Льюис Кэрролл - Нина Демурова

Взять хотя бы Льюиса Кэрролла, математика и богослова, автора двух сказок — «Приключения Алисы в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье», принесших ему мировую славу.

Всем известно, скажем, что Льюис Кэрролл (он же Чарлз Латвидж Доджсон) был застенчивым, неуклюжим заикой и нелюдимом. Мы знаем, что он скучно читал лекции, двух слов не мог связать в светской беседе и лишь в обществе детей оживлялся и становился вдруг — о чудо! — изобретательным и веселым рассказчиком. Мы знаем, что он всегда ходил в цилиндре и перчатках, отличался чопорностью и педантизмом, писал множество писем (в основном детям, разумеется) и воплощал в себе все викторианские добродетели.

Известно также, что превращению мрачного чудака в фантазера и сказочника способствовали не просто дети, а исключительно маленькие девочки, к которым этот чудесный сказочник испытывал — о ужас! — вовсе не отеческий интерес. Злоупотребляя доверием наивных мамаш, он увлекал юных спутниц в рискованные длительные прогулки, забрасывал их письмами и даже фотографировал в обнаженном виде!

В сущности, мы знаем не одного человека, а двух — Льюиса Кэрролла и Чарлза Латвиджа Доджсона, и эти двое оказываются почти антиподами: Доджсон, как видно, весьма умело дурачил недальновидных современников, скрывая свою истинную сущность под скучной благопристойной личиной. Но и проницательным потомкам приходится нелегко — Кэрролл двоится в глазах, не дается в руки. Недаром Вирджиния Вулф написала о нем: «Он шел по жизни таким легким шагом, что не оставил следов». Поразительнее всего то, что речь идет о человеке, чья жизнь была столь подробно и тщательно документирована… После смерти Доджсона остались дневники, письма, воспоминания современников. В том числе и его некогда юных приятельниц, которых он называл ту child-friends.

Попробуем разобраться в удивительных метаморфозах кэрролловского образа.

Сразу же после смерти Чарлза Доджсона его племянник, преподобный Стюарт Доджсон Коллингвуд, издал подробную биографию Кэрролла. Она называлась традиционно: Life and Letters of Lewis Carroll, что на русский язык переводится так же традиционно: «Жизнь и творчество Льюиса Кэрролла» (Letters здесь означает всё, что вышло из-под его пера, в том числе и переписку). Архив Чарлза Латвиджа Доджсона был огромен. Всю жизнь этот педантичный викторианец вел дневники, писал бесчисленные письма, фиксировал в реестре всю отправленную и полученную корреспонденцию, сочинял политические и научные трактаты, стихи и прозу — словом, трудно даже представить себе объем «бумажного» наследия, который остался в распоряжении душеприказчиков. Душеприказчиками были два младших брата Кэрролла — Уилфред и Эдвин. Именно Уилфред после смерти Кэрролла сжег часть его личных бумаг — возможно, выполняя волю умершего. (В переписке с Анной Хендерсон Доджсон упоминает о конвертах, где хранились личные записи и фотографии, с надписью «в случае моей смерти уничтожить, не вскрывая». Возможно, он оставил и другие инструкции.) По смерти писателя «комнаты» в Крайст Чёрч (так называли преподавательские квартиры, расположенные в самом колледже), которые он занимал в течение стольких лет, надлежало срочно освободить. Огромный архив Кэрролла разбирали второпях, часть его, как уже упоминалось, была сожжена, остальное, по всей видимости, было «поделено» между родственниками, что-то впоследствии затерялось.

По-видимому, Коллингвуд во время работы над биографией Кэрролла имел в распоряжении всю его переписку, все дневники и реестр корреспонденции: биография снабжена множеством цитат из этих документов. Выпускник того же колледжа, в котором учился, а потом преподавал его дядюшка, кроткий и образованный священнослужитель, Стюарт Доджсон Коллингвуд создал идеализированный портрет своего прославленного родственника. Эта первая биография, вышедшая в сентябре 1898 года, то есть спустя всего семь месяцев после смерти Кэрролла, стала основным документальным свидетельством, на которое ориентировались все последующие биографы. Отчасти это объясняется тем, что письма и дневники Кэрролла не были доступны последующим исследователям во всей полноте. Но, конечно, дело не только в этом.

XIX век создал свой миф о Кэрролле, миф о том, что было дорого викторианской Англии, — о доброте и эксцентричности, о глубокой религиозности и удивительном юморе, о строгой и размеренной жизни, изредка прерываемой короткими «интеллектуальными каникулами» (Г. К. Честертон), во время которых и были написаны сказки об Алисе и некоторые другие произведения. Коллингвуд в своей книге приводит проникновенные отзывы современников о Кэрролле. «Я с радостью вспоминаю наши серьезные беседы — то, как великолепно и доблестно он использовал возможности, которыми обладал как наделенный юмором человек, для того чтобы привлечь внимание множества людей, — его любовь к детям — простоту его сердца — заботу о слугах — его духовную заботу о них», — пишет один. Другой вспоминает «ту сторону его натуры, которая, на мой взгляд, представляла больший интерес и более заслуживает того, чтобы о ней помнили, чем даже его поразительный и чарующий юмор, — я имею в виду его глубокое сострадание всем страждущим и нуждающимся. Он несколько раз приходил ко мне по делам милосердия, и я всю жизнь учился у него готовности помочь людям в беде, его бесконечной щедрости и его бесконечному терпению перед лицом ошибок и безрассудств». Третий отмечает, что «та чуть ли не странная простота, а порой непритворная и трогательная детскость, которая отличала его во всех областях мысли, проявлялась в его любви к детям и в их любви к нему, в его боязни причинить боль любому живому существу». В предисловии Коллингвуд лаконично предваряет эти и многие другие подобные воспоминания современников Кэрролла словами: «Узнать его значило его полюбить».

После смерти братьев и сестер Кэрролла его бумаги перешли на хранение к двум незамужним племянницам — Менелле и Вайолет — и оставались у них до самой их смерти (Менелла умерла в 1963 году, Вайолет тремя годами позже). За это время многие бумаги были утеряны (включая четыре тома дневников), кроме того, отдельные дневниковые записи были вырезаны. В 1953 году тщательно отобранные племянницами фрагменты дневников были изданы в двух томах под редакцией P. Л. Грина, который объясняет в предисловии, что, поскольку Коллингвуд уже использовал при написании своей «Биографии» дневники Кэрролла, «не было необходимости тщательно их сохранять — и они на много лет исчезли вместе с остальными уцелевшими бумагами. По прошествии времени они вновь нашлись в подвале, выпав из картонной коробки; оказалось, что из тринадцати томов недостает четырех».