Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

— Может, — так же тихо ответил Смит, глядя на всадников, что въезжали на площадь.

Энни легла на деревянный пол, и, приблизив губы к щели под дверью, позвала: «Мамочка!».

— Я тут, милая, — раздался слабый, усталый голос матери, и, Энни, вытерев слезы с лица, сказала: «Чарли прибегал, Николаса сегодня похоронили. Он мне не разрешает выходить на улицу, мамочка, но я обязательно пойду на кладбище, обязательно».

— Так, — голос матери был сухим и холодным — Энни поежилась. «Ты должна выбраться отсюда. Отправляйся в горы, найди тетю Полли и Александра, и будь с ними. Потом поезжайте все вместе в Лондон».

— Мамочка! — отчаянно сказала Энни. «Я тебя не брошу, нет, пожалуйста!»

Мэри вытерла слезы рукавом платья, и просунула мизинец под дверь. «Какие у нее руки холодные, — подумала женщина. «Ничего, Полли о ней позаботится, и матушка тоже. Нельзя Энни тут жить».

— Послушай меня, — женщина вздохнула. «Он потом уведет всех на запад. Дорога тяжелая, неизвестная, вы там погибнете. Или того хуже — возьмет тебя в жены».

— Нет! — испуганно крикнула и Энни и добавила: «Чарли сказал — отец его виселицу будет строить, завтра уже».

— Вот и уходи, — твердо повторила мать. «Пожалуйста, доченька, тебе надо жить. Ради папы, ради всей семьи. Пожалуйста».

— Чарли тоже хочет уйти, — Энни всхлипнула. «Он украл у отца нож, а я ему кукурузу собираю, уже половина мешка есть. Еще он возьмет гвоздь и бечевку, будет ловить рыбу. Лаз пока не нашли, можно выбраться».

— Ну вот, — Мэри невольно улыбнулась. «Я прошу тебя, доченька, не надо тут оставаться».

Энни все гладила кончик мизинца матери. «Я бы так хотела тебя сейчас обнять, мамочка, — едва слышно сказала девочка. «И чтобы ты мне косы заплела и песенку спела. Мамочка, — девочка помолчала и глубоко вздохнула, — я тебе обещаю, я никогда, никогда тебя не брошу.

Я сейчас уйду, а потом вернусь с индейцами, и мы тебя спасем. Обещаю».

— Все будет хорошо, — Мэри закрыла глаза. «Прошу тебя, доченька, найди тетю Полли».

Дверь внизу хлопнула, и Энни, быстро прошептав: «Я тебя люблю, мамочка!», — пробежала по коридору в свою комнату.

Когда Майкл открыл дверь, девочка сидела, сложив руки на коленях, опустив голову, глядя в пол.

— Что ты делаешь? — спросил священник.

— Размышляю о бренности мира, и своих грехах, — ответила Энни, чуть слышным голосом.

— Накрывай на стол, — велел он, и, достав из кармана ключ, прошел в детскую. Жена лежала на кровати, накрывшись с головой грубым, шерстяным одеялом.

— Подумала ли ты о своем преступлении, Мэри? — тихо спросил Майкл, наклонившись над ней. «Готова ли ты раскаяться и признать свою вину перед общиной? Ты не можешь говорить публично, но я дам тебе бумагу и чернила, и, разумеется, продиктую, то, что ты напишешь. Потом я прочитаю это в церкви».

Она молчала — упрямо, не двигаясь.

Майкл сел, и, достав из кармана маленькое Евангелие, начал: «Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? Ибо, что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи».

Он перекрестился и сказал: «Я молюсь за тебя, Мэри, и за душу невинно убиенного младенца, нашего сына. Иисус принял его в свои объятья, примет и тебя, ибо он прощает все грехи».

Женщина внезапно откинула одеяло и на него посмотрели запавшие, обведенные темными кругами, лазоревые глаза.

— О нет, Майкл, — каркающим, сухим голосом сказала жена, — не все. Ибо сказано: «Воспрянь, воспрянь, восстань, Иерусалим, ты, который из руки Господа выпил чашу ярости Его». Это от Исайи, Майкл, ну да, впрочем, ты знаешь.

Тонкие, искусанные губы усмехнулись: «Так что готовься, Майкл — чаша ярости Господа переполнена, и прольется гневом Его».

Он отложил Евангелие, и ударил ее — так, что голова в чепце мотнулась, из разбитого рта потекла кровь, а она все смотрела на него — не отводя глаз.

Энни убрала со стола, и, глядя на руку отчима — большую, с покрытыми ссадинами костяшками, присев, спросила: «Можно мне подняться в свою комнату? Я хочу пересмотреть вещи, и починить то, что порвалось».

Майкл посмотрел на девочку и подумал: «Стоит с ними двумя одновременно повенчаться.

Да, пусть так и будет. Жаль, конечно, что детей они пока не принесут, ну да ладно — года через два-три, уже и родят. Как доберемся до нужного места, надо будет индианок еще пригнать — в жены мужчинам. Тоже молоденьких.

— А мои сыновья потом встанут в главе общины, разумеется. Ну да у меня лет сорок еще впереди, — он даже улыбнулся, — дорогой папа вон, до смерти самой со шлюхами развлекался. Так что у меня будет много детей».

Девочка все стояла, глядя в пол, и Майкл сказал: «В следующее воскресенье я с тобой обвенчаюсь, Энни. Тебе известны обязанности жены?»

— Чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию, — она набрала воздуха и продолжила:

— Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием, — Энни выдохнула и застыла, так и не поднимая головы.

— Правильно, — сказал Майкл.

— Можешь идти. После венчания, на следующий день, мы отправимся в землю обетованную.

Чтобы побороть твою греховную, унаследованную от родителей, склонность ко лжи и неповиновению, ты должна усердно молиться и с благодарностью принимать наказания. Как сказал Иисус: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос, глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем». Понятно?

Она кивнула и еще раз присела.

— Бить, бить, каждый день бить, — сказал себе Майкл, слыша ее легкие шаги вверх по лестнице. «Только так они учатся покорности и праведности. Тем более эту, — он вздохнул и перекрестился. «Ну да ничего, лодки готовы, люди складываются, к весне достигнем земли обетованной, начнем строиться, пахать, сеять, дети будет рождаться. Золота у меня уже сейчас много, а будет, как с дорогими родственниками покончу — еще больше. Так что впереди у нас — процветание».

Он еще раз перекрестился, и, раскрыв Евангелие, — углубился в чтение.

Чарли Уильямс поднял голову и тихо велел Энни: «Бросай!»