Секретный Дозор - Юрий Мишин

— Нет, — горько усмехнувшись, ответил Сергей. — Спасибо. Я уже насмотрелся вампиров. Причем во всех видах. А где ее содержат?

— Здесь же, в наших старых подвалах. Там с тридцатых и сороковых годов почти ничего не меняли. Пока оборудовали только несколько камер, а в будущем видимо придется строить специальный центр. Места не хватит.

Муромцев, ничего не говоря, пошел к выходу. У двери он обернулся и произнес:

— Вампирша, судя по всему, достаточно молода и неопытна. Видимо ее всего несколько лет, как инициировали. А возможно, что и просто слаба. Такое бывает. По некоторым причинам. Но в любом случае вы все, что могли испортить, уже испортили. И молите бога, что бы она не связалась с Газзаром или с тем, кто ее инициировал. Если она еще здесь, то видимо генераторы Силы все-таки как-то сдерживают нежить. Пока сдерживают. На всякий случай усильте мощность до максимума и не давайте ей ничего кроме воды. Не гасите свет, в темноте они гораздо активнее и сильнее.

— Спасибо за советы, Сергей, — поблагодарил его Данилов, — но генераторы и так на пределе. По-твоему она может уйти?

— В любой момент. Я удивлен, что до сих пор не сбежала. Ваша техника еще очень не стабильно работает, о чем я предупреждал не раз. Ей достаточно даже не полностью уйти в Сумрак. Это называется полупогружение. Она выйдет за пределы камеры… или в чем там она у вас содержится.

— А потом?

— А потом только вы ее и видели. Со всеми вытекающими последствиями для ваших сотрудников. Причем не только в переносном, но и в самом что ни наесть… прямом смысле. Охрана, технари… Эти ребята хоть далеко от нее?

— В том же помещении, а что?

— Тогда, в случае ее побега, вам придется искать и новых спецов. Заодно с охраной, — сказал Сергей и напомнил. — Вспомните лучше Юсупова и Фадеева.

— Мы установим дополнительные генераторы. И… ведь там охрана все-таки, с «минимагами». Поэтому в Сумрак мы ее не пустим.

— Да вы, — Сергей махнул рукой, как бы говоря, что все объяснения бесполезны. — Вы хоть имеете малейшее представление о слоях Сумрака? А? Их ведь много.

— Других слоях? — повторил за Сергеем пораженный генерал. — Ты не докладывал…

— Самим надо было думать, — грубовато ответил Муромцев, сделал на прощанье Данилову ручкой и сказал. — Всего вам доброго, Василий Петрович. Зря вы показались вампирше. Она вам этого не простит.

Оставив шефа в тягостном раздумье, Муромцев сразу, как только покинул здание управления, вызвал Соколова и, сказав, что едет к нему по срочному делу погнал машину на Нижневолжскую набережную.

Вспоминая тот беспокойный морозный январский вечер, Сергей с наслаждением болтал ногами в воде, рассматривая то окружающий его пейзаж, то свои загорелые за лето ноги, которые в темной воде казались почти белыми. Луна давно села и лягушки наконец-то перестали надрывно орать в ближайших зарослях тростника. Природа затихала в ожидании скорого рассвета.

На Нижегородчине, особенно в ее самых северных, таежных районах, где-нибудь там, на, изобилующей белоснежными песчаными плесами Ветлуге или стремительном Керженце, несущем на юг свои красные от торфа воды, в июне и начале июля треть небосвода не темнеет до самого рассвета. Там прозрачное, какое бывает только в северных краях желто-зеленое зарево, плавно огибает, чуть ли не половину горизонта, освещая звездный купол неба, что бы вновь через несколько часов вспыхнуть на Востоке быстротечной зарей. Здесь, же на юге области, ночи значительно темнее. Тем более в августе, когда уже нередки и туманы и утренние прохладные росы.

Недалеко от ног Сергея что-то булькнуло, и раздался негромкий плеск. Муромцев, не поворачивая головы, обреченно вздохнул и тихо почти шепотом, чтобы не нарушить великолепие этой, может быть последней спокойной ночи на Земле, сказал:

— Семеныч, ну, сколько можно, а? Стоит мне хотя бы изредка прийти ночью к реке, побыть в одиночестве, как появляешься ты. И все портишь… Не совестно?

Внизу опять раздался негромкий плеск и, из воды показалось одутловатая, серо-зеленая круглая пучеглазая голова с широким, почти до ушей ртом. Выпустив между толстых с черными прожилками губ струйку воды, существо ухватилось одной лапой за мостки, а другой не без некоторой доли изящества откинуло назад спутавшиеся в воде зеленоватые волосы.

— Где же мне еще быть, Сергей Михалыч? — спросило оно. — Недалеко от дома, да и у тебя на глазах. Сам же предупреждал — людишек не пугать! А ли забыл? Так что получается? Днем нельзя, а ночью ты здесь сидишь… Когда же мне в воду лезть? За день так накувыркаюсь на скотном дворе, сил никаких нет. Фермер — сущий кровопийца. Капиталист хренов. Хуже любого вампира. В Пьяне только и отдыхаю. А ну-ка подвинься, Светлый, а то расселся так, что для никса и места нет!

— Ты такой же никс, Сумрак тебя побери, как я китайский летчик, — усмехнулся Муромцев, впрочем, охотно подвинувшись и освободив для соседа большую часть ширины помоста.

— Никс или не никс, это не тебе решать, — ворчливо сказало существо и рывком не без некоторой натуги, перенесло свое пухлое брюхатое тело на доски рядом с Сергеем. — Мне так больше нравится.

Мелкие брызги попали на Муромцева, и он отодвинулся еще дальше. От соседа несло болотом тиной и, не смотря на теплую для августа воду холодом.

— Господи! — Муромцев поднял к затягивающемуся легкими ночными полупрозрачными облаками небу руки. — Не уж то и у Иных мода на Западные словечки пошла? Да называй ты сам себя как хочешь, но был и останешься водяным. Восточно-европейким, причем обыкновенным. Вульгарисом! Посмотри на себя, Семеныч! Ну, какой ты никс?

— Это не важно, — водяной слегка похлопал когтистой перепончатой лапой по животу и в нем что-то глухо забулькало. — Может я в душе никс. А мои формы вторичны, Сергей Михалыч. Содержание куда как важнее! Кстати, ты чего здесь сидишь так поздно? Обычно часа в два тебя уже и след простыл. К Аленке уходишь. Я — то немного под задержался сегодня. Потому как рыбу искал. Что-то маловато ее сегодня. Должно быть к дожжью.

— Ну, ну, — неопределенно пожал плечами Сергей и, окинув взглядом тучную фигуру водяного от всклокоченных, перепачканных тиной волос и такой же бороды до непропорционально тонких по отношению к туловищу ног. Заканчивались они широкими большими и тоже испачканными, только на этот раз в иле ступнями. Потом сказал. — Вот браконьеры, да ты всю и поели. Смотри, какое брюхо наел! Хоть Самсон то еще жив?

— Самсона я уж месяц, как в дальний омут спровадил. Пускай себе там поживет. От рыбаков да браконьеров подальше. А иначе последнего в нашей речке большого сома загубят. Навестил бы его старика… Скучает небось, — Семеныч помолчал, видимо ожидая ответа но так не дождавшись продолжил. — Ах, сосед! Говоришь, я рыбу поел! Неужели ты думаешь, что пара — тройка язей средней величины за ночь могут сделать погоду? А сегодня вообще рыбы нет. Вон, посмотри, весь извазюкался в омуте, пока спящего налимчика из-под коряги выковыривал. Совсем как ты стал. Все по завалам, да по траве шныряю. Не то, что раньше. Сидишь себе где-нибудь под обрывчиком. Спокойно так. Надо мной девки крепостные, кровь с молоком, купаются. Еды вокруг полно. Только протяни руку за рыбой и вот она! Жирная, вкусная. Даже стерлядка попадалась! А сейчас что, я тебя спрашиваю?