Бесспорной версии нет (сборник) - Анатолий Ромов

Со всем этим он пошел к генералу. Выслушав, тот некоторое время делал вид, что рассматривает на свет кончик ручки. Возражения, которые могли бы найтись у генерала, Иванов примерно представлял. Поэтому терпеливо ждал. Наконец ручка была положена на стол.

– Вы сами когда-нибудь играли в карты?

– Обижаете, Иван Калистратович. Я из Тбилиси. И не просто из Тбилиси, а из Авлабара. Играл с детства во все игры.

– Понятно, что из Тбилиси. Но, насколько я понимаю, в «Жемчуге» собираются акулы. Даже не акулы – киты. Допустим, сыграть на их уровне вы сможете. Но что будет, если вы проиграете? Вы ведь знаете, какие суммы там проигрывают?

– Понимаю, что вы хотите сказать. Ответ на это один: я не должен проигрывать. Думаю, со своей квалификацией я все же потяну. А поехать туда я должен. Согласитесь – информация идет оттуда.

– Оттуда, – согласился генерал.

– Причем я поеду не один, а с двумя партнерами. Играющими гораздо лучше меня.

– Даже с двумя?

– С двумя, Иван Калистратович. Так будет лучше.

– Интересно. Кто же эти партнеры?

– Один – Шестопалов.

– Шестопалов? Что ж, это вариант. А второй?

– Второго называть пока не буду. Должен с ним поговорить.

– Тоже посторонний?

– Да, в МВД он не работает. Но, думаю, этот человек меня не подведет.

– Надеюсь, в конце концов о нем доложите?

– Конечно, Иван Калистратович.

К концу рабочего дня Иванов заехал к Прохорову. Следователю он рассказал все, что удалось узнать за вчерашний вечер и сегодняшний день, от встречи с Шестопаловым до разговора с генералом. Идею выехать в Сочи с двумя хорошо играющими партнерами Прохоров одобрил. Однако человека, которого хотел бы взять с собой третьим, Иванов опять не назвал. Кандидатура же Шестопалова, так же как и у шефа, у Прохорова возражений не вызвала.

Разговор с другом

Закончив дела с Прохоровым и выйдя из прокуратуры, Иванов вдруг подумал, что все-таки не пришел еще к определенному решению. Он не знает, имеет ли право предложить поехать с ним в «Жемчуг» под видом лобовика Ираклию Кутателадзе. Хотя Ираклий – идеальный партнер для такой поездки.

Уже на Садовом кольце, остановившись перед светофором, вдруг поймал себя на том, что непрерывно повторяет: идеальный партнер. Тут же поправил себя: лучше всего подойдет другое: приманка. Ираклий, выехавший под видом лобовика в «Жемчуг» и затем вернувшийся в Москву, станет идеальной приманкой для «кавказца». Директор мясокомбината. Любящий муж и отец. А Манана и Дато? Да нет, с ними ничего не случится. Они с шефом разработают двойную систему подстраховки. Манану и Дато можно временно переправить на другую квартиру. Безопасность будет абсолютной. А «кавказец» клюнет. Клюнет, и они его возьмут. Снимут без единого выстрела. Нет, нет и нет! Все-таки он не имеет на это права. Не имеет.

В памяти всплыло то, что было раньше.

…В детстве, в школе, их функции всегда разделялись – с начальных классов. Ираклий никогда не был слабаком, тем не менее всегда считался в школе лишь олицетворением ума, математического интеллекта. Но не более. Никто из товарищей не воспринимал его как серьезную «силовую единицу». Борис же, наоборот, хоть никогда не учился плохо, завоевал в глазах школы славу лишь лихого драчуна. Так уж повелось: к Иванову обращались, когда нужны были его кулаки, к Кутателадзе – когда не решалась задача. Ираклия, как нормального подростка, это, естественно, обижало. Поэтому в шестом классе, когда Борис уже год занимался боксом и имел первый юношеский разряд, друг буквально умолил взять его с собой в секцию. Понимая, что Ираклию это совершенно не нужно, Борис тем не менее не мог отказать. Тренер, из уважения к лучшему своему воспитаннику, согласился попробовать новичка. Пробовать здесь было заведено трехминутным боем с одним из спортсменов секции. Если новичок выдерживал, его оставляли, если нет, считалось, что ему лучше заняться другим видом спорта. Ираклий с честью выдержал испытание. Но Борис с трудом дождался окончания злосчастных трех минут, в течение которых избивали его лучшего друга. Он не мог простить себе, что привел с собой Ираклия. Гордость школы, умницу, человека особого – он ведь знал, совершенно особого. Тонкого, деликатного, с обостренными чувствами. Поэтому, подойдя после боя к другу, тихо ему сказал: «Ираклий, если ты мне друг, ты сюда больше не придешь. Или мы перестанем дружить».

Сейчас, под вечерним небом, это вспомнилось особенно остро. Да, тогда он поступил правильно. И сейчас он должен оставить свои мысли. Его затея не для таких, как Ираклий. И все же через некоторое время почувствовал, как снова одолевает соблазн. Да, его друг – особый человек. Но ведь и случай совершенно особый. Именно тот, единственный в жизни, когда надо бы пойти на это. Ираклию он доверяет, как самому себе. Ираклий понимает его не просто с полуслова – с полувзгляда. У Ираклия феноменальные шахматно-математические способности, уникальная зрительная память. А отсюда – абсолютное овладение всеми карточными играми. Шахматы Ираклий давно оставил, сейчас наверняка не сыграет даже в силу мастера. Но карты – другое дело. Карты вспомнить гораздо легче. Что же касается карточных рубашек и их запоминания – в юности Кутателадзе ухитрялся запоминать всю колоду после третьей, иногда даже после второй сдачи. Если у него осталась хотя бы половина этих способностей, он окажется намного сильней даже таких игроков, как Гарибов и Шестопалов.

С этими мыслями он и остановил машину у дома Кутателадзе. Поднялся на третий этаж, позвонил. Но когда увидел Ираклия, а затем Манану и Дато, понял: сделать свое предложение не сможет. Дальше все было как обычно. Он поцеловался с Ираклием, махнул рукой Дато, выдержал объятия Мананы. После ужина на кухне Манана, как обычно, ушла. Они довольно долго молча пили чай. Наконец Ираклий отставил чашку. Тихо сказал:

– Боря, хватит. Говори, с чем пришел. Ну? Говори, я же не слепой.

Собственно, этого следовало ожидать. Скрыть что-то от Ираклия, впрочем, как и Ираклию от него, Иванову никогда не удавалось. И он стал рассказывать. Рассказал все, до собственного решения поехать под видом лобовика в Сочи.

Ираклий долго бесцельно помешивал чай ложечкой. Наконец посмотрел на Иванова:

– Боря, ты ведь не все сказал. Ты забыл объяснить, зачем со всем этим пришел ко мне. При чем тут я. Я правильно понял? Боря?

– Правильно. – Иванов отвел глаза. – Понимаешь, Ираклий, мне пришла было в голову дурацкая, идиотская мысль. Мне показалось, будет неплохо, если со мной в «Жемчуг» поедешь ты. Под видом лобовика. Но теперь я понимаю: мысль была глупой. Поэтому все отменяется.

– Собственно, почему отменяется?

– По очень простой причине. После поездки в «Жемчуг» ты станешь приманкой. Но не только ты. Приманкой станут еще Манана и Дато.

Ираклий отошел к окну. Сказал, не оборачиваясь:

– Ну, во-первых, мы всегда являемся приманкой. Таков философский закон жизни. Потом – Манану и Дато можно на время куда-то отправить. Пока вы не арестуете… этого. Вы как-то его называете?

– Называем «кавказец».

– Кавказец. Любопытное название. У него осталась семья? У Садовникова?

– Осталась. Жена и двое детей.

– Жена и двое детей…

Вернувшись, Ираклий сел за стол. Посмотрел на Иванова:

– Боря, знаешь, я с тобой поеду. Это точно.

– Нет, Ираклий. Ты со мной не поедешь.

– Не поеду? – Ираклий смотрел в упор. Но Иванов выдержал этот взгляд.

Гостиница «Жемчуг»

Взлет прошел успешно. Минут через двадцать после резкого набора высоты Иванов почувствовал: оглушительный гул двигателей стал тише. Вскоре самолет выровнялся. Покосился на сидящего в соседнем кресле Шестопалова. Тот читает газету. Поймав его взгляд, улыбнулся, поднял брови: «Что?» Иванов сделал знак: «Ничего» – и директор НИИ снова углубился в изучение спортивных новостей. Через два часа, если все будет нормально, они приземлятся в Адлере. И вскоре займут забронированные Шестопаловым два номера полулюкс на пятом этаже гостиницы «Жемчуг». С окнами на море.

После памятного разговора с Ираклием прошло пять дней. Для Иванова это были дни напряженной работы. Выход он нашел в тот же вечер – по дороге от Ираклия домой.

Для того чтобы «кавказец» клюнул, нужна приманка. Для поимки крупной дичи всегда лучше, чтобы приманок было побольше. Пока же у них только одна – Шестопалов. Причем не очень надежная. «Кавказец» из осторожности может оставить последнего из тройки в покое. Но в таком случае почему бы самому не стать приманкой? В полном смысле этого слова. И выманить «кавказца» на себя.

В тот вечер Иванов в этой мысли утвердился окончательно. В «Жемчуг» они поедут вдвоем с Шестопаловым. Третий не нужен. Наоборот, третий может помешать осуществлению замысла. Но в Москве надо будет провести некоторую подготовку. Образ, который мог бы привлечь «кавказца», ясен. Он, Иванов, должен стать человеком, занимающим пусть небольшую, но денежную должность. Естественно, любящим крупную игру. И конечно, хорошим семьянином. Детей сюда можно не приплетать. Но почему бы с завтрашнего дня в квартире Иванова не появиться приятному женскому голосу? Отвечающему на телефонные звонки?