Молодые и сильные выживут (сборник) - Олег Дивов

Поэтому мы с легкой душой сдаем технику и обходимся гостиничными сетевыми терминалами, настроеннными только на прием. Ненавижу их: с виду компьютер, а на самом деле чистое издевательство. Но лучше уж так, чтобы без соблазнов. Береженого, сами знаете, кто бережет. Естественно, в любом отеле есть мощный пост связи, но мы туда не ходим. Сто процентов, что там околачивается дятел… Так что тренер нас с Марией одарил выше крыши. Я прямо в холле врубил машинку – так и есть, первым в списке приоритетных входящих стояла весточка от Крис. «Ты мой герой. Люблю, жду». Судя по времени, она набила сообщение в тот момент, когда ее герой финишировал. Не стала дожидаться, каким мой результат окажется в итоговом протоколе. Оценила, как ехал, и сказала, что думала. Я забрался к себе, отдышался чуток и набрал вызов. Мы говорили почти час. И она ни словом не обмолвилась о том, что я ехал быстро. Тогда об этом спросил я. Мне понравился ее ответ. «Я же видела – ты летел. Это было прекрасно. Даже по вашей уродливой, мерзкой, опасной трассе ты можешь летать, мой единственный. Ты самый лучший, я тебя люблю, поступай, как считаешь нужным. А я уже сказала – буду ждать». У меня одновременно от сердца отлегло и на нем же потеплело. Славная девочка Крис. Горы для нее сверну… Потом я вечер напролет трепался с родственниками и знакомыми – меня действительно поздравила куча народу, – а перед отбоем столкнулся у тренерской двери с Машкой. Оба мы были с телефонами в руках.

Как она на меня посмотрела! Дело не в том, что именно можно было прочесть в ее взгляде. Главное – как! Будто вернулась та Машка, с которой мы целовались сто лет назад – сгусток энергии, молодой напор, душа нараспашку, эмоции через край. И мне от этого взгляда стало хорошо. Теплота, доверие, благодарность – то, что было почти утрачено. Особенно благодарность. Года полтора уже благодарить Марию мне было совершенно не за что. А теперь появилось. Выступила она сильно. Не так мощно, как могла бы, но для первого раза в сезоне – отменно. Я улыбнулся ей в ответ. «Спасибо, Маш, за сегодняшнее. Ты чудо, я тобой горжусь. Ну что, теперь врежем им всем по-настоящему? Вот эбаут ту кик сам эссез ин Гармиш?» – «Лет'c фак'эм олл!» – заорала наша красавица на весь отель, делая соответствующий вставляющий жест. И я ей поверил.

Из-за двери высунулся озадаченный тренер. «Кому это мы вдуть собираемся?» – поинтересовался он у Машки. «А всем, – гордо ответила та. – Всем, кто доедет до Гармишпартенкирхена!» Тренер задумался. Слово «Гармишпартенкирхен» оказывает на него, как, впрочем, и на большинство русских, некое воздействие, близкое к гипнотическому. Очень уж похоже на «фак твою маму». Невольно пытаешься сообразить – как же в городе с таким названием люди живут? Машка когда была помоложе, очень любила этим словом пользоваться вместо тех, которые воспитанные девочки не произносят вслух.

Старик внимательно оглядел Марию с ног до головы, забрал ее телефон и повернулся ко мне. Взгляд у него был изучающий, словно тренер силился понять: что за волшебное превращение такое произошло с двумя его бывшими любимчиками – и без разрешения?! Теперь в команде любимчиков нет, одни бездельники, негодяи, лентяи и тунеядцы (бездарями и дураками нас не обзывают – нельзя, а то еще поверим; большинству родителей не мешало бы эту мою ремарку выжечь каленым железом где-нибудь, допустим на тыльной стороне кисти, чтоб при каждом взгляде на часы было им напоминание). Но когда-то тренер Пашку с Машкой ставил другим в пример, усиленно продвигал, всячески пестовал и втихаря мечтал, что ребята соберут все золото мира, а потом еще поженятся. Кстати, он недолюбливает Крис. Разбила, видите ли, отличную пару. Это помимо того, что она имеет наглость зваться Килли, но так и не стала олимпийской чемпионкой. Я уже говорил – Крис внучка гениального Жан-Клода, самого титулованного горнолыжника в истории. Хоть тресни, а повторить его абсолютные победы никому больше не дано, слишком узкая теперь специализация. Для спортсменов из поколения нашего старика Килли больше, чем фамилия. Уверен, что книжка «На лыжах вместе с Килли» была у тренера в детстве настольной или подподушечной. Эх, бедная Кристин, и угораздило же тебя… Действительно, могла бы пару раз взять золотишко в классическом Кубке хотя бы из престижных соображений, честь семьи поддержать. Но Крис, увы (или к счастью?), больше катается, чем съезжает. Для нее горные лыжи в первую очередь забава.

Пока я обо всем этом думал, тренер перестал меня рассматривать, вынул из моей руки телефон и сказал: «Ребята, вы молодцы. Я вас уже замучился поздравлять, но все равно… Машка, иди сюда, дай я тебя обниму. Спасибо. Еще раз спасибо, девочка моя. Павел, держи пять. Сильно прошел. Благодарю. Но мог еще лучше, между прочим. Ребята, вы же способны на большее. Я рад, что у вас такой замечательный настрой перед Гармишпатер… киндер… перед Гармишем, и мы обязательно это настроение закрепим технически. Готовы работать? Отлично. Собирайте вещички, утром грузимся, послезавтра в Гармише начинаем трудиться до кровавого пота. Не задирайте носы. Соблюдайте режим. Сами знаете, это в ваших же интересах. Спокойной ночи, мальчики и девочки». Шмяк – и исчез за дверью. Нервничает. Сбили мы его с толку сегодняшним выступлением.

«Спокойной ночи, мой красивый глупый мальчик». – «Спокойной ночи, моя красивая умная девочка». Я свернул за угол, а сам все думал – вот раздастся сейчас топот за спиной, налетит она на меня и начнет допрашивать, неужели я ее совсем ни капельки не люблю… В этот момент она и налетела. Как вихрь, мы чуть не упали, я едва нас поймал. А Машка впечатала меня в стену, заглянула в глаза и сказала: «Поль, хотела промолчать, да не могу. Спасибо, ты меня спас. Я просто загибалась. Не знала, что делать. А теперь уверена – будет у нас круг почета. И мы уйдем оба. Не бойся, дурачок, ты меня потом никогда больше не увидишь. В общем – спасибо». И поцеловала – таким поцелуем, какой, наверное, только за долгие годы неразделенной любви можно выстрадать. С трудом оторвалась от меня, отступила на шаг – глаза мокрые, – и пошла.

Не знаю, что со мной стряслось, но я схватил ее и рванул обратно. Крепко обнял, впился ей в губы, притиснул к стене. Дернул молнию на куртке, под которой – знал – ничего не было. Целовал как безумный упругие тяжелые груди с большими коричневыми сосками, напрягшимися моей ласке навстречу. Услышал хриплый задыхающийся стон – это было как музыка. Полсотни шагов отсюда до моей комнаты. Взял и понес, не отрываясь от ее губ, сладких – какие же они у нее сладкие! – и полных горячей истомы. Коленом надавил дверную ручку, дверь распахнулась, в комнате темно… и тут Мария выскользнула из моих объятий и встала на ноги. Протянул руку, она перехватила ее. Машка почти такая же сильная, как я, это замечательно, ну, пойдем же! «Не надо. Поздно. Не надо. Я… Я безумно тебя любила, Поль, но это все позади. И не стоит тебе делать вещи, о которых ты будешь потом сожалеть».