Святой нимб и терновый венец - Антон Леонтьев

– Эксперты пришли к выводу, что на него напали, оглушили и оставили умирать в горящем кабинете! – выпалила Элька.

Директор холодно взглянул на нее.

– Я, в отличие от вас, Шрепп, беседовал с экспертами лично, и они не исключают следующее развитие событий: Клостермайер в результате падения ударился затылком, потерял сознание и задохнулся. Чем вас не устраивает такой поворот, Шрепп? Или вам обязательно требуется убийство, причем двойное? Да еще приплетаете к этому некую тайну торфяной мумии! Вот что я вам скажу, Шрепп, – продолжил наглым тоном директор, – я уже говорил с комиссаром Хайкером-Мором. И он согласен с моими выводами!

Еще бы, подумалось Эльке, Йенс Хайкер-Мор никак не может успокоиться, что должность старшего комиссара досталась не ему. Он был верным вассалом директора и ради того, чтобы посрамить Эльку, готов на все.

– Ну надо же! Он согласен! – пробормотала Элька.

– Вы что-то сказали, Шрепп? – рявкнул Брютнер. – Так вот, я уверен, что события развивались следующим образом: Клостермайер, которому в голову ударила слава, решил избавиться от Кеплерса, которого именно вы, Шрепп, вовлекли в свою авантюру с торфяной мумией. Кто знает, что именно они не поделили, возможно, Клостермайер хотел продать пресловутый золотой тубус на черном рынке, а Кеплерс противился этому, или они попросту не смогли договориться о доле, кому какая полагается. Поэтому Клостермайер убил Кеплерса, инсценировав самоубийство. Судя по тому, что в квартире последнего царит хаос, историк что-то у него искал, возможно украденный тубус или содержавшийся в нем документ. Затем, чтобы отвести от себя подозрения, он решил устроить пожар в университете, в своем бюро, однако в результате несчастного случая сам стал его жертвой. Убийца мертв, дело закрыто! Что скажете, Шрепп?

– Чушь, – коротко прокомментировала версию директора Элька.

Карстен Брютнер, краснея, заявил:

– Я так и знал, что вы не согласитесь с этой единственно верной версией, Шрепп! Известно ли вам, что в бюро Клостермайера найдены остатки веревки, которой был задушен Кеплерс, а также нож, при помощи коего ему были нанесены ранения?

– Их там оставил убийца, пытавшийся лишить жизни Вернера Клостермайера, – сказала Элька.

Тяжело вздохнув, Брютнер спросил:

– А улики у вас имеются, Шрепп?

– Пока нет, но в ближайшее время... – начала Элька, однако директор перебил ее:

– В самое ближайшее время, Шрепп, этим делом займется комиссар Хайкер-Мор. Вы же, Шрепп, отправитесь в отпуск!

– Я не собираюсь... – заговорила Элька, но Карстен Брютнер отрезал:

– Не забывайтесь, Шрепп, пока что я – ваш начальник! Понимаю, смерть профессора Кеплерса стала для вас тяжелым ударом. Подумайте о том, что если бы не вы с вашей торфяной мумией, то он был бы сейчас жив.

Кровь бросилась Эльке в голову. Произошло то, что случалось крайне редко, – она потеряла контроль над собой. Комиссарша подскочила к Брютнеру, сшибла с его носа очки и, утробно рыча, начала трясти того за плечи. Вжавшись в спинку кресла, директор выпучил глаза, раскрыл рот и завопил:

– Помогите, она убивает меня!

На его зов в кабинет влетела секретарша. Элька, приступ ярости у которой уже улетучился, отпустила Брютнера. Тот, кашляя, нагнулся за очками и, криво водрузив их на свой длинный нос, прошипел:

– Шрепп, вы окончательно обезумели! Слава богу, что имеются свидетели! С этой секунды вы отстраняетесь от работы. Все дела сдадите комиссару Хайкеру-Мору. Уверяю вас, ваша выходка будет иметь далеко идущие последствия!

Элька, сожалея о том, что на несколько секунд утратила самоконтроль, швырнула на стол Брютнеру удостоверение и табельное оружие.

Поправив галстук, Брютнер произнес:

– Можете быть свободны, Шрепп! Я окончательно убедился в том, что вы – сумасшедшая. Да, да, вы – чрезвычайно опасная личность!

Уже стоя на пороге кабинета, Элька услышала гадкий смешок Карстена Брютнера и его ехидное замечание:

– Шрепп, может, вам наконец-то попробовать с мужчинами? Тогда, глядишь, и не будете такой фрустрированной и агрессивной!

Втянув голову в плечи, Элька сжала кулаки и, закрыв глаза, медленно досчитала до десяти. Критический момент миновал, и желание оторвать Брютнеру голову, не думая о последствиях, прошло.

В течение следующих пятнадцати минут она сдала не скрывающему улыбки комиссару Хайкеру-Мору текущие дела, попрощалась с потерявшим дар речи Йоханом и покинула здание полицайпрезидиума. Но вместо того чтобы отправиться домой, Элька порулила в криминалистическую лабораторию, где работал профессор Кеплерс. Ее встретили как старую подругу. Один из экспертов с сожалением сказал:

– Только что звонил Брютнер, распорядился ни за что не контактировать с тобой и пригрозил каждому, кто нарушит его распоряжение, увольнением. Неужели он отстранил тебя от работы за то, что ты на него напала?

– Правда, – ответила Элька.

Эксперт хлопнул ее по плечу и выдохнул:

– Тебе надо было его пристрелить, наша лаборатория в полном составе была бы на твоей стороне и пришла бы к выводу, что он покончил жизнь самоубийством.

– Что за времена настали! – вступил в разговор другой криминалист. – Ты наверняка хочешь получить последние сведения относительно смерти Ульриха?

Элька помолчала. Она сама была виновата в том, что директор отстранил ее от работы. Она не сможет вести официальное расследование, однако никто не запретит ей заниматься этим в свободное время – благо, что теперь его у бывшей комиссарши было в избытке.

– Имеется что-нибудь новенькое? – спросила наконец Элька.

– У профессора Клостермайера на затылке – большая гематома, – ответил эксперт. – Вероятнее всего, кто-то ударил его по голове. Брютнер спрашивал меня, могло ли получиться так, что профессор заработал гематому при падении, и мне пришлось признать это возможным. А вот что касается Ульриха...

Эксперт поманил за собой Эльку. Она подошла вслед за ним к столу, и мужчина протянул ей прозрачный лист, покрытый странным узором.

– Что это? – спросила Элька.

Эксперт объяснил:

– Отпечаток, обнаруженный на стуле, который лежал под телом Ульриха. Тот, кто инсценировал самоубийство, был вынужден взгромоздиться на стул и таким образом оставил следы.

– Для Ульриха слишком большой, – заявила комиссарша, не раздумывая, – у него был тридцать шестой размер обуви, а это...

– Сорок второй, – пояснил эксперт. – Скорее всего, мужской. Хотя не могу исключить, что он принадлежит и крупной женщине. Отпечаток более чем странный!

Элька вопросительно взглянула на эксперта, и тот пояснил:

– Рисунок подошвы уникальный. И, кстати, он не имеет отношения к обуви профессора Клостермайера, которая была на нем в момент смерти. Правда, у историка тоже сорок второй размер, так что придется признать вероятность того, что, совершив убийство Ульриха, он выбросил ботинки куда-нибудь в канал или мусорный бак, а затем переобулся.

Комиссарша присмотрелась к узору. Эксперт указал в середину отпечатка:

– Здесь изображено нечто, похожее на летящую звезду...

– Комета! – воскликнула Элька, вздрогнув от волнения. Она вспомнила отпечаток, обнаруженный на шее торфяной мумии.

– Ты права, – кивнул эксперт, – звезда, за которой тянется длинный шлейф, и есть комета. И еще здесь надпись! Она превосходно отпечаталась на искусственной коже, из которой изготовлено сиденье стула. Самое удивительное, что это латынь. Я проверил – никто из известных фабрикантов обуви ни в Германии, ни за границей не производит ничего подобного. Вероятнее всего, обувь изготовлена по специальному заказу...

– Так что же это за надпись? – в нетерпении перебила комиссарша.

– Библейская цитата, полукругом расположенная над стилизованным изображением мчащейся по небу кометы, – ответил криминалист. – Fiat voluntas tua.

Элька на мгновение замерла. То же изречение, что было на перстне человека, пытавшегося убить Антона семьсот лет назад. Что за наваждение!

– И знаешь, как она переводится? – спросил эксперт. – Я в латыни не особо силен, поэтому посмотрел в Интернете, и он мне выдал...

– «Да будет воля твоя», – выпалила Элька.

Эксперт ошеломленно взглянул на нее:

– Так и есть, «да будет воля твоя». Слова, произнесенные, согласно Евангелию от Матфея, Христом во время Нагорной проповеди.

Вот что означала странная фраза, которую прислал по факсу Ульрих в то время, когда убийца уже находился у него в квартире, – Кеплерс пытался сообщить ей, кто явился по его душу. Тот человек носил туфли сорок второго размера, подошвы которых украшены непонятным гербом и латинским изречением.

– Я, конечно же, сообщу о столь занимательной находке комиссару Хайкеру-Мору, – продолжил эксперт, – но опасаюсь, что он не придаст ей должного значения. Ухватится за то, что обувь была сорок второго размера, такого же, как и у Клостермайера, и Брютнер заявит, что это полностью согласуется с его версией.