Глубина (сборник) - Сергей Лукьяненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все смотрят на меня.
Последнее значимое мнение…
– Подбивать итог? – спрашиваю я. У меня нет никаких колебаний, я знаю, что сейчас скажу.
– Приветики, Лень!
Пат входит в библиотеку. Он одет в комбинезон, как две капли воды похожий на обмундирование из «Лабиринта».
– Пат… – Чингиз явно начинает злиться. – Что ты мне обещал?
– Я сделал уроки! – вскидывается пацан. – Все! И еще скин клевый нарисовал! Вот, похвастаться хотел!
– «Скин» хороший, – соглашается Чингиз. – Только ты обещал не входить в глубину. Помнишь?
Пат умоляюще смотрит на Падлу, и тот не выдерживает. Кряхтит и произносит:
– Ладно, Чин. Уймись. Здесь-то пусть… К тому же Пат имеет право решать. Как и все мы.
Последний аргумент, похоже, действует.
– Садись, – резко бросает Чингиз. – Рисовальщик… Мы решаем, что делать с программой Дибенко.
– И что? – устраиваясь между Чингизом и Падлой, спрашивает Пат.
– Общее мнение – уничтожить. Темный Дайвер предъявил нам ультиматум, требует файл. Проще всего файл уничтожить, тогда он от нас отстанет. Противостоять ему мы не в силах.
– Как не в силах? – переводя взгляд с Чингиза на Падлу, а потом на меня, спрашивает Пат.
Вот как рушатся идеалы. Крутой бизнесмен Чингиз, великий хакер Падла, последний дайвер Леонид – все пасуют перед Темным Дайвером…
– Абсолютно не в силах. Его возможности в глубине скорее мистического характера. В отличие от наших. Или надо наплевать на Диптаун и перестать здесь появляться, либо уничтожить файл.
Надо отдать должное Пату, он не колеблется.
– Тогда давайте файл потрем! Или отдадим ему, пусть подавится!
– Нет, отдавать не станем. Сотрем. – Чингиз снова смотрит на меня. – Леонид? Твое слово?
– Тереть, – говорю я. – Тереть подчистую. И я объясню почему.
Похоже, объяснений, хотя бы каких-то, ждут все.
– Дибенко сделал очень хитрую штуку. Он решил создать искусственный интеллект, но не самоценный, а как придаток к живому человеку. Фактически это киборг. Только половинка этого киборга не механическая и электронная, а виртуальная, программная. Вначале она лишь копирует реакции человека. Потом начинает упреждать их. А потом… потом обретает какую-то собственную жизнь. Я прав?
Маньяк кивает, и я продолжаю:
– Самостоятельно эта штука тоже может развиваться… Император тому примером. Он начал как тупая программа с рядом вложенных в нее рефлексов. Кончил… кончил тем, что вышел из заданных программных барьеров. И спросил «кто я?». Так что, игрушка у Дибенко вышла на славу. Вот только одно меня смущает…
– Я понял, – кивает Чингиз. – Да, ты прав. Император – раз. Твой таксист – два.
Он действительно понял…
– Можно говорить, что Император изначально был нацелен на убийства и сражения, – говорю я. – Такова его роль в «Лабиринте». В этом направлении он и прогрессировал. Но вряд ли реальный человек, чья ожившая виртуальная половинка сошлась с Темным Дайвером, был психопатом, веселящимся при наезде на пешехода, жующим ствол пистолета, похищающим людей. Он таким стал. И в этом нет ничего удивительного, к сожалению. Ему требовалось развиваться. Обретать свою электронную плоть и кровь. А борьба, агрессия, война – идеальные стимулы развития. Обезьяна когда-то взяла палку не для того, чтобы сбить с ветки банан… а чтобы ударить врага. Программа Дибенко – это миллионы пещерных людей, которые ворвутся в Диптаун. Миллионы цивилизованных, умных, электронных неандертальцев. Я не знаю, в кого они превратятся. Может быть, создадут свой прекрасный и добрый мир. Только вначале им потребуется борьба… схватка… драка. Для того, чтобы обрести сознание в полной мере. Для того, чтобы начать думать.
– Фиг с ним, с этим винчестером… – говорит Маг. – Чингиз, ты потом еще молоточком по нему пройдись, ладно? Хоть на годик оттянем это дело… и то хорошо.
– Все согласны? – спрашиваю я.
– Все. – Маньяк встает. – Ребята, мне пора. Бейте этот файл, сообщайте Темному Дайверу, что у нас его нет. А Дибенко передайте то, до чего мы додумались. Может быть, оценит?
– Я тоже пойду, – говорит Маг. – Мне еще дела расхлебывать…
– Запустил работу? – вяло интересуется Падла.
– Да не работу… – Маг досадливо морщится. – Вчера… как-то я расстроился от всех наших подвигов… Пришел в фирму, и так мне захотелось выматериться! Кинул по локальной сетке другу письмо… ничего особенного! «Если тебя жизнь трахает, значит, ты еще живой!» Он наш, русский, эмигрант. Должен шутки понимать!
– Почти афоризм, – насмешливо говорит Маньяк. – Ну и что? Не понял твоего юмора?
– Я не по той иконке кликнул… письмо на всех сотрудников ушло.
Маньяк присвистывает.
– Двадцать три человека, из них пять женщин… Обвиняют теперь в сексуальных домогательствах… Все женщины и трое мужчин…
– Американцы… – качает головой Падла. – Извинись. Премии выплати. Не доводи до суда, короче. А то без штанов останешься… тогда и убедишься, что еще живой.
– Пошли… – Маньяк, покачивая головой, толкает Мага в плечо. – Молодец… что еще сказать…
Только когда они выходят из библиотеки, Падла позволяет себе захихикать.
– Тоха, не смешно… – Чингиз укоризненно качает головой. – У него теперь и впрямь серьезные проблемы.
– Да я понимаю… – Падла с трудом перестает ухмыляться. – Я представил лица добропорядочных сотрудников, получивших от главы фирмы такое послание…
– По-моему, смешно! – осторожно встревает Пат.
– В твоем возрасте смешно любое неприличное слово. – Чингиз как-то устало смотрит на меня. – Ну что? Не будем тянуть? А то срок ультиматума истечет…
– Не будем, – соглашаюсь я. – Выходите и уничтожайте винт. У тебя есть там что-то ценное?
– Ничего такого, что стоит жизни. Это машина не для работы, а для отдыха. Доверишь нам самим уничтожить винт? Или приедешь?
– Доверю, – соглашаюсь я. – Мне кажется, такое бесконечное лето тебе не нравится…
– Леня, а правда я скин здорово нарисовал? – спрашивает Пат.
Ох… у каждого свои проблемы. Но по крайней мере радует, что Пат так легко отказывается от новой, не-опробованной игрушки…
– Сто пудов! – соглашаюсь я. – Молодец.
– Даже пистолет почти как настоящий… – вытаскивая из кобуры оружие, говорит Пат. – Ведь правда?
Он очень легко отказался от «Искусственной натуры»…
Очень легко нарушил запрет Чингиза.
Очень быстро создал «скин»…
– Чингиз! – кричу я, вскакивая.
Поздно.
Первый выстрел Пат делает в меня.
Второй – к недоуменно поворачивающемуся к нему Чингизу.
Третий – в Падлу, начинающего привставать с кресла.
Это не вспышка синего игрушечного пламени, как в настоящем пистолете из «Лабиринта Смерти». Это короткий миг, когда перед глазами возникает и прокручивается свинцово-серая спираль, молниеносно вытягивая из тела жизнь.
Какое странное ощущение!
Будто новокаиновая анестезия… только по всему телу. Тело есть, я его чувствую… вот только оно не повинуется. Я деревянный, как Буратино, и подвижный, как полено.
Зато падать не больно.
И упасть я ухитрился удачно – вижу Чингиза и Падлу, обвисших в креслах.
И стоящего рядом с ними Пата.
Темного Дайвера…
Как глупо.
– Пат! – кричит Чингиз. Говорить мы можем. Это хорошо. Это какой-то шанс. – Что с тобой?
Да с ним-то как раз ничего…
Пат опускает пистолет, подходит ко мне.
– Пат! – еще раз выкрикивает Чингиз.
Темный Дайвер склоняется надо мной. Говорит вполголоса:
– Два часа истекли, Леонид. Я жду ответа.
Говорить довольно трудно. Как Чингиз ухитряется кричать – не представляю. Но я все-таки проталкиваю слова сквозь онемевшее горло:
– Смени маску… не издевайся.
Пат усмехается и знакомым жестом поднимает руки к лицу. Вверх-вниз. Снимая лицо, надевая лицо. Его плечи раздаются, он тянется вверх. «Скин» меняет цвет, рвется, превращается в черный плащ.
Теперь это Дмитрий Дибенко. Не Человек Без Лица, а Дибенко с фотографий. Со старых фотографий – растерянно улыбающийся, ошарашенный, еще не осознавший, что натворил, человек.
– Чингиз, это никакой не Пат… – говорю я. – Это Темный Дайвер.
Чингиз издает легкое рычание, словно пытается приподняться.
– Так удобнее? – почти весело говорит Темный Дайвер. – Нормально? Или нужна другая внешность? Вика, Маньяк, комиссар Рейд, Крейзи… Цирк окончен. Файл, Леонид!
Я молчу. Четверть часа – и паралич пройдет. Должен пройти.
– Вы не совсем правильно оцениваете ситуацию. – Темный Дайвер оглядывается на замолчавшего Чингиза, на Падлу, который свирепо вращает глазами, но молчит. – Пока я использую гуманные методы. Вы парализованы на короткий срок, пятнадцать – двадцать минут. Если за это время я не получу раскриптованный файл, мне придется повторить процедуру… но вот беда…
Он делает короткую, выразительную паузу.
– У меня остался только один парализующий заряд. Все остальные – подавляют водители ритма миокарда. Я думаю, это не так неприятно, как оружие, от которого погиб Ромка. И все-таки обидно… не находите? Голова думает, руки-ноги еще теплые, а сердце – остановилось. Пятнадцать минут… мозг не выдерживает. На испытаниях у Дибенко этих психов-добровольцев спасали непрямым массажем сердца. Но у вас-то под рукой нет бригады врачей?
