Оцифрованные (СИ) - Февральская Валерия

Отмеченный персонаж не просто лишался привилегии бесконечного перерождения. Перепрошивка оцифрованной личности? Смех, да и только! Нет никакого бага, никаких программ, которые могли бы четко задать живому человеку 3 жизни, как в старых играх. Тело, живой человеческий мозг. Вот что обеспечивало возможность вечного перерождения в игре. Пока функционирует мозг, пока работает вся нервная система, оцифрованная личность будет перерождаться столько, сколько будет погибать под ударами мобов. Но стоит умертвить мозг, личного ресурса оцифрованного хватит только на три раза. Отметки не перестраивали оцифрованного. Они просто давали понять чистильщиками из реала, какую капсулу нужно отключить, чье тело должно перестать функционировать раз и навсегда.

Алан знал это всегда. И только сейчас он чувствовал себя больным ублюдком, который столько времени закрывал на это глаза. Сколько людей они отметили? Одна только группа отмечала около сотни за месяц. И это считалось мало, чтоб не вызывать никаких подозрений. Что там какая-то сотня на фоне нескольких миллиардов. От этих мыслей становилось не по себе. А самым гадким было, пожалуй, то, что отец, которого Алан так ненавидел все эти годы, видимо оказался прав.

Весь Алтер-мир, прекрасный, продуманный. Яркий и красочный. Он был всего лишь ловушкой. Это была песочница, в которой миллиарды людей строили свои башенки из песка, развлекались и жили в ожидании, когда же они смогут вернуться на поверхность. В чищенный корпорацией «Альтер» мир, который сможет их принять. Где будет чистый воздух, плодородная почва, кристально чистые воды и красивые города, где у каждого будет свое место. Но в это же время, появились те, кто позволил себе решать, кто вернется в эту реальность, а кто останется навсегда оцифрованной личностью. И Алан, и вся его команда, были просто орудиями этих людей. Их руками совершались эти убийства.

В холодных глазах Андромеды не читалось никакого сочувствия или сожаления. Она была человеком, насквозь пропитавшимся жестокостью, безразличием и пренебрежением. Алан не мог отделаться от мысли, что они с ней похожи. Он мыслил так же, был таким же. Словно цепной пес. А она… её пронизвающий взгляд задевал до глубины души, ранил в самую душу. Она видела его насквозь. Словно читала каждую его эмоцию, каждое его чувство. Андромеда понимала, что он ощущает и словно насмехалась над ним.

Эти мысли сопровождали его всю дорогу. Алан хотел успеть. Он еще не знал, что должен сделать. Не знал, как вести себя дальше. Он знал только то, что ему во что бы то ни стало нужно защитить Грей, не дать поставить на неё отметку!

Глава 8

Ложные выводы

— Это выходит за рамки дозволенного, Сион. Я так больше не могу. Мы не должны молчать.

— Успокойся, — мать Алана успокаивает своего мужа, нежно проводит ладонью по его щеке, — давай попробуем собрать людей. Ты же знаешь, мы не можем выступить против них вдвоем, это очень опасно. Нам не выстоять, милый.

Филип Нортон всегда был человеком честным и прямолинейным. Именно это так нравилось в нем его жене, друзьям и коллегам. Доктор Нортов возглавлял одну из ведущих лабораторий Истара, лабораторию корпорации «Альтер». Их основной задачей на то время было решение вопросов очищения Земли, ускорения процесса возрождения почвы и очищения вод. Алану было 8 лет, когда лаборатория отца начала работать и над разработкой капсульного обеспечения для Альтер-мира. А в 16 лет он впервые услышал о плане «Ликвидации». Отец никогда не рассказывал о своей работе. Иногда, вечерами, он подолгу сидел на кухне с женой, и они обсуждали это между собой, полушепотом, чтоб Ал не услышал. Лишь однажды, мельком, Алан стал свидетелем этого разговора между ними.

— Нам нужно больше союзников, — говорил Филип, — если бы мы могли связаться с кем-то из фракции гуманистов, у нас бы получилось донести это до общественности. Возможно, мы бы смогли хотя бы задержать этот зверский проект!

— А ведь раньше ты его поддерживал, — грустно улыбнулась Сион, — раньше мы оба… были на стороне фракции эволюционистов. Боюсь, они расценят это как акт предательства. Мы будем в опасности. А боюсь за Алана…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я понимаю, Сион, — тихо говорил Филип, — я тоже боюсь. И за него, и за тебя. Даже за семью Геста. Ведь они наши близкие друзья. Я не рискну просить Фредерика помочь нам. У него четверо детей. Я не посмею поставить их по угрозу.

Больше Алан ничего не слышал. Время шло, отец все так же пропадал на работе, мама много времени проводила в лаборатории, но всегда возвращалась домой к ужину. Алан запомнил её заботливой, доброй, нежной. Она всегда были приветлива и мила со всеми. Когда отец не приходил домой к вечеру, она приглашала в гости семью Геста. Устраивала веселый и шумный ужин, чтоб отвлечь Алана. Мама была прекрасным человеком. Светлым и любящим. Спустя время, Ал даже перестал замечать вечное отсутствие отца, его задержки и ночевки на работе.

Когда Алану было 18 лет, в колледже отменили последнюю пару и он вернулся домой пораньше. Попрощавшись с Айной, он застал отца, ругающегося с кем-то по телефону.

— Я не отступлю! Вы не понимаете! Корпорация не знает, что творит!!! К черту такое благо! Кто она такая, чтобы решать это?! Люди узнают! Люди взбунтуются!!! Что?! Давайте! Приходите. Вы знаете мой адрес. Я оставлю дверь не запертой.

Он кинул трубку и только тогда заметил Алана. Отец тогда ничего не сказал. Просто вышел из дома, хлопнув дверью. А через пару дней их дом сгорел… Алан возвращался домой не спеша. Он не хотел снова встретиться с отцом в коридоре. Он шел медленно, пока не увидел яркий свет, словно горизонт освещало солнце, спустившееся на землю. Через мгновение он понял, что это языки пламени. Он не сразу понял, что горит его дом, но ноги почему-то сами побежали в ту сторону. Он несколько раз споткнулся, разбил нос, до крови счесал руки и колени. На улице стояли люди. Кричали, причитали, звали на помощь. Пожарной машины еще не было. Ал увидел Айну. В её глазах застыл ужас. У нее дрожали губы, подбородок. Алан подбежал к ней, схватил за плечи.

— Айна! Где мама?! Я не вижу её!

— Алан… — голос Айны дрожал, — она…

Ал не дослушал её. Сорвался с места, рванул в дом, прикрывшись одной только курткой. Его пытались остановить, хватали за руки, пытались удержать двое мужчин. Кого-то Ал ударил, он не понял. Ворвавшись в дом, он сразу же её увидел. Она была в коридоре, видимо просто не успела добежать до двери, надышалась дыма, потеряла сознание. В ужасе, Ал заметил, что на её одежде уже пляшут языки пламени.

— Мама! Мамочка! — бросился он к ней, попытался поднять ей.

Руки нащупали что-то влажное. В огненном пекле, где не было и капли влаги, пальцы Аланы наткнулись на что-то мокрое, на теле матери. В глазах помутнело, голова закружилась. То ли от дыма и жара, то ли от осознания того, что мать истекала кровью. Вокруг все шумело, трещало. Словно в бреду, Алан поднялся с пола и, подняв тело матери, потащил его к выходу. Оставалось не долго. Всегда пару шагов. Неожиданно что-то больно ударило его по спине и сильно обожгло. Последнее, что Алан помнил, это вой сирены, крики людей и запах крови, который перебивал для него абсолютно все.

***

В ушах свистел ветер. Алан несся так быстро, как только мог. В этот момент консоль связи слабо моргнула лиловым светом.

— Сириус! — услышал он голос Айны, — что случилось? Куда ты так торопишься?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Малая медведица… — Ал тихо вздохнул, набираясь смелости, — ты понимаешь, чем мы занимаемся?

— Что ты имеешь в виду? — замешкалась с ответом, — хотя погоди. Не важно! Не разрывай со мной связь! Я тебя не узнаю, переживаю! Скажи, что случилось! Я помогу!

Алан молчал. Он думал. Все же, Айна всегда была на его стороне. Она ночевала с ним в больнице, пока он не пришел в себя после пожара. Неделями ухаживала за ним, пока он не оправился. Она всегда была рядом и никогда не давала усомнится в себе и в своем отношении к нему. Но поставить её под угрозу…