Время улыбается - Рыбаченко Олег Павлович

  -Бросьте эту падаль в карцер, он нам ничего не скажет.

  Темное наглухо закрытое помещение это карцер, там заключенного вздергивают, приковывают за заведенные назад руки, а голые ноги болтаются по колено в ржавой, холодной воде. Иногда по ней пробегает волна тока. Если продержать подольше заключенного он начинает сходить с ума. В добавление вонь, в черной жиже плавают полуразложившиеся трупы.

  Тапир стонал, болели вывернутые руки и плечи. Уснуть невозможно, холодно, иногда пребольно стегает разряд. Мальчик был в полубреду. Ему грезилось солнце, мама родная сестричка, школьные товарищи. Он вспомнил, как впервые побывал в ледовом дворце, катаясь на коньках, а затем познакомился с девочкой Кларой. Они затем играли на компьютере друг против друга "Звездный путь", как интересно и весело. А теперь только мука болят вывернутые плечи, а какие-то твари щекочут и щиплют отбитые покрытые волдырями пятки, это почти приятно и отвлекает от боли. Затем опять бьет ток и мальчик на несколько минут теряет сознание, а когда его дух возвращается в плоть, распухшие губы шепчут.

  - Лучше я бы не приходил в себя.

   Так он провисел сутки. Затем его снова вызвали на допрос.

  Следователь тот же, уже не ласковый, но суровый. Тянет бумагу.

  -Подпиши крысенышь. Иначе тебе и твоим родителям каюк.

  -Нет, никогда.

  Впрочем, даже если бы он и хотел, то не смог, руки закоченели, намертво онемевшие в стальных захватах.

  Снова продолжилась игра с током. На сей раз, он гораздо чаще терял сознание. Так и ничего, не добившись, следователь распорядился, чтобы его отправили в ящик. Это был ряд разных по размеру, но, как правило, маленьких камер, утыканных внутри гвоздями. В них можно было только спокойно стоять, при малейшем движении гвозди вонзались в тело.

  Нашли гады новую муку, Тапир то и дело падал, натыкаясь на острие, затем вскакивал, из распоротой кожи лилась кровь. Его и без того трясло от страданий. Наконец чтобы унять мучения, он притулился спиной к гвоздям, стараясь чтобы, они лишь слегка давили. Но ослабевшая поясница не держала, и он опустился, тут же отчаянно вскрикнул пробитый остриями. Так и дергался несчастный ребенок, то, теряя сознание, падая проколотый, то вновь отчаянно поднимаясь. Ему казалось, что его вилами тычут черти, и заживо пропороли, сделав шашлык.

  - Господи! Боженька прости меня грешного! - Молил он Всевышнего. - За что терзают ребенка.

  Кровь капала с прокушенного языка. Так он промучился сутки, ослабев от Ада, что его пришлось волочь по коридору. В кабинет его затолкали прикладами, швырнули в кресло, сунув под нос нашатырного спирта. Ребенок открыл глаза, в них читалось страдание и ужас.

  Следователь положил свою руку в красной перчатке на голову и лаково погладил мальчонку.

  -Ну, вот теперь я думаю, ты доволен. Расскажешь все и подпишешь.

  -Нет! - Промычал Тапир.

  -Ну что же! Теперь нам придется привести сюда твою мамку помучить. Ведь дети не любят когда истязают родителей.

  -Не надо!

  -Надо! Надо! Или ты подпишешь? Нет, так приступим.

  Вот палачи ввели в кабинет бледную шатающуюся женщину.

  Тапир с трудом узнал свою маму, как она похудела, на лице синяки, в волосах седина, тело едва прикрыто лохмотьями.

  Ее бесцеремонно раздели, вздернули на дыбу.

  -Ну, говори.

  Тапир закрыл глаза. Тогда мальчишку привязали к креслу, и надели специальные очки не дающие соединить веки. Нагую женщину стали сначала избивать кнутом, потом бить током. Затем роли поменялись и уже Тапира так лупцевали, что он терял сознание.

  Где-то в полубреду слышался голос матери.

  -Подпиши Тапи, пожалуйста, или они замучают тебя и меня.

  Перед глазами бурлило кровавое море, ему то дело совали в негнущуюся пальцы ручку. Наконец он не выдержал и в один из моментов просветления что-то вывел на подсунутом листе бумаги. Затем хотел кинуться и порвать, но не было сил.

  -Вот умница! Что же мы не звери, я обещал тебя отпустить, так оно и будет.

  А на счет сообщников не беспокойся, твои родители назвали их без тебя.

  На Тапире уже не было живого места, поэтому, врезав еще пару раз для острастки, его бесчувственном виде отнесли в прежнюю камеру. Там ему предстояло дожидаться решения, или смертная казнь или вечная каторга. Впрочем, детей казнили реже, чем взрослых, так был шанс, скорее всего, оказаться на какой ни будь стройке - теократии. Там и умерев от побоев и непосильной работы. Серж с сочувствием встретил своего "младшего брата".

  -Как они тебя изуродовали. Скоты!

  -Видимо водили на допросы, и повели в ящик. - Добавил мальчишка со светловолосым ежиком.

  -Да этот ящик. Сам я не сидел, но моего друга, как пропустили сквозь мясорубку, что он потом кровью испражнялся.

  -Ничего пацан крепкий отойдет. Меня вот на допрос к следователю еще не водили, так может еще выпустят.

  -Тебя может да! А его уже нет! - Серж нахмурил брови. - Как я ненавижу этих ублюдков.

  Тапир уже крепко спал, после ящика и карцера, нары казались царским пуховиком.

  Утром их разбудили и его наравне со всеми отправили трудиться. Тапир еще не отправился от пыток и потрясений. Его шатало, он уже несколько дней ничего не ел.

  Крапивный суп и хлеб из маки с опилками показался самым изысканным кушаньем. Поев, мальчик почувствовал прилив сил. Вот их вывели на улицу, было пасмурно и на редкость холодно. Моросил мелкий дождик. Тапир вместе с ребятами затянул песню. Стараясь шагать в ногу и вытягивая носок, они зашали по улице. Обожженным током ступням было приятно шлепать по прохладным, даже покрывшимся тонюсенькой корочкой льда лужам. Вот они промаршировали мимо новой церкви.