Бумажный тигр. Власть (СИ) - Соловьёв Константин Сергеевич

В этой обманчивой кошачьей медлительности таилась смерть, и Лэйд ощущал ее необычайно отчетливо и остро. Как острый ярлычок на новом пиджаке, впивающийся в кожу между лопатками.

— Брось, — выдохнул он, пытаясь принять подобие стойки. Правая нога, в которую пришелся удар, вела себя ненадежно, да и двигалась с опозданием, не поспевая за телом, — Если мы будем биться друг с другом, демон победит еще быстрее! Вы хотите дать ему такую возможность?

Он отступил за пустой стеллаж, но тот не стал преградой для Лейтона. Небрежно ударив лапой, Лейтон обрушил его на пол, жалобно зазвенели раскатившиеся в стороны консервные банки.

— Возможно, мне удастся то, что не удалось тебе, Лэйд Лайвстоун. Возможно, я смогу с ним договориться.

Безумец. Крохи человеческого здравомыслия в его мозгу, должно быть, рассосались без остатки, уступая звериным инстинктам. Тот Лейтон, которого знал Лэйд, был бесконечно осторожен и расчетлив. Этот, мягко ступающий лапами по паласу, ощутил вкус силы и получал наслаждение, распоряжаясь ею. А может, ощущая его, Лэйда Лайвстоуна, растворенный в воздухе страх.

— Чтобы торговаться с демоном, вам нужно то, что его заинтересует, — бросил Лэйд, быстро отступая. Полупрозрачные серповидные когти Лейтона царапнули воздух в пяти дюймах от его уха, но Лэйд не ощутил облегчения — удар явно был нанесен небрежно, не во всю силу, — А что есть у вас? Посмотрите на себя в зеркало! Даже ваше тело больше вам не принадлежит!

Не стоило вступать в разговор. В разгар схватки слова выжигают в легких воздух, тот, что и так остро необходим телу. Лэйд едва не поплатился за это, когда удар Лейтона едва не вспорол ему живот. Спасла не выучка, спас случай — отпрянув на поврежденной ноге, он споткнулся, неловко повернувшись и пропустив мимо смертоносный удар.

— О, возможно, у меня будет кое-что, что я смогу ему предложить, — промурлыкал Лейтон. Глаза, тяжелыми грязными лунами сиявшие на его лице, по-кошачьи сладко зажмурились. Увы, лишь на секунду, — Когда я явлюсь на переговоры, у меня кое-что будет с собой. Видите ли, я ничего не смыслю в демонологии, но я доподлинно знаю — ничто не способствует переговорам так, как вовремя поднесенный подарок. У меня он будет. Даже два подарка. Твоя голова, Лэйд Лайвстоун. И голова этого ублюдка Крамби!

Не успел. Лэйд осознал это только когда услышал треск ткани на своей собственной груди. Удар Лейтона был с обманом. Пружинящий, мягкий, он с плавностью ртути обошел метнувшийся навстречу нож и полоснул Лэйда сверху вниз. Лэйд на миг ощутил исходящий от Лейтона запах — дрянной кислый запах мочи и шерсти, въевшийся во многие переулки города…

Он вскрикнул, но не запаниковал. Невидимый мол сумел заглушить туго ударившую поддых волну паники. Кровь. По его животу под рубашкой бежала кровь, он ощущал ее липкую теплоту. Наверно, и Лейтон ощущал тоже, потому что луны его глаз на миг осеребрились, а плоские треугольные ноздри раздулись. Ему нравился этот запах. И он хотел разорвать Лэйда Лайвстоуна как мышонка. Выпотрошить, обнажив требуху, и разметать ее по полу, довольно ворча. Перегрызть его кости, пока те еще теплы. Вылизать залитый кровью пол.

— Ты идиот, — выдохнул Лэйд, пятясь. Он не мог видеть, как далеко стена, к которой он вынужден был неумолимо приближаться, но мысленно представлял размеры буфетной и понимал — последние футы его жизни тают ужасающе быстро, быстрее, чем тоненькая свеча из дрянного дешевого парафина, — С демоном нельзя договориться. Ты проиграешь еще до того, как коснешься пером бумаги. Он все равно использует тебя, обманет и сожрет. Многие пытались. Даже те, кто куда умнее тебя.

Лейтон склонил голову, точно задумавшись. Избавившись от необходимости копировать человеческие движения, он быстро сживался со своим новым телом, кажется, находя удовольствие в его мягкой кошачьей гибкости. Хвост стелился над самым полом, то выписывай беспокойные петли, то замирая, точно змея.

— Ты прав, — произнес он, — Но не видишь всего, Лэйд Лайвстоун. Когда он закончит здесь… Я имею в виду, закончит со всеми вами, подведя к закономерному итогу, ему понадобятся люди, чтобы навести здесь порядок. Те, кто хорошо знают устройство этого механизма изнутри. А я… Я — знаю. Пожалуй, перед тем, как навестить Крамби, мне придется навестить и Розенберга. Слишком умен. Он догадался о том, что я понял с самого начала. А значит, неизбежно придет к тому же выводу. Это значит… Да, на стол для переговоров мне придется возложить три головы.

Лэйд покачал головой. Левая рука, которую он прижал к груди, была влажна. Ворот рубахи окровавленной тряпкой висел вниз, путаясь под пальцами. Боль впилась в кожу сотней крохотных зубов, и каждый из них казался то ледяным, то раскаленным добела. Но все эти досадные ощущения на миг исчезли, когда он усмехнулся.

— Вот за это мы, честные лавочники из Миддлдэка, и презираем дельцов вроде вас. Вы зашибаете бешеные барыши — при том, что не умеете делать того, что обычный лавочник привык делать сызмальства. Вы не умеете толком считать.

Пасть Лейтона распахнулась жутким подобием улыбки, в розовой глотке затрепетал язык.

— Вот как? Где же я ошибся в подсчетах?

— Четыре, — выдохнул Лэйд, — Вы должны были сказать — четыре головы.

Рефлексы Лейтона даровали ему многократное превосходство перед человеком, но даже они были бессильны, если их владелец не видел опасности. А он не видел — пока не стало поздно.

***

Банка разбилась о морду Лейтона почти без звона, лишь тихо хрустнуло стекло. Его тяжелая переносица приняла на себя основной удар, точно крепостной контрфорс, но не смогла защитить морду. Розовая кожица, обтянувшая огромный череп, лопнула в дюжине мест, обнажая гладкую полированную кость. Один из глаз — тяжелая злая луна — погас, превратившись в дергающиеся влажные прожилки, утонувшие в глубокой впадине глазницы.

Лейтон взвыл от ужаса и боли. Резко подавшись назад, он врезался в уцелевший стеллаж и повалил его, даже не заметив. По его морде, разбавленная свежей кровью, стекала студенистая жижа с вкраплениями стеклянных осколков, веточек укропа и зубчиков чеснока. Кое-где висели, прилипнув к шерсти, жуткие раздувшиеся плоды, похожие на пульсирующие человеческие почки, которые Лэйд нипочем бы не узнал, если бы не их характерный цвет и мелкие пупырышки.

Пикули, подумал Лэйд. Мою жизнь спасла банка маринованных огурцов стоимостью два с половиной пенса.

Проклятье, которое выдохнул Лейтон из пасти, наполовину было кошачьим воем, разобрать в нем слова не смогло бы даже самое чуткое ухо. Но Лэйд и не стремился к этому. У него была иная цель.

Выточенные из полупрозрачной кости когти-серпы цапнули воздух в том месте, где он был, но непростительно опоздали. Этой секунды, полученной Лэйдом, было достаточно, чтобы сделать два коротких шага даже на раненой ноге.

Лэйд вонзил лезвие ножа в розовую шею, в ту ее часть, где виднелось, еще не скрытое шерстью, фиолетовое русло вен. Кожа, как он и предполагал, оказалась мягкой, даже дряблой. А кровь, хлынувшая из раны, вполне человеческой — красной.

Лейтон заверещал, пытаясь отпрыгнуть. Полуослепший, оглушенный внезапностью, он понадеялся на мощное тело, которое привык считать своим, но которое еще не принадлежало ему в полной мере. Сильное, гибкое, выносливое, оно двигалось не так, как было ему привычно, и в этот решающий миг оступилось.

Лейтон врезался в стену, ожесточенно щелкая зубами, но его шипение уже не казалось Лэйду шипением ядовитой змеи. Оно было испуганным и жалким, как шипение газа, выбирающегося из лопнувшего сифона. Лэйд оборвал его, вогнав нож ему под подбородок.

Он оказался прав, нож для бумаг оказался и в самом деле скверным оружием. Уже от второго удара его лезвие согнулось, едва не отломившись от черенка, но сейчас это уже не играло значительной роли. Не для мистера Лейтона.

Третий, четвертый, пятый… Он раз за разом вонзал нож в раздувшуюся глотку. Иногда оно протыкало гортань, отчего раздавался громкий хруст. Иногда попадало в вену — и тогда лицо Лэйда окатывало горячей кровью со сгустками шерсти.