Литерный эшелон - Андрей Марченко

– Нет… Этого у него точно нет…

В это же время к стоянке полка подошел красный эскадрон.

Затянутый в кожу комэск, глядя на муки пленных спросил:

– Чего вы их тираните? Пристрелили бы, да и дело с концом!

– Никак не возможно! – отвечал кто-то из солдат. – Царь нас столько веков тиранил, а мы их сразу и на тот свет?..

– Вы их допросили?

– А как же? Обижаете! С пристрастием!

– Откуда они?..

– Туда далее, к югу есть городишко на берегу моря. На карте не отмечен. Ходу нам на дня два. Тамочки их логово. Мы маленько отдохнем, и пойдем гидру додушивать.

Комэск выдернул «маузер» и за четверть минуты дострелил пленных:

– Отдыхайте как-то по-другому…

Затем запрыгнул в седло, велел остальным:

– По коням!

– Товарищ комэск! – возмутился комиссар. – Люди устали, кони тоже! Нам надо остановиться на отдых!

– Не сметь! Завтра! Завтра утром все закончится! Не в палатках спать будете, а в домах! Все отдохнут: и кони и люди! Но пока нельзя! Уйдут ежели они в степи, а мы их не найдем – всех нас к стенке поставят! Никто головы не сносит! Вперед! Только вперед!

И действительно: кавалерия пошла вперед.

Утром следующего дня гудок буксира дал свой последний протяжный сигнал.

Звук этот разбудил всех в городе и мог бы был услышан за многие версты от города.

Но слышать его было некому.

После этого капитан буксира спустился в трюм и подготовленным заранее топором пробил дно своему суденышку. Затем поднялся на палубу и на шлюпке доплыл до берега. Потом точно также испорти и шлюпку.

На берегу его ждал Латынин и Беглецкий. Капитану они подали руку, вытащили на причал. Далее долго стояли, глядя, как медленно тонет буксир.

– А там будет море? – спросил шкипер. – Или хотя бы река?

– А как же без рек и морей, голубчик? – ответил Беглецкий. – Ну что, нам пора.

– Пора, – согласился Латынин.

Из кармана он вытащил заранее подготовленные монеты и швырнул их в море. То беззвучно их проглотило.

Беглецкий печально улыбнулся:

– Бросьте в воду хоть все сокровища Монтесумы – нам не вернуться… Хотя, с иной стороны, деньги там тоже не понадобятся. Пойдемте.

Колонна уже собралась на площади.

На телегах находилось лабораторное имущество. На единственный грузовик погрузили реактор. Далее собрались беженцы – немного отдохнувшие, но все также печальные.

Вдоль колонны прохаживался Пахом

Был он при двух винтовках, выглядел воинственно, серьезно и весело: он собирался в мир не то чтоб совсем знакомый, но определенно похожий на родные места.

– Готовы?.. – спросил Беглецкий скорее самого себя.

Ответом ему были многочисленные кивки головой.

– Тогда тронулись…

Беглецкий дал знак.

Заскрипели колеса телег…

Где-то через час в город ворвался кавалерийский отряд. Словно ураган пронесся по улицам города, ожидали сопротивления, выстрелов. Думали увидеть растерянные лица. Но не встретили абсолютно никого. Город был пуст.

На причальной башне ветер пытался сорвать «чулок» ветроуказателя. Скрипели многочисленные ворота и двери, выпуская из домов остатки тепла. Сперва рванули на территорию завода: обошли лаборатории, комнаты. В них был хорошо организованный беспорядок: аккуратно разбитая химическая посуда, мензурки, изувеченные штативы, что-то сгоревшее и расплавленное в тигельных печах. В ваннах с кислотой растворялись тела инопланетян, брошенные туда как обуза.

Горела теплица, с треском лопались стекла, облитые керосином посевы горели как факелы.

По всем приметам это был тот самый тайный город… Но всех благ земных он не сулил отнюдь. Как и везде – тут разгром, разруха… Неужто солгала Шахерезада?

– Ушли… – сообщил комиссар, будто другие этого еще не заметили.

– Пепел еще теплый… Догоним…

И снова по коням, к главной улице.

Следы телег и грузовиков вели на центральную площадь, поперек которой было установлено…

Павел сперва подумал, что некто натянул меж мачт серо-зеркальный бархат. Однако, за этим полотном не то что колонны, но и следов ее не имелось.

– И куда они все делись? Испарились что ли? – возмутился Павел.

Рядом с мачтами гудел газолиновый генератор, подключенный к какому-то устройству.

– Осторожно… Тут бомба!

Под колпаком тикал будильник, судя по стрелкам до взрыва оставалось не более десяти минут.

Матроса, бывшего гальванера, Павел спросил:

– Можешь отключить?..

Тот покачал головой.

Без шума, без треска рвущейся ткани серое полотно утратило однородность.

Из смутного зеркала лезло три существа, кои более всего из всех существ, названных человеком походили на дракона.

– Что это за твари? – испугался комиссар. – Убить их!

Лязгнул затвор, запирая патрон. Палец нажал на спусковой крючок, пули в клочья распороли ткань воздуха. Одно животное забилось в конвульсиях, орошая песок оранжевой кровью. Зато двое других, напуганные, рванули в густой воздух нового для них мира.

Пулеметчик дал очередь – но промазал.

Павел спешился, подошел к серому полотну, осторожно его коснулся: рука прошла сквозь – словно через мягкий студень. С другой стороны она не появилась, что было встречено смешками: экий фокус забавный. Но ничего: и не такое в балаганах видели.

Павел задержал дыхание и шагнул через серое.

Мгновением позже он оказался в ином мире, если не среди лета, то очень поздней весны.

На мгновение промелькнула мысль: а не плюнуть ли на мировую революцию, не остаться ли здесь, пожить в тишине и покое?..

И воздух здесь был приятен и свеж, деревья манили тенью, травы густы…

Впрочем, с травой что-то не то: какая-то она синеватая.

Где это он? Патагония? Тасмания? Новая Зеландия.

Но даже там будто нет подвижных деревьев – а ближайшее явно разглядывает Павла…

Или это все обман зрения, вызванный душной, теплой погодой?..

Павел взглянул на солнце и понял: никакого обмана зрения. Это не Земля. Рядом со здешним солнцем висело две луны, где-то раза в два меньше земной…

От серого экрана начиналась колея, которая уходила в сторону долины. Беглецы шли здесь.

И Павел снова вернулся в начинающийся снегопад.

– Они ушли на иную планету. Эскадрону – продолжить преследование.

Пронесся ропот. Пришлось пояснить:

– Я был там! – рука указала на серое полотно. – Там лето! По пояс трава и леса. Земли свободной – сколько глаза хватает! Контрреволюция думает укрыться там! Но знамя революции мы, если нужно, понесем на другие планеты! И вернемся, как вернулся я. Если захотим, конечно!

Ропот не прекратился, но стал тише: лето и земли. Сколько угодно – это звучало прельстительно.

Требовалось последний аргумент, Павел его легко нашел:

– Кто не увидит там лета – может вернуться. А я готов буду понести заслуженную кару за обман. Поэтому, эскадрон, слушай мою команду: марш!..

Но комиссар попятился.

– Нет такой команды! Я должен снестись с Ашгабадом…

Почему был упомянут Ашгабад – никто сказать не мог.

– Нет времени… Надо торопиться!

– Я не утверждаю ваш приказ, товарищ комэск.

– А я срать хотел на ваши утверждения!

Комиссар стал бледнее окружающих песков. Дрожащие пальцы, словно не принадлежавшие ему нервно начали расстегивать кобуру. Но не успели.

В руке Павла ахнул «Маузер». Пуля пробила маленькое аккуратное отверстие во лбу комиссара, зато из затылка ударил будто фонтан красного.

Комиссар рухнул на песок…

– Казнен за предательство дела Революции! Эскадрон, вперед!

Павел ударил свою лошадь коленами по бокам, но та, ничего не понимая, гарцевала на месте, не желая идти в стену. Тогда командир спешился, и под уздцы повел лошадь за собой. Та послушно ступала за хозяином.

Увидев, что стена навроде тумана или мутной воды, сотня пошла без капризов.

Эскадрон уходил все глубже в мир, совершенно чужой для человека. Вокруг бесновалась природа, в роще движущихся деревьев бродили животные, которым еще предстояло придумать название.

Через десять минут площадь опустела повторно. Только азиатский ветер, чем-то похожий на Чингиз-хана азартно катал по площади перекати-поле. И, хорошенько прицелившись, забросил один шар в створ ворот между мирами.

А затем, еще через пару минут на спрятанном глубоко будильнике часовая стрелка коснулась звонковой. Будильник вздрогнул, готовясь звенеть. Но быстрее пружины оказалась гальваническая цепь. Электодетонатор вспыхнул, сгорел за долю секунды, но успел воспламенить шашку динамита.

Прогремел взрыв. Реактор, вместо того, чтоб тихо погаснуть, выдал пиковую мощность, сгорел сам, но и убил врата.