Пиастры для юных пиратов - Валерий Гусев

Но страшно нам почемуто не было. Наверное, потому что рядом с нами находился наш папа; командовал кораблем отважный и опытный капитан с пиратской фамилией; запросто мог рискнуть своей жизнью веселый матрос ради спасения любого из нас. Да и каждый член экипажа был смелым и надежным человеком. Каждый… Кроме одного. Затаившегося врага.

Вот тутто и ворвался на мостик взбешенный Штокман и ткнул своим длинным пальцем в капитанский живот:

– Что творится на вашем судне?

– А что на нем творится такое уж особенное? – капитан вытаращил свои круглые омарьи глаза. – Опять когото за борт сбросили?

– Хуже! Ктото взломал дверь моей каюты!

Капитан побелел, потом сразу покраснел, а затем твердо пообещал:

– Узнаю – кто, повешу на рее!

– Сначала узнайте! А потом я его сам повешу!

– Вот что, – сказал папа капитану, – поставьте людей по обе стороны прохода и никого к каюте Штокмана не подпускать. Я сам осмотрю ее.

Но ничего особенного папа не обнаружил. Дверь была взломана грубо и примитивно. Топориком с пожарного стенда. В каюте был порядок – непохоже, что ктото здесь чтото искал. Только на ключевине сейфа папа обнаружил свежие царапины. Явно ктото пытался его вскрыть.

– Что у вас там хранится? – спросил папа Штокмана.

– Материалы экспедиции, в том числе и черновики отчета. Деньги экспедиции. Личные документы.

– А где вы держите ключи от сейфа?

– Я каждый раз сдаю их капитану.

Единственное, что удалось папе установить – взлом каюты произошел в то самое время, когда весь экипаж находился на совещании в каюткомпании.

Значит, это сделал тот, кто в каюткомпании в это время не был. Человек десять примерно, они несли вахту. Ктото из них! Но кто?

Глава VII

«А Я ЗНАЮ – КТО!»

Капитан и полковник заперлись на ключ и принялись обсуждать список подозреваемых. Нас, конечно, выставили за дверь. Ну а потом папа, естественно, коечто нам рассказал. Но это нам уже не было нужно. Мы сами (пораньше папы) вычислили коварного преступника.

В списке было десять человек. И все разные: и ученые, и мотористы, и боцман. Несколько человек капитан вычеркнул из «черного списка» сразу – это были безупречные люди, он знал их давно и много с ними плавал. И не раз они доказывали в опасные и трудные минуты свое мужество и свою честность.

Папа сказал:

– Несомненно, что все эти пакости совершил один и тот же человек.

– Да они все разные, эти пакости, – возразил капитан.

– Немножко отличаются, – усмехнулся папа, – но цельто у них одна.

– Это как же? Сообщить о результатах обследования впадины и столкнуть Рыбкина с корабля – какая же тут общая цель?

– Все это связано с грязными делишками фирмы «Оазис». Ведь именно Рыбкин подтвердил наличие рыб на глубине восьми тысяч метров. Рыбкин в их глазах, так сказать, нежелательный свидетель. Я не сомневаюсь, что будет попытка уничтожить и рабочие дневники Рыбкина, и саму эту злосчастную рыбину.

Капитан даже подскочил.

– Не беспокойтесь, Иван Федорович, я принял меры безопасности.

– Какие именно?

– Мне бы не хотелось об этом говорить…

– Я буду нем, как рыба имени Рыбкина, – торжественно пообещал капитан.

– Я подселил в каюту Рыбкина его спасителя.

– Ах, вот как! – догадался капитан. – Это ваш человек?

Папа не ответил, а только пожал плечами.

В общем и целом, они просидели над списком до самого ужина. И выделили трех человек, за которыми необходимо установить наблюдение.

Капитан старательно набил свою бездонную трубку, раскурил, выпустил ароматное облако дыма и спросил:

– И как вы себе это представляете? Кому вы это поручите?

– У меня есть для этого люди, – спокойно сказал папа.

– Да вы что, целое отделение милиции с собой взяли? – засмеялся капитан. – И что за агентура, если не секрет?

– Глазастая, ушастая, любопытная. Не удивлюсь, если эта агентура сейчас подслушивает нас за дверью.

Но мы не подслушивали за дверью. Мы вычислили подлого врага.

– Давай, Дим, – сразу же предложил Алешка, – тоже столкнем его за борт. Может, его акула покусает.

– А если он ее покусает? – предположил я, не очень, конечно, серьезно.

Алешка рассмеялся. И тут же попытался выдать еще одно наказание для гада:

– А тогда давай, Дим…

Но я его строго прервал:

– Никаких «давай». Скажем папе – и все.

Алешка покорно согласился, потому что честь разоблачения преступника целиком принадлежала мне. Правда, натолкнул меня на эту мысль Алешка. Он сказал:

– Дим, если этот гад сообщает этой заразе о наших делах, значит – у него есть рация. И они ему тоже дают всякие советы и указания. «Узнай там тото и тото. Утопи на всякий случай Рыбкина. Или выпей за его здоровье».

Так, так… Постойте! И я вдруг почувствовал, будто из темного чулана вышел на освещенный солнцем балкон. Откуда все видно.

Я вспомнил про слуховой аппарат боцмана Шмаги и его реакцию на мою просьбу. Я вспомнил, что когда случайно включил его, в нем появились шумы, потрескивания, морзянка. А потом и чейто грубый голос, обращенный к какомуто Алику. Да еще со строгим приказом не употреблять спиртные напитки. А ведь капитан частенько отчитывал боцмана за эту «слабость». Вот и стало все на свои места. Никакой это не слуховой аппарат, а самая обыкновенная карманная рация. (Тогда мы еще не знали, что эта рация самая необыкновенная. С ее помощью глухой боцман прослушивал все разговоры в любой каюте, даже в капитанской. Причем не выходя из каюты собственной.)

– Я так и знал, – сказал Алешка с гордостью. – Он мне всегда не нравился. Да еще все время носом шмыгает.

Я не стал напоминать Алешке, что он подозревал вовсе не боцмана, а веселого матроса.

– Дим! А значит, он вовсе не глухой! Только притворяется таким. Чтобы спокойно своей рацией пользоваться. Пошли к папе, пусть наручники готовит.

– Подожди, – рассудил я, – сначала нужно коечто проверить. А то обвиним невинного человека. Да еще страдающего насморком.

– А что проверятьто? – изумился Алешка. – Все и так ясно.

– Вопервых, нужно узнать его имя. Может, он вовсе и не Алик. А вовторых, нужно убедиться, что он не глухой.

– Это запросто! – сказал Алешка. – Подкрадусь к нему сзади да как гаркну! Если он подскочит, все ясно – у него прекрасный слух. А ты узнай у когонибудь, как его зовут, ладно?

В общем, первым делом – самолеты, а наручники – потом.

Алешкина проверка удалась. Даже слишком. Боцман сидел возле рулевой рубки, под судовым колоколом и плел какуюто снасть.

Алешка подкрался сзади и гаркнул. Боцман подскочил так, что достал головой колокол.

– Ты что, сдурел? – заорал он на Алешку, почесывая макушку.

– Я случайно, – извинился Алешка. – Вырвалось. Уж очень красивую веревочку вы плетете.

А с мостика послышался недовольный голос капитана:

– Эй! Кто там орет и рындой балует?

– Это я! – крикнул Алешка. – Случайно башкой достал.

Рында, поморскому, и есть колокол.

– Еще раз достанешь, – пообещал капитан, – останешься без обеда.

В общем, эксперимент удался. Хотя, если задуматься, Алешка гаркнул так, что даже глухой испугался бы.

А мой эксперимент провалился.

Я спустился в машинное отделение, поболтал для отвода глаз с мотористом Женей, который занимал каюту рядом с боцманской, и небрежно спросил:

– Да, а кстати, как его зовут? А то все – Шмага да Шмыга, неудобно както.

– Санькой его зовут, – ответил моторист Женя. – Можешь Шуркой звать. Годится?

Никуда не годится! Санька и Шурка – это не Алик.

Я доложил об этом Алешке. Он посмотрел на меня, как кошка на глупого воробья.

– А ты чудак, Дим, – сказал он. – В нашем классе тоже два Алика есть. Сергеев и Матвеев.

– Ну и что? Их будем подозревать? Они тоже глухие? И с насморком?

Алешка хихикнул:

– Дим, в классном журнале записано: «Матвеев Александр», «Сергеев Александр». Сашка, Шурка, Санька – это то же самое, что Алик. Ты разве слышал, чтобы когонибудь звали Алик Иванович?

А я, честно говоря, никогда не задумывался и не догадывался, что Алик это сокращенное от Александра.

– Пошли к папе, – сказал Алешка.

Папа выслушал нас очень серьезно и внимательно.

– Это точно? – спросил он. – Ошибки не может быть?

– Да ты только на его сопли посмотри! – возмутился его сомнениями Алешка.

– Это не довод, – улыбнулся папа. – А тем более – не улика и не доказательство вины. Вот что, вы пока посидите, молча и без фокусов, а я коечто уточню.

И он пошел в каюту капитана, где была прямая радиосвязь с Москвой.

Вернулся он не скоро, а когда вошел, мы по его лицу поняли, что наши подозрения в отношении боцмана оправдались.

– Да, – сказал папа, – есть такая темная личность, хорошо известная в преступных кругах. Я получил исчерпывающие сведения о нем. Александр Шмага действительно хороший моряк, но оказался замешанным в контрабанде, и его списали на берег. Узнав о фирме «Оазис», попросился на один из ее кораблей. Видимо, ему не отказали, но поручили вести разведку на «Афалине». Что он и делал.