатьсясобрать экипаж – тут каждый сам засебя – ты каждый или ты я? когдабереговая охрана туда доберется, гордовстань и ткни пальцем – не будь героем – всетут герои – отличайся – не будь приспособленцем —забудь все эти матросские песни – простовстань и скажи «сан бернардино» низкооднозвучно… тебя все поймут         твой благодетель         Дымок Похотливый

Глог-буль-вуль – глог-буль-буль слышь ору я хай ди хо[181]

он был всунут в развилку дуба – глядя вниз – распевая «вон обходит человек собирая имена»[182] без балды – я киваю ему драсьте – он кивает в ответ «вот забрал он имя мамы – и мне очень больно стало» я, кто держу в одной руке стакан с песком и телячью голову в другой – я подымаю взгляд и говорю «ты голоден?» и он грит «вон обходит человек собирая имена» и я говорю «годится» и иду себе дальше – его голос звенит по всей долине – он звучит как телефон – он очень тревожит – «тебе там что-нибудь надо? я иду в город» он качает головой «вот забрал сестры он имя и мы все стали другими» «пральна» говорю я – завязываю шнурок и иду себе дальше – потом оборачиваюсь и говорю «если тебе надо помочь спуститься, просто приходи в город и скажи мне» он даже не слышит – «вот забрал он имя дяди и винить его не надо» «забойно» говорю я и продолжаю путь свой в город… уж точно всего через пару-другую часов не больше случилось мне проходить там снова – на том месте где было дерево, теперь стояла фабрика лампочек – «здесь на дереве парня раньше не было?» завопил я им в одно окно – «вам работа нужна?» был ответ… вот тогда я и решил что у марксизма ответы есть не на всё

чего ты так боишьсястесняться? ты тратишь кучувремени на туалет, правда? почемуты этого не признаешь? почему ты такстесняешься бояться?         твоя дядя         Матильда

Рай, сволочной ряд[183] и Мария вкратце

мама толстухи Афродиты – я гнусь пред тобой… и с сексобешеной вечностью на моей овощной тени – я, отирая руки о лошажью шею – лошадь рыгает и ты, старшего брата из Индианы – того, кто лупит тебя своим ремнем и ты, кто не ищет причин своих мук и я хочу твоего горизонтального языка – внутри Рефлекса – совершенный страшный суд и эти жестокие кашмары где каменщики устраивают для меня отвратные связи и Братья Маркс ворча NO QUERO TU SABIDURIA[184] и полупроснись твои бедра и мне так Гадко так Гадко от этих любовников в Библейских ролях – «итак ты намерен спасать мир правда? ты самозванец – ты урод! ты противоречье! ты боишься признать что ты противоречье! ты сбиваешь с пути! у тебя большие ступни и ты наступишь на себя все люди кого ты сбил с пути подберут тебя! у тебя нет ответов! ты всего лишь нашел как просаживать время! без этой штуки, ты усохнешь и будешь ничем – ты боишься быть ничем – ты в этом застрял – оно тебя сцапало!» мне так Гадко от Библейских людей – они что касторка! – что бешенство и вот я желаю Твоих глаз – ты кто не болтает ни о каком деле и снабжает мой ум пустотой QUERO TUS OJOS[185] и твой смех и твое рабство… не будет там пьяного риска – я сокровенный Египтянин – попрощайся с морпехом

пpивeт – только приехала – дрянь поездка – этотчеловечек, державший белую мышь,пялился на меня всю дорогу – боже, какойсимпатяга – есть ли тут какие-нибудьхорошие юристы? скоро тебя поищу —сначала надо поесть         искренне твоя         Лягуша

Тумак пацифиста

Шибздик-Ухо, чей рот похож на кредитку – он и Джейк-Мякоть – вместе с Песчаным Бобом из Пекоса – они ведут поить белого слона где-то между уичита-фоллз и эль камино реаль – день на исходе и вестей из Сайгона пока нет – с ними же дочь джерри макбоинг-боинга – Лиза-Аэростат – верхом на двухдолларовой бумажке Гуся Джона Хенри, негра-лекаря из Денвера, кто играет народные песни ради оттяга и трещит по-французски ради прокорма – теперь едем дальше, когда Бурый Дэн, паскуда-лягаш – кто любит убивать лягушек-быков и чье начальство твердит постоянно «у него колено больное, но видал бы ты как он бегает, детк, выдал бы как он бегает и гоняется за ентими любителями узкоглазых когда они спускаются по реке» – как ни кинь Бурый Дэн – он приходит вынюхивать чужаков со своим прихлебателем известным просто как Колышек, кто таскает булавку от горелой шляпы и два куска котекса[186] на всякий пожарный… они встречаются с командой на прогалине напоминающей рыбацкий прикарлик… Джим Ганди, сварщик, надзирает из своего окна – и вопит что-то типа «а ну-тка крысяры – ташшытесь иль заткнитесь нассигда» как раз когда цыпа раздвигает ножки в перекрестье и выпускает смазку шмельего семени, но чихать никому нет времени – она давай разоряться о том кто ей отец, но и это не помогает… ее жирная двухдолларовая банкнота падает замертво от пули – «гол зад техаса на вас смотрит»[187] визжит Джим Ганди и цыпа немедля шмыг в горы – Шибздик плюхает свои плюшки, как раз подъезжает Экс-Кей-И[188] с кузеном Песчаного Боба, Песчаным Дылдой, кто всем показывает свои снимки Нассера[189] и говорит «спокуха ребзя, я про такое знаю всё – я раньше работал на заводе эдсел[190]» воспользовавшись суматохой, Колышек лямзит белого слона… никто не замечает – даже Бурый Дэн, кто к тому времени деловито избивает Джейка-Мякоть до смерти слесарной ножовкой – в общем и целом, положение во Вьетнаме очень тревожно