Азиатские христы - Морозов Николай Александрович

Но она являлась и не во сне, и скептики эпохи Возрождения говорили, что для этого нужна была совершенно темная комната; там кудесник заранее рисовал на стене каким-то горючим веществом человекоподобную фигуру, и когда лицо, обращавшееся к богине, достаточно было подготовлено к ее появлению заклинаниями и другими церемониями, кудесник подносил огонь к нарисованному им изображению, которое сейчас же вспыхивало. Иногда же эти чародеи вместо того выпускали птицу, к ногам которой было привязано легко воспламеняющееся вещество; перепуганная птица металась, конечно, по комнате, а не менее перепуганный посетитель падал ниц на землю и покрывал себе от страха голову.

Спутницы Гекаты назывались эмпузами или ламиями. Некоторые авторы изображают их как ведьм, сопровождающих богиню в ее ночных странствованиях и пользующихся каждым случаем пуститься в любовные приключения. Другие представляют их себе в виде демонов, которые, правда, вступают в сношения с мужчинами, но лишь для того, чтобы высосать из них соки, служащие им для питания. Так как по отношению к такого рода фантастическим образам, воображению был открыт неограниченный простор, не стесненный никакими определенными представлениями, то нас не должно удивлять большое разнообразие в описании их.

Смешивая мифического Ксеркса и не менее мифического Александра Великого с деятелями крестовых походов апокрифа, называющий себя Плинием, говорит, что распространение магии в Греции (т.е. Ромее) ведет свое начало от некоего Остана, придворного предсказателя Ксеркса, сопровождавшего его во время похода в Грецию и написавшего обширное сочинение о магии и что особенно развилось колдовство после того, как Александр Великий (в данном случае не иначе, как граф Болдуин Фландрский) завоевал Персию (т.е. Сирию) и Египет. Тогда Греция положительно была переполнена персидскими и египетскими прорицателями, которых называли «халдеями, манами и математиками».

Благодаря им греки познакомились с чужими религиями, боги которых носили варварские имена, а так как Гомер и Гесиод не оставили для этих богов места на Олимпе, то греки отнесли их к разряду демонов. Народ стал питать к этим топам демонов страх, которого уже не внушали им старые олимпийские боги, постепенно лишившиеся всякого уважения, вследствие своих чересчур человеческих, неоднократно воспетых слабостей. О новых богах не было известно таких слабостей, и греки стали оказывать им чисто восточное почитание, выражавшееся в призываниях и заклинаниях на персидском, ассирийском и египетском языке, которых греки не понимали и которые они поэтому исказили, так что в конце концов заклинания эти превратились в совершено бессмысленные формулы.

Относительно развития суеверия в Риме в средневековую эпоху мы имеем сравнительно лишь очень скудные сведения; но, насколько можно судить, средневековые итальянцы стояли на той же ступени развития, что и ромейцы Гомеровской эпохи. Они верили в привидения, в души злых людей, осужденные за свои грехи после смерти блуждать по земле. Кроме того, римские писатели упоминают также о ведьмах, соответствующих греческим эмпузам или ламиям, летающих в образе птиц.

О преемнике мифического Ромула, мифическом Нуме Помпилии, рассказывают, что он занимался теургическим искусством, т.е. различными действиями, при помощи которых он мог даже заставлять богов появляться в видимом образе. Его преемник мифический Тулл Гостилий был даже поражен молнией за то, что при одном таком случае обманул богов. Верили также, что при помощи магии можно переманить хлеб с чужого поля на свое, и древнейшие римские законы, законы двенадцати таблиц. Но ведь мы уже знаем, что эти древнеримские императоры списаны с ромейских наследников Диоклетиана, а потому дело идет о Царь-Граде.

Действительно итальянским изобретением возможно считать только учение авгуров, которое опиралось на наблюдения над полетом птиц. Самое слово авгур значит птичий человек. У воронов, ворон, сов, петухов — знамением для них служил крик, у других, например, у орла и коршуна — полет справа налево или слева направо.

А позднее, когда вера в старинные способы прорицания скомпрометировалась неудачами, был выдуман новый способ. Авгуры держали в клетке молодых кур, и когда кто-нибудь нуждался в знамении, то их выпускали. Если они жадно набрасывались на корм — это был отличный знак, если же они не обращали на него внимания, то толковали это как предвестие беды. Такой способ был, конечно, очень удобен, так как легко можно было заранее обеспечить себе желанный знак, заставив кур поголодать или предварительно накормив их.

Сходство между средне-итальянскими (этрусскими) и халдейскими произведениями искусств, — говорит д-р Леманн (стр. 67), — настолько велико, что не оставляет сомнения относительно единства своего происхождения, да и между приемами этрусского и халдейского и римского прорицателя наблюдается такое полное сходство, что его странно было бы объяснять делом случая. Почти все те виды мантики у халдеев существовали, по свидетельству разных авторов, и у этрусков. Сюда принадлежали: толкование чудесных событий, наблюдение над молнией, над внутренностями жертвенных животных, над полетом и криком птиц, над новорожденными уродами и т. п. А жители Рима приглашали к себе этрусских <….>, т.е. исследователей внутренностей жертвенных животных и посылали знатных юношей в Этрурию для обучения различным видам мантики. Но из этих видов получили распространение в Риме, главным образом наблюдения над внутренностями животных и над молнией.

А знаменитые Сивиллины книги с нашей точки зрения приходится отнести (вместе с Тарквинием) ко времени Апокалипсиса и вместо Рима в Царь-Град.

«Царю Тарквинию Гордому (а не Древнему?) было предложено сначала купить девять таких книг, но он нашел цену их слишком высокой; тогда продавец сжег сначала три книги, потом еще три, наконец, царь купил оставшиеся три за ту же цену, в какую были оценены все девять книг. Они были написаны греческими гекзаметрами на пальмовых листьях. Их положили на хранение в храме Юпитера Капитолийского и для толкования их была учреждена коллегия из пятнадцати человек, которые должны были сохранять в глубокой тайне их содержание. Какой-то апокрифист от имени Цицерона говорит по этому поводу:

«Автор изложил их так искусно, что все происходящее можно считать предсказанным в них, так как в этих изречениях нет никаких указаний на определенных людей или определенную эпоху. Кроме того, он нарочно выражается так темно, что одни и те же стихи в различные эпохи могут быть отнесены к совершенно различным событиям. Строение стихов показывает, однако, что они написаны не сумасшедшим; в них виден скорее результат искусства и прилежания, чем плод внутреннего возбуждения и волнения». Это сочинение, — говорят нам, — погибло во время пожара около 400 года после Р.Х.»

Год это как раз служит датой низложения Иоанна Золотые Уста и неудачи его Апокалипсиса, предсказывающего на это срок возвращение «Христа». Но передвинувши сцену действия мифа о древнем Великом Риме на берега Босфора и уменьшив время его возникновения на 1000 лет,[163] — мы этим самым приближаем псевдо-римскую магию к ромейской.

И вот нам приходится решать вопрос: халдейская ли магия пришла из Азии в Европу или наоборот, пришла в Азию из Европы через Царь-Град?

Прежде всего, что значит слово халдей? Никакой страны, называвшейся Халдеей, не существует и не существовало. Слово халдей происходит от корня КЛД, откуда и наше — колдун. По-еврейски халдей произносится хазды, а халдейским языком в XVI веке назывался после-христианский месопотамский диалект. Современные наши сведения о религиозных представлениях месопотамских священников почерпнуты главным образом из многочисленных плиток, сваленных в кучу около Моссуда, куда относят мифическую Ниневию и лишь в конце XIX века прочитанных европейскими исследователями. Материалом, на котором сделаны эти записи, служила глина; письменные знаки выдавливались на ней, когда глина была сыра; затем пластинки плиты обжигались, или высушивались. По магии там открыто объемистое произведение, первоначально занимавшее не меньше 200 плит. Экземпляр его сохраняется в лондонском музее и если верить надписи, был восстановлен с более древнего оригинала по повелению царя Ассурбанипала в VII веке до начала нашей эры. Текст написан на двух языках: на ассирийском, который, говорят, был разговорным во время Ассурбанипала, и на аккадийском, языке древних халдеев, хотя он ко времени Ассурбанипала был уже мертвым языком и непонятно, зачем его «воспроизвел» Ассурбанипал, у которого едва ли была классическая магия.