Арбат. В лабиринте переулков - Сергей Романюк

Участки № 5 и 7 занимала большая усадьба, выходившая в переулок на протяжении 49 саженей (около 105 метров), где в глубине находился одноэтажный каменный дом с деревянным флигелем. В начале XIX в. она принадлежала майору Павлу Степановичу Воейкову, который сдавал помещения внаем. Так, тут жил и 12 ноября 1816 г. скончался «скоропостижною смертию», как было написано в метрической ведомости, герой Отечественной войны генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров, а в 1819 г. поселился другой герой войны, Денис Давыдов.

От большой усадьбы, занимавшей в XVIII в. участки № 5 и 7, уже ничего не осталось — в 1913 г. появился дом № 7 с удобными, глубокими лоджиями между двумя эркерами (1913 г., архитектор Г.А. Гельрих).

Бывает, что неожиданно на коже возникает громадный вулканический прыщ. Вот такой прыщ и объявился в этом переулке, где, казалось бы, ничего такого не предвещало: в 2002 г. на территории бывшей усадьбы построили (№ 5, бюро «А-Б», архитекторы А. Савин, М. Лабазов и др.) нечто совсем несообразное в тихом московском переулке — металлостеклянное сооружение под странным названием «Стольник» — так в простонародной речи называли сторублевую банкноту. Это вызывающе неподходящее здесь создание оказалось просто жилым домом, хотя, судя по его экстравагантным формам (архитектурный критик Н. Малинин ярко описал его: «Яйца, пузыри, всевозможные округлости и вздутости; здания в их проектах обрастают полипами, крыши пучит, стены распирает»), можно было бы подумать, что он предназначен для каких-нибудь «инсталляций», нежели для спокойной жизни. Не хотел бы я оказаться живущим в доме напротив, чтобы каждый день видеть этого пришельца, столь нагло вторгнувшегося в тихий переулок.

По другой стороне Малого Левшинского переулка необходимо отметить место (№ 4), где находился дом, где около года — с июня 1926 по июль 1927 г. — прожил М.А. Булгаков. Также не сохранился и небольшой деревянный особнячок (№ 8—10; он стоял примерно там, где сейчас новый жилой дом), принадлежавший с 1755 г. бригадиру Алексею Леонтьевичу Ермолову, деду знаменитого полководца Алексея Петровича Ермолова. Возможно, что он родился именно здесь, ведь в этом доме, согласно исповедным книгам, вместе с дедом жил и его сын Петр Алексеевич, отец Алексея. Однако все это предположения, так как не сохранилось церковных метрических ведомостей и нет никаких достоверных свидетельств о месте рождения Ермолова, да и нет также обоснованной даты его рождения — называют 1777 и 1772 гг. Известно только, что он родился в Москве и, по словам историка М.П. Погодина, беседовавшего с Ермоловым, «где-то между Арбатом и Пречистенкой».

Тут до переезда в Фурманный переулок жил Сергей Константинович Богоявленский, известный историк, много работавший в архивах. Он — автор значительных работ по истории России и, что надо здесь отметить, Москвы. Через дом от ермоловского, ближе к Пречистенке, в конце XVIII в. стоял небольшой домик отставного секунд-майора В.Ф. Ростопчина, сын которого сделал головокружительную карьеру, став при Павле I фактически руководителем военной и иностранной политики России, а позднее занявший пост московского главнокомандующего. Этот домик в конце 1840-х гг. купил отец П.А. Кропоткина, который писал, что он провел в нем большую часть детства.

Большой и Малый Могильцевские переулки. Чистый переулок выводит к небольшой площади, от которой идут два переулка — Большой и Малый Могильцевские, переименованные из Успенских в 1922 г. для того, чтобы избежать путаницы, ибо в дореволюционной Москве было 11 Успенских переулков.

По величине Большой переулок мало чем отличается от Малого — он лишь на 30 метров длиннее. Здесь можно отметить доходный дом (№ 8), построенный в 1914 г. (архитектор М.М. Черкасов), в котором в 1920—1930-х гг. жил архитектор В.А. Веснин в «прекрасной светлой и просторной квартире». В первые годы советской власти в «буржуазные» квартиры насильно вселяли самых разных людей, в число которых попадали и «шариковы». Но Веснину власти предложили «самоуплотниться», то есть выбрать себе жильца. Им оказался С.И. Вавилов, которого рекомендовал общий знакомый, его университетский товарищ, тоже физик Э.В. Шпольский, живший в том же доме. С Вавиловым Веснину повезло — он жил у матери на Средней Пресне, а сюда перевез часть библиотеки и раза два в неделю приходил поработать. Повезло и Вавилову — он встретил здесь свою будущую жену, она была сестрой жены В.А. Веснина, часто заходила к ней и встретила там своего суженого, с которым прожила до его безвременной ранней кончины, не в малой степени вызванной арестом и смертью его любимого старшего брата Николая, знаменитого ученого. Он записал тогда в дневнике горькие слова: «Из всех родных смертей самая жестокая. Обрываются последние нити. Реакция — самому умереть любым способом».

До постройки современного здания в доме на его месте с осени 1860 г. жил пианист и композитор, автор популярных романсов А.И. Дюбюк, у которого собирался консерваторский кружок преподавателей и бывал Чайковский, посвятивший ему «Салонную мазурку».

В доме № 6 в 1920—1930-х гг. была квартира языковеда и специалиста по античной литературе академика М.М. Покровского, в 1920—1950-х гг. профессора, химика-органика Л.Я. Брюсовой и археолога А.Я. Брюсова (сестры и брата поэта).

В Малом Могильцевском переулке — такие же доходные жилые здания под № 4а и 4б, построенные в 1912 г. архитектором Н.И. Жериховым (в доме № 4а жил композитор Г.Э. Конюс). Напротив них — дом № 3, где 2 мая 1922 г. в загсе Хамовнического района было зарегистрировано несколько примечательных бракосочетаний: в 1922 г. Сергея Есенина и Айседоры Дункан, через 3 года — в 1925 г. его же и Софьи Толстой; в том же году Михаила Булгакова и Любови Белозерской и через 7 лет его же и Елены Шиловской.

Нащокинский переулок

Нащокинский переулок назван по владельцам большой усадьбы, располагавшейся на правой стороне его. С 1926 г. переулок назывался улицей Фурманова. Здесь в доме № 14 провел последние годы жизни (1923–1926) писатель, «художник революции» Д.А. Фурманов. Его романы «Чапаев» и «Мятеж» посвящены событиям Гражданской войны и приобрели в советское время широкую известность. Нащокинский переулок можно было бы назвать писательским. В так называемой «писательской надстройке» дома № 3–5, снесенного в 1978 г., жили знаменитые Ильф и Петров. О встрече с ними вспоминал артист Игорь Ильинский: «Чем-то уютным и родным повеяло на меня от этого тихого переулка, от дома, куда мне предстояло войти, — может быть оттого, что находился он неподалеку от места, где я провел свои детские и гимназические годы. Скромная писательская надстройка на старом московском доме была по тому времени высшей радостью, о какой могли мечтать многие наши писатели. И, главное, — маленькие, только что полученные квартирки Ильфа и Петрова были „отдельными“. В крохотных своих кабинетиках писатели чувствовали, судя по всему, прилив творческих сил, их наконец посетило чувство устроенности и душевного уюта. Книжные полки в квартире Петрова были завалены „Двенадцатью стульями“ и „Золотыми теленками“ чуть ли не на всех языках мира. Меня поразило тогда, как быстро приобрели наши молодые писатели мировую известность. Помню, что это было для меня неожиданно». В этом доме жил и умер М.А. Булгаков. Здесь им был закончен роман «Мастер и Маргарита». В этом доме жил Осип Мандельштам, переселившийся в августе 1933 г. в только что оконченную надстройку. Квартира была описана в мемуарах Э.Г. Герштейн: «Квартирка казалась нам очаровательной. Маленькая прихожая, напротив — дверь в крошечную кухню, направо — неописуемая роскошь — ванная, рядом уборная. На той же правой стене вход в жилые комнаты, в первую, узкую и длинную проходную, за ней такой же длины, но гораздо шире — большая комната, причем обе они начинались близко от дверей, так что первая почти не ощущалась как проходная. Газовой плиты еще не было, поэтому кухня использовалась как третья жилая комната. Она была предназначена для гостей. Стряпали в прихожей на керосинке, а когда наконец плиту привезли, то ее и установили там же».

Здесь было написано знаменитое стихотворение:

Мы живем, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца,Там припомнят кремлевского горца.Его толстые пальцы, как черви, жирны,И слова, как пудовые гири, верны,Тараканьи смеются глазищаИ сияют его голенища.А вокруг него сброд тонкошеих вождей,Он играет услугами полулюдей…

И сюда в ночь с 13 на 14 мая 1934 г. пришли чекисты: «Внезапно около часа ночи, — вспоминала Надежда Мандельштам, — раздался отчетливый, невыносимо выразительный стук. „Это за Осей“, — сказала я и пошла открывать. За дверью стояли мужчины — мне показалось, что их много… Проверив документы, предъявив ордер и убедившись, что сопротивления не будет, приступили к обыску… Мы все заметили, что чин интересуется рукописями стихов последних лет». Оттуда чекисты увели поэта на Лубянку.