Иоанниты - Сергей Жилин

Сложный момент, на самом деле: мне предстоит решить, стоит ли оставить друга в покое или расспросить о его тревогах. Никогда не угадаешь, чего именно он ждёт от тебя в такие моменты. Как правило, я захожу издалека, чтобы в случае чего сразу отступить. Сегодня нет смысла поступать иначе:

– Эдмор, что читаешь?

Здоровяк не посмотрел в мою сторону, а уронил взгляд на жёлтую книжицу. Вспомнив, что за фолиант он взял в руки, Эдмор неопределённо ответил:

– Про историю Ордена.

– Не помню такой.

– Это о необычных случаях в истории, необычных иоаннитах… Франц не хотел мне её давать, сказал, что не стоит этой беллетристикой голову занимать.

– А тебе как, понравилось? – застыв в дверях, привалился я плечом к косяку.

Эдмор после этих слов словно ожил. Встав, он отложил книгу в сторону и снова посмотрел в окно, но уже не с безразличием и задумчивостью, а с цепким вниманием, настороженностью. На лице его не осталось ни единого следа отрешённости.

Высматривая неведомую опасность за окном, но так и не найдя её, он подозвал меня жестом к себе.

– Давай-ка поближе, Август, и дверь прикрой.

Тут я понял, что дело пахнет неприятностями. Кто-то или что-то угрожает товарищу, или, что маловероятно, он сам выдумал себе угрозу. Стоит с этим разобраться.

Выполнив просьбу Эдмора, я взял стул и развалился на нём, с чего-то решив, что моя небрежность расслабит друга.

– Так что ты хотел сказать? – участливо, насколько способен, спросил я.

– Август, ты понимаешь, что нашим детям уже по шестнадцать месяцев?

– Тоже считаешь возраст?

– Считаю, – позволил себе улыбку здоровяк. – Но я сейчас серьёзно: наши дети растут. Понимаешь, что скоро их станет трудно скрывать?

– Скрывать, говоришь… Я не совсем тебя понимаю, никто, кроме нас, о детях не знает, мы предупредили Кристин и Элизу, что рассказывать о том, что мы – иоанниты, нельзя…

– А долго так будет продолжаться? – явно встревоженный, перебил меня Эдмор. – Не то чтобы я думал, будто кто-то проболтается… Просто я боюсь, что мы не сохраним эту тайну.

Понятные мне тревоги. Когда свыше трёх лет ходишь по лезвию бритвы, спокойствия и уверенности в своей удаче это не принесёт. Наоборот, только копится нервное напряжение, страх грызёт тебя всё неистовее – всё необходимое, чтобы однажды не выдержать.

Были дни и у меня, когда я жил, как на иголках.

– Мы же Кодекс нарушили.

– Мог бы и не напоминать, – легонько хлопнув себя по колену, отвернулся я от давящей правды.

– Я в том смысле, что Кодекс – вещь очень толковая, все законы логичные и внятные, детальные… а вот здесь какой-то пробел.

– Ты о чём?

– Перечитал его на днях, – почесал нос здоровяк – Закон гласит чётко: «Иоаннитам запрещено иметь семьи и заводить детей». Всё, вроде бы, понятно, но наказание за нарушение не прописано. То есть, если кто нарушит, то не понятно, что с ним делать, что делать с его семьёй, с детьми. Понимаешь?

– Хочешь сказать, что тебя не столько беспокоит, что раскроется существование наших детей, сколько последствия?

Задумавшись, как бы лучше завернуть свои мысли, усатый каледонец принялся жевать губы и потирать себе колени массивными ладонями. Наконец, ему удалось уловить добротную форму своей мысли:

– Давай начистоту, этот закон расположен в первом разделе, там, где указаны основополагающие законы. За нарушение законов из первого раздела почти наверняка следует наказание в виде смертной казни. Нас, скорее всего, убьют, но с этим я давно смирился.

– Думаешь, избавятся и от наших жён и детей?

– Говорю же, там не прописано наказание. Но… это решение напрашивается, и оно самое простое. А эта книга, – Эдмор указал на жёлтый том, – я рассчитывал, что встречу подобный случай в ней, но не тут-то было. Похоже, мы с тобой единственные иоанниты, у которых появились дети.

– Во всяком случае, никого раньше за этим не поймали…

А вот теперь я по-настоящему понимаю угрюмую задумчивость товарища. Никогда не думал о наших отношениях с Кристин в таком ключе. По наивности не предполагал, что ей и ребёнку грозит такая опасность или не хотел даже мысли подобной допустить.

Воздушные замки, в которых мы предавались беззаботному счастью, начинают трещать и осыпаться. Спасибо Эдмору, что напомнил о необходимости реально смотреть на вещи.

Убить детей… Не представляю, как у Франца рука на такое поднимется.

Мы с товарищем встретились взглядами.

– Паршиво как-то стало, – пробормотал я с явно обозначенным укором. – Зачем ты вообще про это начал.

– А я, думаешь, душу травить тебе и себе собрался? Надо с этим что-то делать, вот что я тебе скажу.

– Делать с этим? Что ты с этим сделаешь?

– Надо обезопасить наших жён и детей, – нахохлившись, как старый филин, отозвался Эдмор. – Я думал, что их можно было бы отправить куда-нибудь, но у них здесь семья, дом, а переезд – это стресс, особенно для малышей. Да и не изменит это ничего.

– Зачем тогда разговор этот затеял? Бестолку мусолить, какие мы с тобой несчастные – не дело! Если у тебя есть нормальные предложения, давай обсудим, а иначе…

– Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.

Придумаю… будто я хоть сколько-нибудь умнее товарища, чтобы постоянно придумывать что-то, когда возникают проблемы. Сам же сказал, что мы даже не знаем, что нам грозит, Кодекс в этом деле не помощник.

Если подумать, третьих лиц не впутывают в дела иоаннитов и его наказания. Продал собственность Ордена (как Рассел недавно) кому-то из людей, покупателя почти не тронут, разве что ударят по лицу, отберут покупку и швырнут деньги в лицо. Продавца же ждёт страшное. С другой стороны, если постороннему разболтают тайну Ордена, ему несдобровать. Не уверен, что мы совершили что-то подобное.

Одну минуту. Решение, кошмарное в своей дерзости и размахе, пришло в голову, как сюжет новой, фантастической игры у ребёнка, не смотрящего на границы. Я почти сразу же испугался своей идеи, постарался забыть и отвергнуть. Но тупая, как необструганное полено, разгадка сложного вопроса упорно колотит в висок.

Я чувствую, что просто не могу отказаться от безумного поступка. Вздымающаяся громада риска меня не смущает.

Человек… посторонний… Рассел…

Три слова вертятся каруселью, в глазах рябит от бесконечности смысла, прячущегося за каждым из них. Надо скорее рассказать всё Эдмору. Объяснить будет просто, а вот убедить… ну, попробуем:

– Ты же знаешь, что иоаннитов, ставших невольными соучастниками преступлений, никогда не наказывают строго? – спросил я товарища, удивляясь, как я с таким волнением не путаю слова и умудряюсь говорить связно.