Налог на недвижимость - Керен Певзнер

- А знаешь, откуда в стране вдруг оказалась такая пропасть апельсинов?

- Не знаю. Может, был какой-то контракт, обмен на нефть?

- Обмен действительно был, но не на нефть, а на земли. Ты конечно, знаешь, что в центре Иерусалима есть Русское Подворье. Это издавна была российская территория. Когда на святую землю прибывали русские паломники, они находили кров и отдых в странноприимном доме. Эта традиция существовала всегда. У католиков были монахи-госпитальеры, у православных - Русское подворье. А Хрущев продал это историческое место Израилю за пять миллионов долларов. И взял не деньгами, а апельсинами. Но эту сделку держали в тайне, поэтому апельсины с наклейкой "Яффо" стали называться марокканскими.

- А о чем сожалел твой отец?

- В начале века в Прибалтике, Западной Украине и Белоруссии, то есть там, куда советская власть пришла в сороковых годах, среди богатых евреев существовало движение - покупать земли в Палестине. Не жертвовать безвозмездно, как это делал барон Ротшильд, а именно приобретать во владение для себя и своих детей. По тем временам это была такая же утопия, как сейчас идея покупать земельные наделы на Луне. Они не были сионистами, не собирались бросать насиженные места в Вильно или Львове и ехать в Палестину. Но участки продавались недорого по сравнению со стоимостью земли в Европе и можно было позволить себе выкинуть часть денег на авось. Хотя, видимо, простому сапожнику или портному это было не под силу.

Мой отец в то время работал еще и с тайными архивами, вывезенными энкавэдэшниками с оккупированных немцами западных территорий. Он прекрасно знал немецкий язык и даже бабушке, своей теще, бывало отвечал по-немецки, когда она говорила на идише. Поэтому работу с архивом поручили ему. Среди бумаг германского штаба ему попалась папка с надписью "Бейтар". Она резко отличалась от других. И документы, находившиеся в ней, были написаны не по-немецки, а по-английски. Он забрал дело домой, чтобы разобраться с ним на досуге, ведь он не знал толком английского. Там были собраны документы, относящиеся к покупке земли в Израиле - купчие крепости, закладные, расписки и многое другое. И вдруг отца вызвали к начальству и поставили в известность, что он должен сдать дело в архив, а сам, в связи со сложившимися обстоятельствами, обязан подать прошение об отставке. Отец так возмутился, что его бесцеремонно отстраняют и от дела, и от работы, что забыл о том, что именно эту папку оставил дома. Так она и пролежала у нас многие годы. А когда мы собрались в Израиль, мама взяла папку с собой в память об отце. Он же недолго прожил после этого. Уволившись, он пару лет преподавал физкультуру в ПТУ, а потом и вовсе не работал - у такого здоровяка оказалось больное сердце. Второй инфаркт свел его в могилу.

Он был идеалистом. Это сейчас люди, которым принадлежало имущество в Прибалтике, возвращаются и требуют свое. А тогда об этом невозможно было подумать. Отец был как Верещагин: "За державу обидно", вот он и хотел вернуть Союзу земли, как реванш за проданное Хрущевым Русское подворье.

- Должна тебе признаться, - сказала я Денису. - Когда я искала твои документы, эта папка попалась мне на глаза, и я принесла ее домой.

- Зачем? - удивился он, - Там просто старые бумажки с переводами отца. Мы храним их как память, и все.

- Конечно, это некрасиво, но есть две причины, почему я так поступила. Первая - нельзя держать ключ на виду. Мне сказала ваша соседка, что вчера какой-то парень стучался к вам в дверь и назвался твоим другом. - Я хотела сказать, что это мог быть мой бывший муж, но что-то меня остановило.

- А вторая причина?

- Я очень любопытная, и у меня это получилось совершенно машинально. Прости.

Денис не успел сказать, что он думает о моем поступке, как вдруг неожиданно подал голос мой сотовый телефон.

- Алло, Валерия, это ты? - мы с Денисом услышали из переговорного устройства взволнованный голос Элеоноры.

- Да, добрый день, - ответила я.

- Я звоню из автомата. Где Денис, вы узнали что-нибудь?

- Мама, не волнуйся, я в машине Валерии. Почему ты звонишь не из дома?

- Телефонный шнур перерезан. Кто-то был у нас в квартире. Все разбросано, перевернуто, исчезли твои документы, доллары и папка отца. И еще новые джинсы.

- А записка? Вы нашли записку на комоде? - у меня в душу закралось нехорошее подозрение.

- Никакой записки я не видела. Денис, когда ты вернешься? Это правда, что тебя ищет полиция?

- Да, мамочка, правда. Не волнуйся. Я еду к тебе. Сиди дома и жди нас, полицию не вызывай. Рядом с компьютером лежит коробка с надписью "модем". Там короткие телефонные провода. Замени, а я позвоню, проверю. Только забери ключ из шкафчика на лестнице.

- Там нет ключа! Приезжай, я не нахожу себе места.

- Закрой защелку на двери и никому не открывай! Ты поняла? Никому, только нам!

Развернувшись, я направила машину в обратную сторону. Ну и хорошо, я все равно не хотела, чтобы он улетел.

- Знаешь, - Денис внимательно посмотрел на меня, - кажется, твое любопытство спасло нашу папку. Кстати, где она?

- Засунула ее между дашкиными кляссерами.

- Молодец! - восхитился он. - прямо Эдгар По!

Я посмотрела в зеркало заднего обзора. За нами, не отставая, катил вишневый "шевроле-кавалер", который я приметила еще по дороге в аэропорт.

- Послушай, - сказала я Денису, - тебе не кажется, что за нами хвост? Этот "кавалер" ехал за нами сначала в одну сторону, а сейчас снова.

Денис нахмурился:

- Лерочка, тебе не кажется, что сейчас самое время звонить твоему Михаэлю?

- Тогда набери номер.

Не отрывая взгляда от дороги, я продиктовала Денису номер сотового телефона следователя и через несколько томительных секунд услышала как всегда спокойный голос Борнштейна:

- Слушаю.

- Михаэль, это Валерия, шалом. Мне трудно говорить, так как за мной гонятся, скорей всего, бандиты.

- Где вы находитесь? - что мне нравится в Михаэле, так это то, что он знает, когда есть время на расспросы, а когда его нет.

- Мы с Денисом едем в Ашкелон по дороге из аэропорта. Бордовый "шевроле-кавалер" преследует нас около сорока минут.

- Номер машины?

- Мне не видно.

- Я звоню в патрульную службу, - он отключился.

Через несколько километров мы заметили дорожный патруль. Инспектор пропустил нас, а "кавалеру" приказал остановиться. "Ура!" - закричали мы оба, но нашу радость прервал телефонный звонок.

- Валерия, - голос служителя закона был бесстрастен, - когда вы будете в Ашкелоне?

- Через полчаса.

- Я жду вас в своем кабинете через тридцать пять минут.

Денис смотрел на меня. Всем своим видом он олицетворял пословицу: "Дай черту палец - он руку откусит".

- А что делать? - сказала я в ответ на его молчаливый протест. - Все равно, рано или поздно, но пришлось бы рассказывать, как все было.

- Ты знаешь, - Денис печально посмотрел на меня, - у меня такое состояние, как перед операцией. Скорей бы это все закончилось. А посадят или нет - это уже второй вопрос.

- Не дрейфь, - сказала я бодро, - Михаэль отличный мужик, он все понимает.

Минут через сорок я входила в знакомый кабинет в конце унылого коридора. Денис шел за мной. Нас ожидал неприятный сюрприз: вместо Михаэля за столом сидел грузный смуглолицый мужчина в полицейской форме, лет сорока восьми.

- Здравствуйте, - растерянно пробормотала я, - а где следователь Борнштейн?

Хорошо, что у меня хватило ума не назвать его Михаэлем.

- Садитесь, - сумрачно сказал полицейский. - Меня зовут Нахум Анкори, и я веду дело об убийстве иностранной гражданки Татьяны Барминой.

Оглянувшись на Дениса, я поняла, что ничего хорошего он от этой встречи не ждет.

- Ваши имена и документы, - следователь посмотрел на нас, и я протянула ему свой паспорт. Денис не сдвинулся с места.

- Ваши документы, - повторил он, выжидающе глядя на моего спутника.

- Они остались в номере отеля "Дан-Панорама", - Денис смотрел на пол.

- Так, - протянул следователь, заглянув в мое удостоверение личности, а вы, значит, Валерия Вишневская?

- Да.

- И кем вы ему, - он подбородком указал на Дениса, - приходитесь?

- Подругой...

- Понятно, - с непонятной интонацией сказал он. - Если вы только подруга, то можете идти. А он останется.

- Никуда не пойду, - попыталась я протестовать, - он ни в чем не виноват, и я...

Нахум Анкори нажал на кнопку звонка, и в кабинет вошел молодой полицейский.

- Проводите госпожу на выход.

Я поднялась, смерила уничтожающим взглядом чинушу и вышла. Правда, как мне показалось, это не произвело на него впечатления. Пытаясь исправить положение, я спросила своего сопровождающего, когда мы шли по коридору:

- Скажите, где сейчас господин Борнштейн?

- Он поехал по вызову.

- А когда он вернется?

- Не могу знать, госпожа.

Звонить Михаэлю было бессмысленно. Что я ему скажу? Что дядя - бяка? Выгнал меня из кабинета и сейчас мучает бедного Дениса? Наверняка все это заранее спланировано. Как только я позвонила ему по сотовому телефону, он передал деле этому, как его, Нахуму. Он же меня предупреждал! Денис должен был прийти и дать показания. Хорошо еще, что они не знают о сорвавшемся побеге за границу, да еще под чужой фамилией! Ох, да у Дениса в кармане паспорт и две тысячи долларов... Вот что, я сяду тут, у входа в полицию и буду ждать, когда Денис выйдет. Час, два, не страшно.