Янтарная Цитадель - Фреда Уоррингтон

– Сафаендер? – опасливо окликнул его Руфрид. Юноша побоялся, что безумец бросится на него, но когда Руфрид попытался отобрать у поэта меч, тот отдал оружие, не противясь. – Все кончено. Что с тобой?

– Я убил их, сколько мог, – тупо пробормотал поэт.

– Бо-оги, – выдохнул Руфрид. Он проследил за направлением взгляда Сафаендера, уставившегося на купу боярышника. На траве распростерлось самое малое шесть изрубленных в лохмотья тел. – Ты Линдена не видел?

– Я тебя отведу.

Сафаендер встал, пошатываясь, и все с тем же отупелым видом побрел к кустам.

За боярышником скрывался овражек. Там Руфрид и нашел Линдена.

Юноша упал на колени. Мир вокруг растворился во вспышке белого пламени. Но когда огонь унялся, Линден был все так же мертв.

На Руфрида словно обрушилась снежная лавина, не давая дышать, думать, страдать, плакать – ничего.

– Как это случилось? – сумел он, наконец, выговорить.

– Не знаю, целили в него, или стрела летела наобум. Но он защищал меня.

– Помоги мне положить Линдена в седло, – спокойно приказал Руфрид.

Сафаендер тупо смотрел на него.

– Давай, Саф, помоги. Я отвезу вас обоих в лагерь. Тебе нужна помощь, нечего тут сидеть.

– Зачем возвращаться? Ты меня ненавидишь?

– Нет, – Руфрид со вздохом поднял тело и осторожно перебросил через круп Зимородка. – Я тебя не ненавижу. Я к тебе ничего не чувствую.

– Ничего не чувствуешь, – эхом откликнулся Сафаендер. Глаза его начинали вновь наполняться жизнью. Взгляд его, полный отчаяния, коснулся Линдена. Руфрид не мог понять, почему поэт в таком горе. – Почему ты не плачешь?

– Не знаю, – горько промолвил Руфрид, отводя коня. – Не могу.

Изомира вновь видела этот сон.

Над темными крышами домов мерцала узкая полоска закатного окоема. Мир затопила тьма. Девушка стояла, дрожа, на лугу перед домом собраний, цепляясь за руку своего возлюбленного. Они ждали, смотрели. Ужас цепенил их, и некуда было бежать, не спастись.

Потом темнота обрела лик, и с воплем обрушилась с небес, и Линдена оторвало от Изомиры и унесло в ночь…

Девушка проснулась со сдавленным криком.

Тьма и пустота хлынули ей в душу, и не отступали, наполнив сердце Изомиры зимним бураном.

– Линден! – вскрикнула она, уже зная.

За окном было утро. Вскочив с кровати, Изомира бросилась в царскую спальню, но Гарнелиса не было там. Тогда она побежала по золотым коридорам, забыв, что так и не сняла ночной сорочки, не замечая удивленных взглядов слуг.

В воздухе висел запах рока, покрывая все, подобно вязкому дегтю.

Наконец, Изомира домчалась до Солнечного чертога. Царь был там, окруженный сбивчиво бормочущими что-то чиновниками. При появлении девушки все смолкли. Гарнелис обернулся к ней, и лик его был суров, бледен и ужасен.,

Он указал на нее длинным корявым пальцем, будто обвиняя девушку во всех бедах.

– Авентурия, – дрожащим от обиды голосом промолвил он, – пошла на меня войной. После всего, что я сделал для них, они сломили заурому, разорвали древний завет! Или они не успокоятся, покуда не погубят нас всех?

Глава двадцать третья.

Лалы в янтаре.

Мятежники хлынули на улицы Парионы.

Танфия скакала вместе с ними, не чувствуя усталости. За это утро она пережила столько, что с нога должна была валиться от усталости. Но возбуждение гнало ее вперед вместе с прочими последователями Гелананфии.

Мимо пролетали высокие каменные палаты, сверкая бледным златом и костью слоновой; шелестели листвой деревья, безучастные в вековом своем покое к царящей внизу суете. Город кипел. Жители выбегали из домов; растерянные царские солдаты только и могли, что молча наблюдать, как проходят мятежники. И постепенно вся Париона двинулась вслед царевнину войску на Янтарную цитадель.

Гелананфия ехала во главе, и волосы ее развевались золотым стягом. Обок нее скакал Элдарет, позади – владыка Серпет и его пестроцветное войско. Танфию окружали незнакомцы, она не видела ни единого привычного лица – кроме Зори и Мириаса, так что они, по крайней мере, выжили. Но ни Руфрида, ли Сафаендера, ни Линдена. Тревога билась где-то в потаенных уголках души, но девушка рвалась вперед, увлеченная победным восторгом.

Впереди громоздилась твердыня Янтарной цитадели. Зрелище это потрясло Танфию. Три могучих стены окружали кольцами воздвигшийся на вершине дворец. Древняя кладка сливалась с новой, более изящной, стрельчатые окна и башни робко тянулись к далекому небу. И каждый камушке полыхал, точно хрустальный фиал, собравший в себе червонную роскошь закатного света.

По мере того, как мятежники поднимались на холм, внешние стены перед ними казались все выше, закрывая внутренние укрепления Цитадели. В стене этой виднелись единственные врата, покрытые золотом, изукрашенные лазурью, бирюзой и аметистом; а посреди ворот сиял златом и янтарем царский герб – колесо, древо и самоцвет.

Склон перед воротами выровняли, превратив в обширную площадь, обрамленные аллеями и золотыми палатами. Сердце Танфии отчаянно колотилось, когда она направляла Зарянку в обход серпетова войска, подбираясь, насколько можно, к Гелананфии и Элдарету. Но врата оставались закрыты, и перед ними стояли два десятка стражников в царских мундирах.

Остановив коня, Гелананфия обратилась к старшому над стражниками, выделявшемуся синим с золотом кафтаном.

– Я царевна Гелананфия, дщерь Галеманта, сына Гарнелиса. Я требую допустить меня до царя, деда моего. Войско его разбито, и отказать мен он не в силах!

– Ваше высочество – в просьбе отказано. Мы не можем допустить вражье войско в стены Цитадели.

– Мы не враги царю. Но я не боюсь войти и одна. Я должна переговорить с дедом.

– Это невозможно. Царь не желает никого видеть.

– Мне придется настоять. – Старшой нервно помотал головой. – Ты, похоже, не понял. Это – мой дом. Я имею право войти. И чтобы доказать это, я только что разгромила войско моего деда.

– Царь извещен об этом. И все же он приказал нам не допускать никого!

– Он не может томиться в стенах вечно! – рявкнула Гелананфия.

– Погоди, – прервал ее Элдарет. – Я знаю, что делать.

Он коротко стиснул плечо царевны и двинулся в сторону колокольни, стоявшей по правую руку от ворот. Толпа перед ним расступалась. Минутой спустя над городом поплыл однотонный звон.

Танфия знала, что это. Набат созывал всех жителей Парионы к Янтарной цитадели. Старинные летописи обретали плоть.

Не прошло и нескольких минут, как на площадь хлынула толпа еще большая. Ведущие к ней улицы были полны народу. Со стен Цитадели тревожно поглядывали стражники. Танфия увидала над парапетом блеск наконечников стрел, и вздрогнула. Неужто мало этому дню кровопролитья? А потом она заметила кое-что еще – в толпе промелькивали крохотные тени, и вроде бы запрыгивали в заросшие травой норки под стеной.