Главный рубильник (сборник) - Сергей Малицкий

– Но ноль-переход возможен только для тел органического типа!

– Кристаллы Гравера имеют органическую природу.

– Где мы возьмем столько энергии?

– Для этого вы сюда и приглашены. Я забираю энергию всех служб Системы. Даже в жилых помещениях придется снизить температуру до пятнадцати градусов Цельсия.

– Это противоречит Конвенции!

– Если у нас ничего не получится, Конвенция прав колонистов будет никому не нужна.

– Координатор. Вы уверены в реальности этого выхода из ситуации?

– Я почти уверен в его нереальности, но другого выхода нет.

– И это тот самый супермен, который отправится с корзинкой за кристаллами?

– Да.

– А он справится?

– Это – лучший. У вас есть варианты?

02

Он не знал, сколько ему лет. Он предполагал, что был всегда. Тем более, если считать и то время, которое он был почти ничем. Микроскопической спорой неведомой жизни, затерянной в пространстве. Невидимой крупинкой, предназначенной для пережидания катаклизмов вселенной. Или же его рождение совпадало с рождением этого мира? В любом случае его существование не было бесконечным нахождением в пустоте. Жизнь иных миров непрерывно втекала в него бесчисленными излучениями и мириадами частиц и корпускул. Он просыпался постепенно. Умеющему слышать и видеть недалеко до умения понимать. Имеющему вечность в запасе и умеющему понимать недалеко до желания творить и создавать. Желающему творить одно мгновение до начала создания.

Он накапливал материальность по кванту света, по заблудившейся шальной молекуле, и каждая метеоритная пылинка была грандиозным приобретением в его коллекции. За миллионы вращений звезд он научился присоединять.

И вот его обиталище превратилось в песчинку, затем оно стало крохотным камешком и продолжало расти. Еще миллионы вращений звезд он мечтал научиться двигаться, потом понял, что достаточно захотеть этого. Но зачем? Звезды не стали ближе, но все рассказали о себе светом. Вселенная сияла радугой излучений, но все-таки казалась исполинским царством однообразия. Неужели он не смог бы создать что-то лучшее?

Прошла еще одна часть бесконечности, и что-то произошло. Его посетил космический мусорщик. Привлеченный крохотным скоплением материи на своем пути, мусорщик приблизился и поглотил ее, однако вскоре понял, что сам оказался в роли поглощаемого. Нечто заползло в него изнутри и сделало своей частью, присвоив не только завидную материальность космического существа, но и жалкие проблески его сознания.

Когда это было? Может быть, следовало научиться управлять временем? Еще миллионы неподвластных ему периодов вращения звезд канули в бездну. И вот оно его творение! Громадная прекрасная разомкнутая спираль. Волшебный мир, заселенный захваченными и созданными им существами. Мир, вкручивающийся в холодную пустоту жемчужной пружиной. Взлелеянный зародыш вселенной. Янтарный браслет. Липкая космическая бумага, влекущая к себе звездную мошкару. Лаборатория побед и ошибок. Мастерская жестокого творца и самолюбивого ремесленника. Зоопарк. Гербарий. Коллекция насекомых. Вы приближаетесь с широко раскрытыми глазами? Заходите. Мы не расстанемся никогда.

Он любил, погрузив неуязвимое нечто в созданные им тела или механизмы, путешествовать по своему миру. Он был живым олицетворением беспомощности своих вечных гостей, воплощением их верований и бессмысленных надежд. Бойтесь своего хозяина, сторонитесь его – жалкий строительный материал, полуживые клочки вечной материи, ступенька на пути к совершенному. Не бойтесь его гнева, ибо нельзя гневаться на творца, но бойтесь равнодушия, ибо это верный шанс превратиться из строительного материала в строительный мусор. Они думают, что так было всегда. Короткая память у этих жалких созданий, производящих себе подобных. Еще их далекие предки пытались вырваться из плена, порой это было даже интересно. И вот прошло всего несколько сотен периодов возобновления, и память как будто покинула их потомков. Нелепые кусочки органической ткани, копошащиеся как в аквариуме внутри его мира. Знают ли они, что все еще служат приговором всемогуществу его создателя? Оказалось, что создать вселенную легче, чем вдохнуть душу в любой самый изощренный организм или механизм, созданный или предварительно умерщвленный и оживленный в его мастерской. Но умел ли он расстраиваться или злиться? Умел ли он быть милосердным? А знал ли он, что это такое? И почему подвластные ему существа придают такое значение боли? И что такое боль? Всего лишь сумма физических факторов и определенных излучений? Назойливая сигнальная система? Досадная помеха если не созданию, то переделке или усовершенствованию этих странных созданий непостижимого им творца? Почему же эта беспомощная, скоропортящаяся материя так привлекала его внимание, требовала от него столько времени? От любых его манипуляций с ней она начинала корчиться, терять энергию, в том числе на бессмысленные излучения, и почти всегда погибала, превращаясь в хаотические молекулы, распадаясь как дым. И он стал учиться сохранять жизнь.

Как много им надо, чтобы тлела искра их ничтожного сознания! Строго определенная газовая смесь для окислительных процессов, особые внешние излучения для стабильного развития организма, минеральные и органические вещества для внутреннего расщепления, соседство с себе подобными, которые, тем не менее, тоже иногда уничтожают их же! Наконец средства борьбы или симбиоза с теми организмами, которые обитают внутри них! Поддержание жизни с учетом многообразия видов его пленников – это была бы достойная задача для заполнения бесконечности, если бы не отдаляла его главную цель – творение. Но… Он научился сохранять их. Он замедлял их процессы, а некоторые и вовсе приостанавливал, и сохранял своих пленников в таком состоянии сотни периодов обращения звезд. Он проникал в их спящее сознание и создавал им условия сходные с их естественной средой обитания. Наконец он раскрыл тайны их строения и изменения и создал средство, способное пробуждать их собственные защитные силы, средство охраняющее его экспонаты лучше любых созданных им условий их обитания. Голубые кристаллы.

Наконец, он попытался воплотиться в своих пленниках. Оказалось, что он был для них богом. Сознание их металось в океане эмоций, подчинявших себе крохотные островки рассудка. И его незыблемое нечто, мягко покачиваясь, поплыло по этому океану, вливаясь в пьянящую игру с собственным представлением о себе. А потом пришли новые создания. Их корабль прилепился к его миру своей скорлупой, высунул жало переходного отсека, и они вошли внутрь. Они прогулялись по ландшафтам его мира, в то время как он наблюдал за ними, попытались общаться с его пленниками, еще не зная, что сами предназначены к вечному плену. Один из них повредил свой организм, пытаясь неосторожно углубиться в тайны спирали, и был излечен аборигенами чудесным средством – прекрасным голубым минералом. Они набрали этого минерала столько, сколько смогли, и направились к выходу, уводя некоторых из его пленников. Выход уже был закрыт. Это нисколько их не смутило. Они разрушили преграду и вернулись на корабль.