Марсианское диво - Алексей Корепанов

– Да, Алекс. Именно так. И не более. – Лоу сделал паузу. – Чем намерены заниматься, с таким-то состоянием? Если не секрет?

– Не секрет. Вложу в бизнес, – неожиданно для себя сказал Батлер. – Тайны я из своих миллионов не делаю, вся родня знает, что агентство поощрило за мою очень светлую голову… Сумму, конечно, не сообщаю, это лишнее. И не только родня. Кое-кто из Мемфиса предлагает объединиться и завалить весь «Добровольческий штат»*, а в перспективе и всю страну холодильниками – потепление-то климата не за горами. Пока обдумываю, прикидываю. Впрочем, это детали… * Прозвище штата Теннесси. (Прим. авт.)

– Ну-ну, – сказал Стивен Лоу. – Только науку не бросайте, с вашей очень светлой головой.

Батлер не собирался ставить НАСА в известность о том, что за необычный человек этот «кое-кто из Мемфиса». Пусть знают о нем (вот и объяснение дальнейших встреч с Полом Доусоном!) – но не более. Это была не его тайна. И потом, речь ведь не шла о какой-то угрозе человечеству. Какая угроза?! Марсиане веками сидели в своем Сфинксе и никуда не лезли – так с чего бы им лезть теперь? Судя по только что прозвучавшим словам Лоу, они, наоборот, приняли меры для того, чтобы не лезли к ним… «Владелец руна принял меры»… Тайна Пола Доусона – это тайна Пола Доусона, ему и распоряжаться этой тайной. Другое дело, если у него, Алекса Батлера, когда-нибудь наступит прояснение мозгов, и он вспомнит то, что с ним приключилось внутри Марсианского Сфинкса. Тут уж ему решать, что делать с этой информацией: носить в себе или поделиться с другими. Все зависит от того, какой будет информация. Если она вообще будет…

– Как у вас с памятью, Алекс? – Лоу словно угадал его мысли.

– Пока никак, мистер Лоу. Пока – никак…

Стивен Лоу тоже не знал ни адреса, ни номера телефона матери Флоренс, но обещал узнать. И действительно позвонил вечером, когда Батлер, сидя на полу, вовсю разбирал свои старые бумаги, свалив их из отделений стенного шкафа в кучу прямо посредине комнаты. Немного подумав, Алекс не стал беспокоить Клару Баллард, решив, что сделает это завтра. Нужно было собраться с духом для этого звонка.

Но и наутро Батлер как мог тянул со звонком в Чаттанугу. Вместо того, чтобы набрать продиктованный Стивеном Лоу номер, он, позавтракав, вышел во двор, взял ведро и принялся зачем-то собирать старые желуди – как будто это было так важно.

«Ты мужчина или тряпка?» – прозвучал в его голове раздраженный голос Гедды, и он представил бывшую жену, такой, какой она была, когда говорила ему эти слова – со злыми глазами, с искривившимся ртом. Почему часто бывает так, что один любит, а другой – другая – всего лишь позволяет себя любить? До поры…

Батлер внезапно пнул ведро ногой, так что оно покатилось, рассыпая содержимое, присел на корточки под дубом и вытащил из кармана мобильник.

Не отвечали довольно долго, но вот наконец в трубке прозвучал слегка встревоженный, как ему показалось, женский голос:

– Да? Я вас слушаю…

– Здравствуйте, миссис Баллард, – пересилив себя, произнес он. – Это Алекс Батлер, из Трентона. Я работал вместе с… вашей дочерью… в Национальном агентстве… На днях буду у вас, в Чаттануге…

В трубке молчали.

– Флоренс часто говорила о вас… – после заминки продолжал Батлер. – О Мэгги…

– Мэгги ничего не знает, – сказала Клара Баллард таким сдавленным голосом, словно ее душили. – Приезжайте… Это случилось… при вас?

– Нет, – поспешно ответил он. Слишком поспешно. Словно его подозревали в преступлении. – Меня списали… Раньше… – Он чувствовал, как пылают его щеки. – Я только недавно узнал…

– Господи-и… – с какой-то тоскливой усталостью протянула Клара Баллард. – Ну почему, ну почему и ее тоже не списали?.. Я чувствовала, я давно уже чувствовала, что… Душа болела…

…Шипел, шептал непонятные слова невзрачный фонтан, и казалось – это шелестит ветер, гоняя рыжую пыль по угрюмым просторам Сидонии.

Алекс Батлер взглянул на часы и медленно, будто неся на плечах тяжелый груз, поднялся со скамейки.

Разговор за столом явно не клеился. Алекса не покидало тягостное ощущение, что за стеной гостиной, в соседней комнате, находится гроб с мертвым телом. Впрочем, в некотором роде так оно и было. И не один гроб стоял в этом старом доме, а два. Флоренс Рок… Саймон Рок…

Клара Баллард сидела напротив Алекса, и ее чашка чая оставалась нетронутой, и заброшенно ютились на блюдце из псевдомуранского стекла кружочки рассыпчатого сахарного печенья – такие же блюдца, целых три, когда-то в приступе злости разбила Гедда. Алекс никогда не умел определять возраст женщин, но простой арифметический подсчет показывал, что если младшей дочери было двадцать семь… нет, сейчас уже было бы двадцать девять, то матери – где-то около пятидесяти. Он сразу, как только она появилась на крыльце, заметил, в кого пошла Флоренс. С умело обработанного косметикой довольно моложавого лица смотрели знакомые глаза цвета неба, вот только небо казалось подернутым легкой облачностью. Строгий костюм с оттенком красного дерева гармонировал с аккуратно уложенными, крашенными «под каштан» волосами.

Рядом с матерью Флоренс сгорбилась над чашкой женщина с округлым серьезным лицом, на котором выделялись черные полукружия бровей и чуть тронутые лиловой помадой пухлые губы. Если бы ему не сказали, Алекс ни за что бы не догадался, что это родная сестра Флоренс – видно, тут одержали верх отцовские хромосомы. Отца в своих рассказах Флоренс никогда не упоминала. Сестра, насколько Батлер помнил, была замужем и жила где-то здесь, в Чаттануге.

Третья из собравшихся за столом женщин, надежно устроившая свое полное крепкое тело на стуле по левую руку от Батлера, была не родственницей, а приятельницей или подругой – он не особенно вникал во все это, обмениваясь рукопожатием при знакомстве. Ее пышная грудь рвалась наружу из-под облегающей яркой блузки, а огненные волосы, рассыпавшиеся по округлым плечам, свели бы с ума любого пожарного.

А вот Мэгги за столом не было. Она отказалась чаевничать со взрослыми и ушла к себе, в детскую, – худенькая восьмилетняя девчушка с лицом лесной птицы, обнаружившей свое гнездо разоренным. У Алекса перехватило горло, когда он увидел ее, и, взглянув в серые – не материнские – глаза, он почему-то подумал: этот ребенок чувствует, что мама, как и отец, никогда не вернется… Осторожно пожимая маленькую теплую ладошку, он заставил себя улыбнуться и вынул из кармана специально купленный в аэропорту тройной батончик «Додо» в скользкой радужной упаковке. То, что произнесла Мэгги после «спасибо», заставило его беспомощно взглянуть на Клару Баллард.

– Бабушка сказала, что вы работали вместе с мамой. А почему вы уже вернулись, а мама еще нет?