Дьюма-Ки - Стивен Кинг

Второе кольцо предназначалось мне.

Он зашипел – возможно, других звуков разложившиеся голосовые связки издавать не могли – и двинулся вперед под ярким светом таких реальных флуоресцентных ламп. Оставляя мокрые следы на деревянных половицах. Отбрасывая тень. Я даже уловил едва слышное поскрипывание, увидел, что талию утопленника перетягивает намокший кожаный ремень… сгнивший, конечно, но не расползшийся.

Меня словно парализовало. Я оставался в сознании, но не мог бежать, хотя и прекрасно понимал, что означает раскрытое кольцо наручников и кого я вижу перед собой: отряд вербовщиков в составе одного утопленника. Он намеревался защелкнуть «браслет» на моем запястье и увести на борт фрегата, шхуны, бригантины или как там оно называлось. Где мне предстояло стать членом команды. И если на «Персе» не было юнг-мальчиков, то были как минимум две юнги-девочки: одну звали Тесси, а вторую – Ло-Ло.

«Ты должен бежать. Как минимум швырнуть в это чудище телефон».

Но я не мог. Я напоминал птичку, загипнотизированную змеей. Единственное, что мне удалось, – отступить в гостиную на шаг… потом на второй… на третий. Теперь я вновь оказался в темноте. Утопленник добрался до дверного проема. Белый флуоресцентный свет падал на его мокрое, разложившееся лицо, отбрасывал его тень на ковер гостиной. Утопленник по-прежнему ухмылялся. Я подумал о том, чтобы закрыть глаза и пожелать: «Сгинь!» – но это бы не сработало. До моих ноздрей долетал его запах… вонь мусорного контейнера, стоящего в проулке у дверей кухни рыбного ресторана. И…

– Пора идти, Эдгар.

…он все-таки мог говорить! Слова звучали невнятно, но их смысл я понимал.

Утопленник шагнул в гостиную. Я отступил еще на шаг, сердцем понимая, что толку от этого никакого, что мне от него не уйти, и, когда ему наскучит эта игра, он мгновенно преодолеет разделяющее нас расстояние, защелкнет «браслет» на моем запястье, утащит меня, кричащего, в воду, в caldo largo, и последним звуком, который я услышу в мире живых, будет разговор ракушек под домом. А потом уши зальет вода.

Я отступил еще на шаг, без уверенности, что приближаюсь к двери, только надеясь… Еще шаг… и тут рука легла на мое плечо.

Я закричал.

vii

– А это еще что за тварь? – прошептал мне в ухо Уайрман.

– Не знаю, – ответил я, и из моей груди вырвалось рыдание. Я рыдал от страха. – Нет, знаю. Я знаю. Посмотри на Залив, Уайрман.

– Не могу. Боюсь оторвать от него взгляд.

Утопленник заметил наконец Уайрмана (тот, прибывший, будто кавалерия в вестерне с Джоном Уэйном, по-видимому, вошел через открытую входную дверь, как прежде и сам утопленник) и остановился в трех шагах от кухни, чуть наклонив голову, наручник болтался взад-вперед на вытянутой руке.

– Господи, – выдохнул Уайрман. – Корабль! Такой же, как на картинах!

– Уйди, – сказал утопленник. – Ты нам не нужен. Уйди, и останешься в живых.

– Он лжет, – заявил я.

– Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю, – ответил Уайрман и возвысил голос. Он стоял за моей спиной, так что от его крика у меня едва не лопнули барабанные перепонки. – Проваливай! Ты нарушаешь право владения!

Утонувший молодой человек не ответил, но, как я и опасался, он обладал невероятной скоростью. Только что стоял в трех шагах от двери в кухню, а в следующее мгновение уже подскочил ко мне, и я даже не уследил, как он преодолел разделявшее нас расстояние. Идущая от утопленника вонь (гниль, водоросли и дохлая рыба, сваренные в суп жарким солнцем) усилилась, просто валила с ног. Я почувствовал, как его пальцы, холодные будто лед, сомкнулись на моем предплечье, и закричал от шока и ужаса. Меня потряс не идущий от них холод, а их мягкость. Их сырость. Единственный серебряный глаз уставился на меня, взгляд, казалось, пробил дыру в черепе, проник в мозг, и появилось ощущение, что мой разум заливает чернильная чернота. Потом «браслет» захлопнулся на моем запястье с тоскливым, сильным щелчком.

– Уайрман! – прокричал я, но Уайрман исчез. Он со всех ног убегал через гостиную.

Цепь сковала воедино нас с утопленником. Он потащил меня к двери.

viii

Уайрман вернулся до того, как мы миновали порог. В руке он держал какой-то предмет, напоминающий тупой кинжал. На мгновение я подумал, что это один из серебряных гарпунов, но об этом можно было только мечтать: серебряные гарпуны находились наверху, в красной корзинке для пикника.

– Эй! – взревел Уайрман. – Эй, ты! Да, я тебе говорю. Cojudo de puta madre[171]!

Голова утопленника повернулась невероятно быстро, как голова змеи, изготовившейся к атаке. Но и Уайрман практически не уступал мертвецу в скорости – держа тупой предмет обеими руками, он вогнал конец в лицо твари, чуть выше правой глазницы. Тварь завопила, вопль этот вонзился мне в мозг осколками стекла. Я увидел, как Уайрман скорчил гримасу, качнулся назад; увидел, как он пытается удержать в руках оружие, но потом все-таки роняет его на засыпанный песком пол прихожей. Мертвец, который только что был таким реальным, в мгновение ока перестал существовать. Исчез вместе с одеждой. Я почувствовал, как теряет прочность «браслет». Еще мгновение видел его, а потом он каплями воды упал на ковер и мои кроссовки. А на том месте, где только что стоял утопленник, образовалась большая лужа.

Я почувствовал теплую липкость на лице и стер кровь с верхней губы. Уайрман запнулся за пуфик и упал. Я помог ему встать. Увидел, что его нос тоже кровоточит. Кровь тонкой струйкой сбегала по шее из левого уха. Сама шея раздувалась и сдувалась в такт быстрым ударам его сердца.

– Господи, этот крик, – сказал Уайрман. – Глаза слезятся, а в ушах звенит. Ты меня слышишь, Эдгар?

– Да, – кивнул я. – Как ты?

– Нормально, если не считать, что только что видел мертвяка, который исчез у меня на глазах! Пожалуй, нормально. – Он наклонился, поднял с пола тупой цилиндр, поцеловал. – Восславим Господа за пестроту вещей[172], – с губ сорвался лающий смех. – Даже если они не пестрые.

Это был подсвечник. И тот конец, куда полагалось вставлять свечу, потемнел, словно коснулся чего-то очень горячего, а не мокрого и холодного.

– Во всех домах, которые сдавала в аренду мисс Истлейк, имеются свечи, потому что электричество отключают постоянно, – объяснил Уайрман. – Большой дом оборудован генератором, остальные – нет, даже этот. Но в отличие от домов поменьше здесь есть подсвечники из «Эль Паласио», и они, так уж вышло, серебряные.