Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Николай Гнидюк

— Парализовать железную дорогу, — говорил Дмитрий Николаевич Медведев, — это значит не дать врагу стянуть на фронт новые силы, как людей, так и технику. Вот почему теперь, в разгаре военной операции, от которой очень многое зависит, рельсовая война приобретает особое значение.

Они сидели у костра: командир, его заместитель, комиссар. Их трое, я — четвертый.

— В прошлый раз, — обратился ко мне Медведев, — ты докладывал о том, что Клименко придумал шпалы-мины. Очень хорошо, что удалось заминировать магистральные выходы из Здолбуновского узла. Пусть ребята продолжают действовать в этом направлении. Но теперь у нас есть для всех вас особое поручение. — И, кинув на меня проницательный взгляд, спросил: — Ты железнодорожный мост через Горынь знаешь?

Еще бы: мне, в прошлом помощнику паровозного машиниста, неоднократно водившему составы по этому мосту, не знать его!

— Ну конечно, знаю, — ответил я командиру.

— Что ты можешь о нем сказать?

— Мост как мост. Двухколейный. Если ехать на Шепетовку, левый прогон с аркой, а правый — без нее. Между Здолбуновом и Шепетовкой другого железнодорожного моста через Горынь нет…

— И выходит, что…

— Что в данном районе это единственная транспортная артерия, связывающая немецкий тыл с действующей армией…

— Правильно, — перебил меня Стехов, — и гитлеровцы берегут ее как зеницу ока.

— По данным разведки, — сказал Лукин, — этот мост охраняет рота хорошо вооруженных солдат. На обоих берегах реки установлены зенитки. Кроме того, по соседству с мостом тщательно замаскировано несколько минометных батарей и примерно до двадцати пулеметов. Ночью местность между мостом и лесом простреливается пулеметными очередями и непрерывно освещается ракетами, которые спускают на парашютах…

— Мы получили приказ из Москвы: как можно скорее взорвать этот мост, — заключил Медведев. — Как ты смотришь на эту операцию?

— Только положительно, — ответил я.

— Тогда тебе придется завтра же отправиться в Здолбунов. Помни: задание необычайно важное. Что значит взорвать такой мост? — спросил он и сам ответил: — Если ты прицепишь мину к эшелону, он не дойдет до места назначения. Но от этого движение поездов не прекратится. Допустим, взорвутся шпалы Клименко. Несколько часов, ну, день, два — и дорога снова начнет действовать. А вот если подорвать мост, да еще такой, как этот, двухколейный, — тут уж одним-двумя днями не обойдешься, тут и десяти дней не хватит, чтобы построить новый мост. И за это время ни один состав не пройдет — ни на фронт, ни с фронта.

Он развернул карту и продолжал:

— Всем партизанским отрядам и соединениям дан приказ — полностью перекрыть железнодорожные коммуникации. Как видите, от Ковеля железнодорожный путь разветвляется на восток в двух направлениях: одно — через Сарны и Коростень — на Киев, второе — через Здолбунов и Казатин — тоже на Киев. Участок Брест — Ковель и Ковель — Сарны контролирует соединение Федорова. Ему же поручен участок Сарны — Лунинец. А вот это, — командир провел пальцем по карте, — наш участок. Что касается моста через Горынь, уничтожение его поручено также партизанам Подолии, хотя объект их постоянной деятельности — район Шепетовка — Гречаны — Тернополь.

— Выходит, — заметил я, — не мы одни подбираем ключи к этому мосту?

— Да, не только мы. И может статься, что нас опередят, — подтвердил Лукин.

— Ну, мы постараемся быть первыми! — поспешил сказать я. — Здолбуновцам только скажи — они еще не на такое способны!

— Это мы знаем, — улыбнулся командир. — Но смотрите: взвесьте все условия. Поспешных решений не принимайте.

И вот я снова в Здолбунове. Останавливаюсь у Шмерег. Излагаю братьям суть дела.

— Прежде всего, — говорю, — нужно изготовить мину, которая разрушила бы мост.

Сергей сразу же начал подсчитывать, сколько на это понадобится взрывчатки.

— А как вы собираетесь рвать мост? Если под него подкладывать мину, то лучше не одну, а несколько, в разных местах, — раздумывал Михаил, — а вот если сбрасывать с поезда, то лучше сделать одну, побольше…

— Я уже об этом думал, — говорю Михаилу. — Конечно, лучше бы подложить под мост несколько фугасок, но охрана моста такая, что подобраться к нему незамеченными нельзя. Пожалуй, придется кому-нибудь завезти мину на поезде и сбросить ее. А для того, чтобы человек, который сбросит мину, не пострадал, нужно вмонтировать в нее запал замедленного действия. Мина взорвется после того, как поезд пройдет мост.

— Разрешите это сделать мне, — попросил Сергей.

— Обожди, еще нет мины, а ты уж рвешься к делу…

— Мина — это пустяк. Тол есть. Наложим в чемодан килограммов сорок, вмонтируем противотанковую гранату — и порядок!.. Так как же, разрешаете?

— Нет, — покачал я головой.

— Почему? — наполовину удивленно, наполовину с обидой спросил младший Шмерега.

— Во-первых, этот вариант еще не принят. Нужно встретиться и поговорить с хлопцами, — может, они что-нибудь получше предложат. А во-вторых, тебя с чемоданом могут задержать. К тому же такая мина, какую ты, Сергей, предлагаешь, не годится: она рванет, едва успеешь ее из рук выпустить. Ты ведь знаешь, что противотанковая граната взрывается по принципу…

Я не успел докончить, как Сергей прервал меня:

— Знаю, что противотанковая граната взрывается при самом малом ударе. Но вместо запала противотанковой гранаты мы заложим запал гранаты РГД. Эти запалы одинакового размера, зато после такой переделки граната взорвется не сразу, а через пять — семь секунд. А за это время поезд на хорошей скорости пройдет такое расстояние, что тот, кто сбросит мину, будет вне опасности…

Возразить против этого варианта я не мог. Я еще раз убедился, что младший Шмерега хоть и не проходил специальной подготовки минера, а в этих вопросах ориентировался, как настоящий специалист.

Сергей с Михаилом принялись готовить мину, а я пошел в город. За один день успел побывать у Жукотинского, Красноголовца, Бойко и Клименко, встретился даже с Ивановым. Каждому из них сообщил об особом поручении и посоветовал подумать, как лучше выполнить его. Жорж Жукотинский со своими цементниками предложил такой вариант: изготовляется специальный контейнер с миной и запускается вниз по течению реки, с таким расчетом, чтобы через определенное время, когда мина окажется под мостом, произошел взрыв. У этого варианта было несколько недостатков. Тут нужны были точные математические вычисления, с учетом расстояния от места запуска контейнера до моста, скорости течения и веса контейнера. Хоть Жорж и заверял меня, что все будет выверено с максимальной точностью, я не считал этот вариант реальным, — любая непредвиденная деталь свела бы на нет все расчеты. К тому же, как выяснилось позднее, с обеих сторон на подступах к мосту река была перекрыта колючей проволокой.

План Лени Клименко был не менее дерзок.

— Группа вооруженных партизан, — говорил он, — инсценирует нападение на гарнизон и отвлечет этим внимание охраны от моста. В это время мы незаметно снимаем часового с противоположной стороны и закладываем мину.

По мнению Красноголовца, лучше всего было поручить завезти мину на мост кому-нибудь из машинистов — Шорохову или Скородинскому — или даже кондуктору Якову Тищуку. Но вскоре сам Дмитрий Михайлович вынужден был признать, что осуществить этот план вряд ли удастся.

— Я говорил с хлопцами, — сказал он. — Они согласны взять мину и сбросить на мосту. Но как такую мину доставить на паровоз? Теперь каждую паровозную бригаду тщательно проверяют, а в рейсе их сопровождает немецкий солдат с оружием в руках.

Шли дни, а никаких реальных возможностей взорвать мост мы не находили. Положение в городе и на станции все время усложнялось. Поездов на восток шло больше, и их стали зорче охранять. Гражданским лицам был категорически запрещен проезд в сторону Шепетовки без специального разрешения.

В Здолбунове участились облавы и проверки. Каждый новый человек вызывал подозрения, и, разумеется, едва я приехал, как меня взяли на заметку.

Дом братьев Шмерег стоял в самом конце тихой улочки. Чтобы пройти туда, вовсе не нужно было пересекать весь город, ночью можно было незаметно пробраться из Ровно со стороны Квасилова или из села Арестова. Но одно обстоятельство делало квартиру Шмерег не совсем удобной: обитатели соседних домиков не внушали доверия.

Именно в той стороне, где жили Шмереги, в глубине сада стоял опрятный домик, в котором жили две веселые дамочки. Они нигде не работали, ни с кем из соседей не знались, зато всякий вечер из их дома доносились пьяные голоса, пение, хохот, а нередко и ругань. Заходили сюда преимущественно немецкие солдаты, а порой и офицеры. Бывали и парни в штатском — дамочки никем не брезговали, лишь бы повеселиться. Попасть к ним можно было как с соседней улицы, так и через ту калитку, которая вела к Шмерегам.