Двадцать квадратов и ребенок в придачу! (СИ) - Светлакова Евгения

— Уже живу, — мне улыбнулись еще веселее. — Ах да…

Жестом фокусника он извлек из внутреннего кармана пальто розу и протянул мне.

— Наташ, давай не будем ссориться… Я не хочу ничего плохого…

— Я Наталья Игоревна, — напомнила я, но все же приняла розу и буквально убежала в свою комнату.

Что же происходит и что будет дальше? Как мне быть? Как от него избавиться, не потерять комнату и при этом не навредить своему сыну? Как? И это притом, что я почему-то теряюсь в его присутствии… Я посмотрела на розу, которую сжимала в руках и которую приняла… Да что же это! Нет, с этим надо что-то делать… Очень надо!

Глава одиннадцатая. Елка, завтрак и снова мокрый кот

Алексей

Наташа унеслась, как ошпаренная. Я только и мог, что удивленно посмотреть ей вслед. А где же ожидаемая мной лекция о сыне и о том, что я лезу не в свое дело? Ведь она хотела, я слышал, как она кому-то жаловалась на меня, но как-то потерялась… Я чем-то ее напугал или смутил? Она ведь непохожа на пугливых людей, она говорит в лицо все, что думает. Вот я и ждал того, что она будет мне высказывать относительно моей выходки, но она промолчала. Даже не знаю, радоваться или нет, что мне не заехали по морде? А ведь заслужил… Утешало только то, что розу она приняла — может, не все так страшно и у меня есть шанс?

— Так, главное — вспомнить, как это делается, — я повернулся к елке и честно почесал затылок, давно я этим не занимался, но раз пообещал ребенку, я не имею права его подвести. Вообще, в тот последний год, когда мы ставили елку как раз на этой кухне, всем просто захотелось праздника. Даже я не был исключением. У каждого в жизни творилась какая-то ерунда: кого с работы попросили, у кого болезнь какую нашли, у меня проект не принимали, да девушка бросила… У всех нас хватало тогда проблем, но мы решили махнуть на все рукой и отмечать.

Самое странное, кажется, именно тот Новый год был одним из самых лучших в моей жизни… Никакой суеты и пафоса. Бутылка шампанского на всех, соленые огурцы, традиционный оливье и крабовый, курица и картошка, да так кто, чем богат… Но это было, наверное, самое вкусное, что я ел за последние десятилетия. Все было сварено с душой… А люди, что здесь жили…

Погруженный в воспоминания, я сам не заметил, как работа уже была сделана.

Я только вздохнул, опускаясь на корточки, чтобы поправить подставку.

Воспоминания о жильцах этой квартиры навевали печаль. Сейчас кто-то из них умер, кто-то переехал к детям, а кому-то уже хотелось покоя… Не знаю, может, потому я и хочу полностью выкупить эту квартиру, чтобы сохранить память о том времени? Или я просто хотел купить дом, где был счастлив, забывая, что это место таковым делали люди…

— Мяу, — об мою ногу потерлись и еще раз нагло повторили свое “мяу”. Я взглянул на Ван Гога и улыбнулся — за шесть лет маленький дрожащий комок превратился в наглого взрослого котяру.

— А ты меня помнишь? Или тоже забыл? — я потрепал одноухого по голове.

Кот заурчал, продолжая терпеться об мое колено.

И? Он меня помнит? Или он просто просит жрать?

— Приятель, у меня, конечно, есть еда, но я уже убрал ее в холодильник и, милый, она не тебе. Могу предложить мандарины, ты, кажется, такое не ешь, — спасенная мной когда-то животина нагло запрыгнула мне на ноги, отчего я потерял равновесие и просто сел на пол.

— И как это понимать? — спросил я у обнаглевшего зверя, что теперь лез мне в лицо, громко мурчав. — Ты тоже меня осуждаешь?

Естественно, никаких осуждений не последовало, как, впрочем, и слезать с меня не собирались.

- Ну, что? Идем, по-хозяйски мне все покажешь, ну и составишь компанию при просмотре фильма? — я вздохнул и, собравшись с духом, взял Ван Гога на руки и, захватив несколько мандаринов и минералку, пошел в комнату, где когда-то прожил не один год. Утро вечера мудренее, вот и я буду с утра решать, насколько я близок к смертному приговору и войне, что перед этим последует, или же у меня есть шанс на помилование и мир.

Наталья

— Папа! — первое, что сделал ребенок, когда проснулся, это бросился на поиски новообретенного папы. Я даже не успела поймать его, чтобы надеть тапочки. Вот час от часу не легче!

Семь утра, а нам папу уже подавай. Точно убью некоторых…

— Кирилл! — я бросилась за ним, успевая натягивать халат и, жалея о тех днях, пока он не умел открывать дверь комнаты.

Теряя тапочки, притом в буквальном смысле, я нагнала того уже в кухне. Счастливого от того, что “папу” мы нашли и теперь весели у него на шеи. Прекрасно!

Я, кажется, скрипнула зубами, рассматривая статного мужчину в джинсах и футболке стоящего у плиты.

Нет, восхищение я испытывала, куда без него, меня и в годы счастливой семейной жизни не радовали оладьями, овсянкой и кофе, а здесь… Я снова взглянула на часы, может, я проспала?

Нет, ровно семь. Во сколько же он встал, чтобы все это приготовить? И почему это столь приятно?

— Доброе утро, — Алексей отсалютовал мне лопаточкой, которой ловко переворачивал оставшиеся оладьи, второй рукой он держал заспанного, но счастливого Кирилла. Я только и могла, что кивнуть, — Завтрак готов, думаю, можно умыться и приступать.

— А ты поможешь мне умыться? — заканючил сын, ни в какую не желая отпускать свое обретенное счастье.

Прекрасно! Грибоедов сейчас на работу свалит, а мне истерику унимать? Ну что за люди? Зачем он это затеял?

— Давай ты сам и маме покажешь пример, как это делать правильно, а я пока все доделаю. Согласен?

Я даже успела позлорадствовать, зная сына и его пагубные привычки в таких мелочах стоять на своем. А умываться он не любил. Я даже видела, как надулись губки, но в какой-то момент все поменялось.

Кирилл очень серьезно кивнул и, позволив поставить себя на пол, подошел ко мне и, схватив за руку, потянул к ванной, а я так и стояла, открыв рот.

Не понял, а где скандал? Нет, это хорошо, но почему у меня так не получается?

— Ну, мам! Пойдем, а то завтрак остынет. Ты же не хочешь есть холодное? — серьезно заявил мне сын.

— Наташа, прекрасно выглядишь, — совсем огорошил Алексей, на что я пробурчала что-то нечленораздельное, покраснела и пошла умывать сына и себя, решив, что, наверное, все еще сплю.

Когда через десять минут — а мы никогда так быстро не умывались, тем более, без капризов и игр — мы все трое сидели за кухонным столом, и Кирилл уплетал овсянку, во всем подражая “папе”, я только и могла, что поддерживать челюсть, чтобы она не упала. Вся ситуация с каждой минутой пугала меня все больше и больше. Вариант избавиться от Грибоедова без последствий таял, как дым.

Не знаю, что было в этом человеке, но он как-то смог влюбить в себя моего сына, и, честно, меня это пугало.

— Не торопись и запивай, — Алексей, посмеиваясь, вытер заляпанное джемом детское личико и пододвинул ему кружку с чаем.

Кирилл кивнул, послушно запивая все чаем.

Цветные карандаши, а я им ничего? Не мешаю?

— А мы сейчас будем наряжать елку? — сынишка аж запрыгал на стуле от нетерпения. Ну вот сейчас будет истерика, и так, барабанная дробь, имперский марш и…

— Конечно, — уверил бизнесмен, — только помоем посуду, ты же знаешь, что за собой надо убирать?

Кирилл поморщился — посуду мыть, как и убирать за собой, он не любил, хоть его все и приучали, несмотря на маленький возраст, но сейчас он обреченно кивнул и, кажется, решил вспомнить уроки дяди Саши по этикету.

— Спасибо, все было очень вкусно, — после чего с помощью Алексея спустился со стула и, забрав свою грязную тарелку, донес ее до раковины.