Факап - Михаил Харитонов

Что для настоящего сына Званцева было бы, наверное, нормально. Но не для Антона. Который — как узнал Левин через Сноубриджа, в антоновой голове хорошенько порывшегося — страдал не от обидного проигрыша, а потому, что поссорился с приятелем. Ну то есть на самом деле с любимым. Конечно, Антон его даже про себя так не называл. Он тогда вообще не понимал, что это за чувства такие, что без человека жить не можешь и хочется умереть.

Вот и Учителю ничего такого в голову не пришло.

День 126

Вчера не дописал. По уважительной причине. Неожиданно понял, что давно в ванне не был. Нет, не в ванной — душ-то я принимаю регулярно, ногти кое-как стригу, вообще за собой слежу. Я имею в виду именно ванну: в горячей воде давно не лежал. Кажется, с тех самых пор, как меня типа не убили. Не знаю даже почему. А ведь удовольствие. Поскольку же удовольствий у меня мало, я плюнул на всё и устроил себе банный день. Валялся в ванне три часа, под Сен-Санса. Ну не знаю, нравится мне Сен-Санс во время водных процедур. Разморил этот Сен-Санс меня совсем, так что я прямо в ванне и заснул.

И приснился мне сон, довольно забавный. Как будто я вишу в вакууме, в скафандре., а передо мной плавает бутерброд и коньяк. Таким шариком — ну, как в невесомости жидкости плавают. И меня это бесит, потому что хочется коньячку-то, и закусить тоже не мешает. Но для этого нужно открыть шлем, а тут-то мне и конец. При этом я думаю — если быстро открыть, загнать под шлем коньяк и закрыть, то пройдёт секунды полторы, за это время со мной ничего не случится. Правда, сначала придётся выдохнуть, а то давление. А от моего выдоха коньяк и бутер отлетят и мне придётся их ловить, а это ещё три-четыре секунды как минимум. За это время у меня начнутся неприятности со слизистыми. В руки взять бутер и коньяк я не могу, потому что руки мне нужны, чтобы быстро открыть-закрыть шлем. И тут я вдруг понимаю, что коньяк-то жидкий, а в космосе он жидким быть не может. И вот тут я проснулся. Вижу — на бок завалился, лицо свесил, вода в паре сантиметров. Короче, чуть не захлебнулся. И наушники в воду свалились. Хорошо, что они влагонепроницаемые. Не то остался бы я без Сен-Санса и вообще без всего.

На самом деле жидкость в невесомости — та ещё проблема. И это не только всяких туалетных дел касается. Там-то всё отработано, отточено столетиями, ты все эти трубочки даже не чувствуешь. А вот, например, слёзы. Лена, тебе когда-нибудь приходилось плакать в скафандре? Мне вот да. Это на самом деле жуть. Слёзы не скатываются, а размазываются по глазному яблоку и щиплют ужасно. Поэтому в шлеме есть такие специальные мягкие штучки с двух сторон — ими можно вытереть глаза или протереть лицо от пота. Или почистить забрало шлема изнутри — если, скажем, кровь из носа пойдёт и всё запачкает. Почесаться тоже можно. А чтобы этими фигульками управлять, с боков на шлеме торчат ручки. На рога похожие. Управляться с ними довольно сложно и неудобно. У нас в лётном один курсант попытался в открытом космосе нос себе вытереть. Так он эту фигню себе в ноздрю засунул и она там застряла. В таком виде на станцию и вернулся. Стал снимать шлем, а он не снимается, потому что перед этим нужно привести эти фигульки в стандартное положение, иначе замок не открывается. Инструктор стал выкручивать ручку, крутанул не в ту сторону и пропихнул эту хрень ещё дальше. Парень орёт, отбивается, а инструктор решил, что у того приступ паники, блокировал его и дальше крутит. Хорошо хоть там ограничитель был, а то он бы ему весь нос разворотил. В общем, парню скафандр сняли уже на Земле, а инструктору устроили разнос и перевели на год в обслуживающий персонал. И поделом. Надо сначала думать, а потом крутить.

К истории с Антоном это тоже относится. Думать надо было. А не крутить.

То, что у парня раннее развитие, в конце концов заметили. Когда уже физиология пошла — ну там волосы под мышками и всё такое. Но проблем Антон никаких не создавал, учился нормально, несвоевременного интереса к противоположному полу не проявлял. Учитель подарил ему бритву и посоветовал чаще мыться.

Антон совету последовал. Ещё занялся спортом. И продолжал заниматься им и дальше — что в конце концов привело его в Арканар.

К тому времени он уже отичасти понимал, что с ним и как это называется. А также был в курсе того, кто его настоящий отец. Что тоже давало пищу для размышлений.

Судя по тому, что это знание он из головы вырвал с кровью, оно его не радовало. Однако технику не обманешь, особенно если знать, что искать. Так вот, Левин обнаружил, что студент первого курса Иркутского университета Малышев оставил в БВИ следы нескольких характерных запросов, касающихся эпохи ранней космонавтики. Все они так или иначе касались одного человека. Которого, как бы это сказать помягче, не ставят в пример молодёжи.

Левин, конечно, был уже в курсе, что искать. К тому времени он уже знал, кто был отцом Антона. При современных возможностях это оказалось на удивление несложно выяснить. Левин просто взял генетическую карту Малышева — к совершеннолетию опубликованную, как полагается, и хранящуюся в БВИ — и запустил глобальный поиско со сравнением по всем сохранившимся мужским генетическим картам той эпохи. Глобальный поиск, конечно, штука затратная и страшно тормозит работу системы. Но результат он обычно даёт. Через два часа он получил пять карт, могущих иметь отношение к Антону. Из которых после небольшого размышления он отобрал две, а после проверки и уточнения кое-каких фактов стало ясно, какая именно настоящая. Ибо имя на этой карте было одиозным — но всё объясняло.

В общем, Маюки действительно любила мужчин на возрасте с легендарной биографией. Вот только первого она выбрала совсем неудачно.

И, главное, не вовремя.

День 127

Какой-то бестолковый день. Проснулся не пойми когда. Кажется, в два. Здесь, конечно, время условное, но порядок должен быть какой-то? А его нет. Сразу настроение в минус.

Дальше всё тоже наперекосяк. Хотел сделать себе бутерброд с яйцом и репчатым луком и запрограммировал не тот хлеб. Ну то есть вместо чёрного ржаного — чёрный шоколадный для тортов. Откусил — сначала вообще ничего не понял, что это. Потом прожевал, разобрался, пришлось выплюнуть. Не жрать же такое. Начал было программировать заново, и понял, что аппетит пропал. Даже не пропал, а испортился. Есть хочется, а как подумаешь о какой-то конкретной еде — фу и бэ.

Вот и с этой писаниной как-то не идёт. Никак не могу рассказать историю про Арканар и что там случилось. Хотя история-то недлинная. Но столько всего за ней тянется. Будто взялся за какой-то кустик, стал дёргать, а там корень километровой длины.