Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год - Вокруг Света

Виктория изучила одежды инков, хранящиеся в музее, и тысячи деревянных кубков. Дело было трудным: на кубках, которыми пользовались (и пользуются до нашего времени) многие поколения индейцев, мало что можно разобрать.

Составив и систематизировав каталог токапу, Виктория выделила шестнадцать знаков, которые встречались чаще других.

Шестнадцать...

Но ведь у инков число шестнадцать было священным. И стены города Куско венчали шестнадцать башен — по четыре на каждой, и изображены на них яркими, нетускнеющими красками были некие знаки — для каждой башни свой. А не могли они быть надписями: именами богов или титулами великих инков?

И снова зарывается Виктория в старинные рукописи: нет ли там толкования хоть одного из этих знаков?

...Первыми токапу, которые удалось прочесть, были слова «Куско» и «инка». Именно эти токапу встречались чаще всего на одеждах инков и на кубках.

С неимоверным усилием удалось разобрать запись на одной из туник Великого Инки. Это был отрывок из хроники. На остальных туниках тоже были записаны исторические события. Теперь можно было с уверенностью сказать: гардероб каждого Великого Инки и был сводом законов империи, ее исторической памятью...

Тут хотелось бы написать, что «дальше все пошло легче». Увы, это было бы неправдой, ибо каждый следующий шаг был не легче предыдущего; трудно ведь предугадать, какие новые неожиданности уготовит исследователю ни на что не похожая грамота инков.

Судите сами, в какой еще письменности время глагола обозначается... цветом знака? То есть, если какой-то знак обозначает, скажем, глагол «идти», то, начертанный зеленой краской, он значит «шел», красной — «иду», а синей — «пойду».

Инки вовсе не молчали — доказала Виктория дела Хара. На многие доселе непонятные нам стороны жизни и гибели государства Тиуатинсуйю может пролить свет разрешенная загадка древнеперуанской письменности.

Еще одна среди множества загадок, оставленных нам великим и таинственным народом инков.

Л. Мартынов

Совершенно правдивые истории

Однажды летом я работал в песках Бостанкум, в глубине мангышлакской пустыни. Как-то под вечер я сидел у палатки и вдруг увидел своего проводника, казаха по имени Беркут: он шел по склону песчаной гряды, неестественно высоко поднимая ноги. — Что случилось? — окликнул я. Пристально глядя под ноги, переступая как бы через что-то невидимое, Беркут не ответил. Я подошел к нему. — Кумурска идут. Много, — сказал Беркут. Муравьи напоминали ручей. Сотни, а может быть, тысячи насекомых потоком струились по тропинке. Многие из них несли, а вернее везли, длинные остроконечные, похожие на копья колоски пустынного злака — еркека. — Кумурска нельзя топтать, — сказал Беркут. Но почему — я так и не добился от него ответа. Я получил его через год, на плато Устюрт, у колодца Кугусем, в юрте охотника, рассказавшего старинную казахскую легенду о муравьях... В песках Туркмении я записал легенды о мудрой черепахе и зайце — товшане; на самом юге нашей страны, под Кушкой, услышал легенду о жаворонке. Легенды о кукушке, соколе, голубе, удоде и многих других соседях человека рассказывали мне мой веселый желтоглазый попутчик по экспедиции Серали, старый проводник и следопыт Hyp, пустыновед Анна, мальчик-охотник Балами... Легенды всегда вызывали во мне не только этнографический и чисто человеческий интерес. Как зоолог, я часто удивлялся, насколько точно отражают они биологические особенности животных, несмотря на поэтическую, фантастическую оболочку, свойственную фольклору.

Великий воин Кумурска

Давно это было.. Знаменитый Сулеймен вел свое огромное войско через пески. Стояло горячее лето, и переходы были тяжелыми. Впереди ожидал его сильный враг, засевший в крепости, которая считалась неприступной.

Однажды жарким полднем Сулеймен отдыхал в походной кибитке. Вдруг он услышал тихий голос:

«Сулеймен, прикажи твоим воинам не топтать моих воинов!»

Сулеймен огляделся. В полумраке кибитки никого не было видно. Только через полуоткрытый круг в крыше юрты да через щели под слегка приподнятыми у земли войлочными стенками проникал дневной свет.

Подумав, что ему померещилось, Сулеймен вновь прилег на подушки и закрыл глаза. И тотчас тот же голос настойчиво повторил:

«Сулеймен, я обращаюсь к тебе. Прикажи твоим воинам не топтать моих воинов!»

Голос был тихим, но в нем звучали сила и достоинство.

Сулеймен приподнялся на локте. В кибитке по-прежнему никого не было. Но голос слышался рядом. Сулеймен, присмотревшись, заметил на ковре маленького муравья.

— Уж не ты ли, кумурска, обращаешься ко мне? — с сомнением спросил Сулеймен.

— Да, это я, Кумурска — великий воин, — твердо ответил голос.

Сулеймен засмеялся.

— Мое войско сильнее твоего, — спокойно сказал Кумурска.

Сулеймена забавлял маленький муравей, разговаривающий с великим полководцем и пайгамбаром (1 Пайгамбар — святой, пророк (казах.).) как равный с равным.

— Ну хорошо, — ответил Сулеймен, — я могу приказать, чтобы мои воины не топтали муравьев, а как ты докажешь свою силу?

— Я знаю, ты идешь войной на врага и не ждешь скорой победы. Крепость укреплена и неприступна, — сказал Кумурска. — Так вот, когда твое войско достигнет крепости, враги сдадутся без боя: мои воины победят твоего противника раньше, чем ты увидишь его...

Шли дни и недели трудного похода через пески. Далеко растянулось войско. Несколько дневных переходов отделяло передовых всадников на скаковых верблюдах от большого обоза в хвосте колонны. Только ранним утром да вечером, до глубокой темноты, двигались по крутым барханным грядам и саксауловым зарослям люди и животные. Днем замирало все: над пустыней царило солнце. Если кто-нибудь осмеливался углубиться в пески без запаса воды, ему уже не доводилось прокладывать обратный путь. Пройдет немного времени, и горячий ветер и солнце отбелят и отшлифуют до блеска кости незадачливого смельчака, чтобы новые пришельцы видели участь своего предшественника. Недаром так часто встречается в пустыне название урочищ «Барсакельмес», что означает: «Пойдешь — не вернешься»

От колодца к колодцу шло войско Сулеймена, и у каждого источника воды были дневка и отдых. Но далеко не во всех колодцах ждала людей питьевая вода. То соленой, то горькой влагой угощала пустыня воинов, а порой воды в глубоком жерле, уходящем в землю, было совсем мало; и тогда сухой язык одержимых жаждой людей беспомощной деревяшкой стучал о потрескавшиеся губы. Не всем удавалось встать и уйти далеко от пустого колодца. Особенно тяжело приходилось в песках тонконогим коням.

Тем временем войско Кумурска двигалось день и ночь, день и ночь... Муравьям не надо пить, они не страдали от недостатка пищи, не несли с собой тяжелых доспехов. Бесконечной рекой струились муравьи по барханам, мимо колодцев, без остановок и отдыха. За одну луну они уходили так далеко, что не догнать их было и быстрому коню.

Войско Сулеймена еще вязло в душных песках, а воины Кумурска уже достигли крепости. Не замеченные никем, они проникли во все щели и наводнили стан врагов. Крепость жила спокойно, уверенная в своей силе, в прочности стен и обилии запасов на случай длительной осады. Но тысячи муравьев начали свою незаметную войну. Они проникли в хранилища и по зернышку растащили весь запас риса и пшеницы. Перегрызли тетивы у всех луков, все уздечки и сбрую привели в негодность, продырявили все бурдюки, и большие запасы воды ушли в сухую землю...

Жарким утром передовые всадники Сулеймена появились у стен крепости. Каково же было изумление полководца, когда ворота крепости распахнулись и могущественные враги вышли пешие сдаться на милость победителя.

Со времени той победы никто не смеет наступить на маленького муравья. Сулей мен сдержал свое слово.

Шкодливый Товшан

У одного пыгамбера (Пыгамбер — святой, пророк (туркм.).) в доме жил Товшан — Заяц.

У каждого из людей есть свои слабости. Один готов голодным сидеть, лишь бы красивого ахалтекинского коня получить, а другому главное — глаз бараний съесть (Бараний глаз — одно из лакомых среднеазиатских блюд. Его подавали почетному гостю в знак уважения.) . Пыгамбер же любил своего Товшана больше собственной жены и все готов был для него сделать. Товшан об этом знал, и жилось ему в доме пыгамбера хорошо и свободно. Но свобода свободой, а все же есть для всех какие-то правила и запреты. Вот хотя бы тополь — туранга: растет у воды, а в пустыню далеко идти не может, потому что пить много любит. Саксаул же, например, совсем листьев не имеет, зато может тонкими зелеными пальчиками-веточками ловить солнечные лучи и не обжигаться о них. Так, играя с солнцем, убежал саксаул в пустыню и растет теперь в безводных песках, и ничего себе, хорошо растет.