«Сирены» атакуют - Дмитрий Черкасов

Юные дурни потянутся в другие злачные места, где отследить каналы поставки наркотиков куда сложнее.

Иногда Посейдон задавался неприятной мыслью: а не приторговывает ли экстази сама контора?

Вполне возможно – а куда деваться?

Он не верил, что легендарный Штирлиц – вернее, его прототип – не уничтожил за свою жизнь ни одного еврея и не преследовал германских коммунистов.

Посейдон поднялся наверх и обнаружил, что отряд уже в сборе.

Иного он и не ждал.

Долговязая Чайка – мужеподобная женщина лет тридцати, с короткой стрижкой, без следа косметики. Рыхловатый рыжий Нельсон, обманчиво кажущийся добродушным тюфяком-семьянином. Тем, кому приходилось видеть его в деле, становилось не по себе от свирепости, с которой тот вершил расправу над недальновидными злодеями, рискнувшими оказаться у него на пути.

Флинт выглядел типичным братком – бритоголовый, с чугунным торсом, на шее – золотая цепь, мощные челюсти бесстрастно пережевывают резину. Торпеда был ему под стать, и они часто ходили парой, наводя ужас на встречных, – дружили. В то же время у обоих имелись высшие образования, и им приходилось даже специально следить за речью, чтобы не выдать излишней начитанности.

Магеллан казался полной им противоположностью – тщедушный очкарик, отличник, одним словом, «ботаник» – губастый, застенчивый. На деле же у него – черный пояс по карате. Сломав противнику шею, он обычно недоуменно улыбался и поправлял очки. Увечье наносил небрежно, будто нечаянно, и окружающим казалось, что он глубоко сожалеет о содеянном, тогда как в действительности Магеллан никогда ни о чем не сожалел.

Мина был старше всех, под сороковник – ежик волос тронут инеем, лицо задубело от северных ветров; он один происходил из потомственных моряков и отдал флоту десять лет жизни.

Группа расселась вкруг деревянного стола, уже повидавшего виды, – не исключено, что контора для придания видимости разгульной жизни специально портила его, пятнала, резала. Из напитков стояло пиво – безалкогольное, «Балтика»-ноль. Об отсутствии градусов знал, конечно, лишь сам отряд. Сторонний наблюдатель не смог бы определить, что там такое налито у них в бокалы.

Посейдон сел, и Мина, оказавшийся ближе других, непроизвольно потянул носом. «Джонни Уокер» давал о себе знать, но никто из группы не сказал ни слова. Командир есть командир, его действия не обсуждаются.

Тем более что Каретников был трезв, как стекло.

Он не собирался оповещать товарищей о сомнениях и опасениях, в силу которых встречался с Маэстро. Во-первых, у него нет ничего определенного, и незачем тревожить людей. Во-вторых, помещение прослушивалось конторой. В обычном инструктаже не было ничего особенного – он намеревался произнести вещи, которые и без того были известны многим лицам с соответствующим допуском. И именно эти лица прослушивали клуб.

Прослушивание нетрудно заблокировать, да только это уже точно вызвало бы ненужные подозрения, перерастающие в уверенность.

– Остров Коневец, – изрек Посейдон без всяких предисловий.

На лицах бойцов не дрогнул ни один мускул. Все ждали продолжения. Коневец так Коневец.

– Мужской монастырь. Гостиничный комплекс и необычная туристическая активность в последнее время. Зарубежные гости, чрезмерно интересующиеся православием и местными природными красотами. Подводными – в том числе; некоторые брали с собой специальное снаряжение... Плавать – плавали, но ни в чем криминальном замечены не были. Нельзя исключить, что часть амуниции заложена ранее, в особых схронах – возможно, что и в подводных. Очередной заезд туристов почти совпадает со временем начала операции по подъему трофейного немецкого эсминца, затопленного невдалеке от берега в 1960-м году... Конечно, это пока еще подготовительный этап. На борту эсминца есть вещи, интересующие наше руководство, – скорее всего, они же интересуют и гостей. Нам важно успеть первыми, это раз; во-вторых, по возможности дать проявиться гостям и нейтрализовать их.

– Если они уже там, мы рискуем не успеть, – подал голос Нельсон. – Дорога не самая близкая. Там выставлена охрана?

Посейдон кивнул:

– Участок акватории патрулируется военными катерами, побережье – милицейскими нарядами. Но особой суеты нет, иначе гости насторожатся. Они еще не подтянулись, но скоро выдвинутся. За ними наблюдают, и пока нет оснований полагать, что кто-то из них собирается предпринимать активные действия. Нет даже уверенности в том, что это не обычные туристы. Никто из приезжих ни разу не проходил по нашему ведомству. Нас доставят вертолетом.

Чайка вскинула брови:

– Но мы же засветимся вчистую! Тогда уж лучше с парашютами десантироваться.

– Не засветимся, – возразил Посейдон. – Вертолет, конечно, будет гражданский. По легенде мы – реставраторы; направляемся в монастырь работать...

Флинт и Торпеда переглянулись, дружно расхохотались:

– Шеф! Из нас реставраторы, как из дерьма пуля! Ты погляди на нас...

– Ничего... Платок на бошку, фартук – нормально получится...

– Да мы и кисти-то в руках не держали! Если только в детском саду. Мы таких святых намалюем – точно выносить придется...

– Я детдомовский, – добавил в бочку дегтя Торпеда. – Но и там не держал. Нам если там что и выдавали, так только ...дюлей без меры, которые мы и огребали.

– Вы дурные, что ли?! – Посейдон повысил голос – Вам и не нужно ничего реставрировать. Вы думаете, что реставраторы так вот, с ходу, уселись в люльки, взяли резцы да кисти – и вперед, труба зовет? Они сначала все осматривают, фотографируют, делают замеры, знакомятся с источниками...

Мина прищурился:

– Говоришь, монастырь, шеф? А нет ли у них на подхвате солдатиков? Не у них ли произрастает сие уникальное явление – православная воинская часть?

– Ты путаешь, Мина. Это на Валааме.

– Жаль, – разочарованно протянул тот. – Интересно было бы, плечом к плечу... поглядеть, как святые отцы махаются.

– Тебе бы, безбожнику, все зубы скалить.

– А что за эсминец, командир? – заговорил Магеллан. – И что там за «вещи»? Или нам не положено знать?

Повисла напряженная тишина.

Все догадывались, что хороших сюрпризов ждать не приходится.

Посейдон отхлебнул пива. Он не видел нужды что-либо утаивать.

– Руководство сообщило мне следующее, – начал он медленно. – Немецкий эсминец «Хюгенау» был взят в качестве трофея в конце войны, прямо в Балтийском море. Это произошло в акватории близ Пиллау, то бишь Балтийска. Эсминец был не простой, он выполнял роль плавучей базы для физико-биологических исследований. Легко догадаться, кого там держали в качестве подопытных.

Чайка автоматически кивнула.

Посейдон продолжил:

– Будучи захвачен, эсминец какое-то время оставался, где был, а впоследствии его транспортировали на Ладогу. Где корабль, как я уже сказал, и был затоплен спустя полтора десятка лет...

– Зачем? – вырвалось у Магеллана.

Каретников повел плечами.

– Там радиация, – сказал он после короткой паузы. – Очень высокий уровень. Сейчас уже наверняка меньше, но еще есть.

И вновь повисло молчание.

– Вот же хрень, – проговорил в никуда Нельсон. – Как чувствовал... Ну почему, почему не пираты какие-нибудь, не шпионы?

Магеллан тоже не унимался:

– Ну и зачем? – повторил он.

– Зачем – что? – терпеливо осведомился Каретников.

– Зачем его доставили на Ладогу? Почему не затопили сразу? Вы сами подумайте: из Балтийска да в Ладожское озеро. Эта зараза плыла себе, а вокруг люди...

Посейдон недовольно вздохнул:

– Этого я не знаю. Руководство сочло, что и так сообщило мне достаточно. А людей в то время никто не ценил, государственные интересы ставились превыше всего. Как и сегодня, между прочим.

– Как же достаточно? – взбунтовалась Чайка. – Лично мне пока ничего не понятно. Какой-то минимум хоть должен быть.

– А я еще не закончил. На эсминце остался сейф. Не очень большой. Этот сейф почему-то представляет большую ценность. И если наши туристы за чем-то охотятся, то именно за ним.

– Ерунда какая-то, – пробормотал Магеллан. – Если в сейфе что-то ценное, то топить эсминец тем более ни к чему. И потом – его же, как я понял, собираются поднимать. К чему тогда мы?

– Руководство опасается, что после подъема похитить сейф будет труднее. Практически невозможно.

– Так это же замечательно!

– Само по себе – да. Но это лишит нас возможности прижать иностранцев. Они затаятся и выдумают какой-то новый фортель, а нашим разбираться, какой.

– То есть эсминец, пока он на дне, – приманка для их аквалангистов?

– Я так понимаю, что да, – ответил Посейдон. – Руководству важно установить, кто именно интересуется этой посудиной и почему. Могут потянуться нити... Можно, как я понял, выйти на очень серьезную публику.

– А почему, собственно говоря, руководство так уж сильно подозревает этих гостей? Откуда такая уверенность в том, что эсминцем вообще кто-то интересуется? Он сколько лет уже пролежал.