Драконы летнего полдня - Маргарет Уэйс

Палин толкнул их. Как он и предполагал, двери были заперты.

— Наверно, они открываются изнутри, — пробормотал он. — Но должен же быть какой-нибудь способ...

— А как насчет этого, Палин? Может быть, что-нибудь произойдет. Тассельхоф держал конец длинной веревки, свисавшей откуда-то сверху.

— Не смей, Тас... — Что бы Палин ни собирался сказать после этого, его слова были заглушены звоном большого бронзового колокола. Звуки колокола разнеслись по ночному воздуху, порождая эхо вдали.

— Ого, — сказал Тас и отпустил веревку. Колокол продолжал звенеть. Звук был так силен, что они чуть было не оглохли. В окнах библиотеки зажегся свет.

Свет показался и в окнах домов вдоль улицы. Внезапно открылась маленькая потайная дверца, скрытая в больших дверях.

— В чем дело? Что происходит? Пожар? — послышался взволнованный голос.

Голова с тонзурой боязливо высунулась в темноту. — Где горит? Палину наконец удалось поймать веревку колокола, и звон умолк:

— Это не пожар, брат. Я... На лице пожилого монаха возникло странное выражение. Он уставился на мага в грязно-белых одеждах, на Ашу в подоткнутой юбке и башмаках, заляпанных грязью, на Тассельхофа, который безуспешно пытался выдрать засохшую грязь из своего хохолка. Принюхавшись, монах демонстративно заткнул нос двумя пальцами.

— Библиотека закрыта! — заявил он и попытался закрыть дверь.

— Подожди! — Тассельхоф бросился вперед и вклинился в дверной проем.

— Привет, Бертрем! Ты меня помнишь? Я — Тассельхоф Непоседа! Я здесь уже бывал...

— Да, — холодно ответил Бертрем. — Я помню. Но я, кажется, ясно выразился: библиотека закрыта. Приходите утром. И не забудьте принять ванну, — он отступил назад, еще раз попробовал захлопнуть дверь и нервно добавил. — Только, пожалуйста, без кендера. — Затем он вытолкнул Таса и уже почти захлопнул дверь, когда Палин всунул туда кончик своего посоха.

— Пожалуйста! Прошу тебя! Ты просто обязан пустить нас! Мне очень жаль, но мы добрались сюда через канализацию...

— Воры! — взвизгнул Бертрем. — Помогите! Помогите! Воры! — голос его достиг высоты, нестерпимой для уха.

— Сюда кто-то идет, — предостерегающе произнесла Аша.

— Мы не воры, — попытался объясниться Палин. — Я собирался встретить здесь моего дядю. Он велел мне ждать его в кабинете Астинуса. Пожалуйста, проведите нас туда. Слова Палина настолько поразили монаха, что он едва не выпустил из рук многострадальную дверь.

— Убийцы! — заорал он. — Помогите! Они хотят убить Мастера!

— Рыцари... — прошептала Аша. — Кажется, идут прямо сюда...

— Бертрем! — раздался голос из глубины библиотеки. Монах подпрыгнул, побледнел и оглянулся:

— Да, Мастер?

— Пусть они войдут. Я ждал их.

— Но, Мастер...

— Не заставляй меня повторять, Бертрем!

— Да, Мастер... То есть я имел в виду: нет, Мастер... Бертрем широко распахнул дверь, отступил назад и прикрыл нос рукавом своего одеяния. Потом сделал рукой приглашающий жест. Внутри библиотеки было темно. Единственный свет исходил от масляной лампы, оставленной Бертремом на столике возле двери.

Человека, отдавшего распоряжение впустить путников, видно не было.

— Закрой дверь, — велел голос. — Когда рыцари явятся сюда узнать, что случилось, скажи им, что ты страдаешь лунатизмом. Звон колокола был всего лишь одним из проявлений твоей болезни. Ты понял меня?

— Да, Мастер, — отозвался Бертрем. Голос его звучал подавленно.

— Сюда, — позвал человек, скрывающийся в темноте. — Поторопитесь. Пока я стою тут с вами, в летописи возникают пробелы. Зажги свой посох, маг! Твой дядя ждет тебя. Палин произнес заклинание, и на конце посоха зажегся свет. Стали видны полки с книгами в тяжелых кожаных переплетах, рулоны свитков, аккуратно сложенных на стеллажах. Концы полок уходили в темноту, так же, как терялись во глубине веков истоки сказаний, записанных на их страницах. Наконец свет упал и на автора всех этих бесчисленных книг и свитков. Его лицо не имело признаков возраста: оно не было ни лицом юноши, ни лицом старца, ни лицом человека средних лет. Оно было таким же гладким и лишенным выражения, как чистые листы бумаги, на которых он писал свою бесконечную летопись, отражающую каждый миг истории Кринна. На этом лице не отражались никакие чувства. Он видел слишком много всего, чтобы поражаться чему бы то ни было. Он описывал рождение этого мира, славу Дома Сильванос, изготовление Серой Драгоценности, создание Торбардина, героизм Хумы во вторую Драконью Войну, Братоубийственные Войны, возникновение Ордена Рыцарей Соламнии, основание Истара. Он продолжал писать во время катаклизма, когда сотрясались стены самой библиотеки. Он писал о падении Соламнийских Рыцарей, возникновении ложных культов, Войне Копья. Говорили, что давным-давно он был монахом Гилеана. В то время он и начал писать свою ныне знаменитую Историю Кринна. Гилеану, как говорили, так понравилась его работа, что он даровал смертному человеку бессмертие — покуда тот продолжает свой труд.

Другие же полагали, что он сам и есть бог Гилеан. Никто из тех, кому доводилось его видеть, не могли потом вспомнить черты его лица, в памяти оставались лишь глаза — темные, отстраненные, много повидавшие, бесстрастные.

— Я Астинус, дитя Эрдов, — ответил он на непроизнесенный Ашей вслух вопрос.

— Я не... — начала Аша. На нее смотрели безжалостные глаза. Аша не стала больше ничего отрицать. Вместо этого она решила перейти в нападение.

— Но как ты узнал? Что ты знаешь?

— Все.

— Ты знаешь правду обо мне? — Аша запнулась и бросила долгий взгляд на Палина.

— Спроси себя саму, дитя Эрдов, — отстранение ответил Астинус. — Не спрашивай меня об этом. Здесь не лучшее место для разговоров, — добавил он и посмотрел на дверь. — С минуты на минуту тут будут рыцари. Пойдем. Он повернулся направо и пошел по коридору. Оставив несчастного Бертрема сторожить дверь, путники поспешили следом. Тотчас же раздался громкий звон колокола.

Палин, Тас и Аша ускорили шаги.

— Привет, Астинус! — сказал Тас, шагая рядом с летописцем. В отличие от остальных он был совершенно не впечатлен его величественностью. Ты меня помнишь? А я вот тебя вспомнил. Я тут давеча в Бездне видел бога Гилеана. Ты и вправду сам Гилеан? Не очень-то ты на него похож, но Фисбен ведь тоже был на себя не похож. Ну, точнее сказать, когда он выглядел как Фисбен, он был совсем не похож на Паладайна. Дуган Красный Молот, вот тот очень похож на Реоркса.

Правда, я и раньше замечал, что у гномов с воображением не густо. А ты не замечал? Эх, если бы я был богом... Астинус резко остановился. По его лицу пробежала тень чувства.

— Если бы богами были кендеры... Мир тогда превратился бы в весьма интересное место, вот только боюсь, мало кто был бы в состоянии найти там что-либо.