Быть Хокингом - Джейн Хокинг

У меня не было религиозных предрассудков, я приехала в Рим с открытым сердцем и душой. Папа поразил мое сердце и ум: я чувствовала, что, несмотря на занимавшую его ум политику и некоторый догматизм, он искренне переживал за тех, с кем встречался, и продолжал молиться за них.

Вторая поездка в Рим прошла более официально по сравнению с первой, в 1981 году. Однако погода была лучше, как и оказанный нам прием. Нас поселили в более комфортабельном отеле, ближе к Ватикану, а для жен и детей организовали экскурсии по художественным музеям на время, пока ученые беседовали в главном здании Академии эпохи Ренессанса. Кульминацией поездки стала аудиенция папы Иоанна Павла II, куда были допущены все сопровождающие Стивена. Положив руку на голову Тима, папа тихо говорил со мной и Стивеном, сжимая наши руки и давая нам благословение. Затем он пожал руки всем остальным, и никто не сопротивлялся. Меня глубоко тронула его теплота, мягкие большие руки и святость, исходящая от его сияющих голубых глаз. У меня не было религиозных предрассудков, я приехала в Рим с открытым сердцем и душой. Папа поразил мое сердце и ум: я чувствовала, что, несмотря на занимавшую его ум политику и некоторый догматизм, он искренне переживал за тех, с кем встречался, и продолжал молиться за них.

Вдохновленный успешными пробными поездками по Европе, Стивен не знал предела в своих устремлениях. В декабре того же года он вылетел на конференцию в Чикаго, чтобы восстановить свое положение в международном научном сообществе. В те дни он путешествовал, словно арабский шейх, окруженный толпами прислуги, медсестер, студентов, с личным ассистентом и периодически с тем или иным коллегой. У него было так много багажа, что колеса лимузинов, которые приезжали, чтобы умчать его в аэропорт, зачастую с трудом поворачивались, выкатываясь на улицу. Авиалинии научились относиться к Стивену с уважением, уже как к ценному, а не проблемному клиенту, и окружали его почтением, которое мне очень пригодилось бы двадцать лет назад, когда я пыталась ухаживать за Стивеном и крошечным ребенком одновременно. Сейчас же – вот незадача! – мое присутствие при международных перелетах было почти формальным. Я чувствовала себя одиноко среди всех этих чужих людей и часто брала с собой за компанию Тима, как когда-то возила с собой маленького Роберта. Тим прекрасно справлялся со своей ролью. Ему нравилось летать, и, когда самолет набирал скорость для взлета – самый неприятный для меня момент, – он восторженно твердил: «Быстрее, быстрее!» – рассеивая все мои страхи своим заразительным возбуждением. В этих путешествиях я многому могла научить его, многим заинтересовать, в том числе изучением романских языков. В Испании, терпеливо и без тени соперничества, он научил меня играть в шахматы, чего никогда не мог сделать его отец.

6. Математика и музыка

Хотя полгода назад шансы Стивена на поправку были ничтожны, он вновь сбил с толку пессимистов: выжил и вернулся на передовую линию фронта научной деятельности, разрабатывая теории на основе смутных предположений о воображаемых частицах, путешествующих в воображаемом времени в зеркальной Вселенной, которой не существовало нигде, кроме как в сознании ученых. Феноменальное воскрешение Стивена и последовательные трансформации диагноза вдохновили его на еще более интенсивный труд. Он снова путешествовал, как по Земле, так и во Вселенной, куда и когда хотел. Более того, уже через год после первых болезненных попыток освоиться с механизмом компьютера и осторожного возвращения на факультет, он закончил вторую редакцию своей книги и теперь думал над названием. Состояние его здоровья оставалось нестабильным и было предметом постоянных переживаний, но с ним рядом всегда находилась его мини-больница со всеми приспособлениями современной медицины и круглосуточной сестринской помощью. Медсестры освоили порядок действий в случае замены трахеотомической трубки, а курс принятия препаратов отслеживал сам Стивен, поскольку справедливо считал, что знает свою болезнь лучше всех докторов.

У нас появилась еще одна медсестра – высокая, аристократичная Амарджит Чохан родом из Пенджаба. Ночью она работала в операционных театрах Адденбрукского госпиталя, а днем (и в свободное время) приходила ухаживать за Стивеном. В одиночестве, далеко от дома, будучи жертвой плохо скрываемого расизма, она очень привязалась к нам, что вскоре начало вызывать нападки других медсестер. Стивену льстило то, что он оказался ценным призом в битвах между самыми легкомысленными и непрофессиональными из сиделок за его расположение. Он увлеченно следил за их распрями. В Испании мы с Тимом были в шоке от того, как медсестра без зазрения совести прилюдно флиртовала со студентом, а затем чуть не подралась с другой медсестрой по какому-то мелкому поводу. Словно надвигающийся шторм, соперничество между самоуверенными сиделками, каждая из которых настаивала на превосходстве собственного метода ухода, угрожающе нарастало. Это по-прежнему утомляло нас дома и заставляло краснеть на публике.

В 1987 году состоялось событие, которое, наряду с воображаемыми траекториями и иллюзорными Вселенными, захватило воображение Стивена и всех тех, кто вращался по орбите вокруг него. Это было празднование трехсотлетия книги Ньютона «Принципы математики», в честь которого в Кембридже была проведена международная конференция. Стивен, конечно, находился в центре событий, поскольку, будучи Лукасовским профессором, продолжал ньютоновскую традицию в передовых космологических исследованиях. Его работа была логическим продолжением ньютоновской физики с учетом влияния теории относительности Эйнштейна.

Исаак Ньютон появился на свет в 1642 году, в год смерти Галилео и за триста лет до рождения Стивена. Хотя он получил консервативное образование в средней школе Грантема и в Тринити-колледже, его наиболее значимая работа «Принципы математики» напрямую вытекала из принципов механики и математики Рене Декарта, великого французского философа XVII века. В 1660-х годах в Кембридже теории Декарта вызвали «такую суматоху, недовольство, запреты на чтение его работ, словно он оскорбил само Евангелие. Однако все наиболее проницательные сотрудники использовали его знания». Ньютон увез знания Декарта к себе в особняк Вулсторп сразу после окончания университета в начале эпидемии чумы. Именно во время необычайно творческого периода в Вулсторпе Ньютон в свои двадцать три года разработал три важнейшие теории: математический анализ, теорию тяготения и теорию природы света.

В результате несчастливого детства Ньютон порой был властным и неискренним. Он заработал репутацию мстительного человека из-за отношений с немецким философом Готфридом Лейбницем, который заявлял, что открыл математический анализ первым.