Наш грустный массаракш - Александр Александрович Бушков

– Да, неловко получилось...

– Очень мягко сказано, – жестко произнес Сварог. – Тут не помешали бы слова гораздо более неприглядные... Вот так оно и бывает: лавина берет начало с маленького камешка, одно цепляется за другое, мелкие нарушения приказов и своевольство иногда приводят к самым тяжелым последствиям. Столько примеров... Знаешь, у меня руки чешутся отправить тебя в отставку. Я тебя люблю, ценю, уважаю, у тебя уже много нешуточных заслуг, но твое самовольство вышло за опасные пределы, недопустимые на войне, – то, чем мы занимаемся, сплошь и рядом неотличимо от войны...

Канилла вскинула на него глаза, лицо стало растерянным, ошеломленным – и, Сварог с радостью отметил, виноватым:

– Что угодно, командир, только не в отставку! Не знаю, как я тогда буду жить, хоть стреляйся... Я клянусь, клянусь никогда больше...

– Вот этого не надо, Кани, – сказал он мягче. – Данные второпях клятвы – вещь легковесная. Никаких страшных клятв мне от тебя не нужно. Я просто хочу, чтобы ты всерьез кое над чем задумалась и постаралась побыстрее кое-какие серьезные недостатки исправить. Пример перед глазами: Брагерт тоже был в свое время изрядным шалопаем и своевольником, за что и вылетел со службы, когда у Гаудина лопнуло терпение, и он всерьез опасался, как я сейчас, что однажды это кончится скверно. Там, правда, была другая мотивация: как-то Брагерт мне признался, что его служба при Гаудине порой казалась чем-то опереточным, несерьезным, съемками приключенческого сериала. Я не стал ему говорить, что, в общем, с ним согласен. Но с тобой-то обстоит совершенно иначе. Наша служба не похожа ни на оперетту, ни на приключенческий телесериал. И потому говорю откровенно: ты у опасной черты. И я хочу одного: чтобы ты над этим всерьез задумалась и сделала выводы, ты же умница... Moгy я на это рассчитывать?

После короткого напряженного молчания Канилла твердо сказала, глядя ему в глаза:

– Можете. Я задумаюсь и изо всех сил постараюсь сделать выводы...

– Вот и прекрасно, – сказал Сварог искренне. – На этом и закончим воспитательную часть. Хотя... Ты на меня часом не сердишься? Не злишься?

– Да что вы, командир! – выпалила Канилла, не раздумывая. – После всего, что вы для меня сделали? Без вас я бы осталась пустой куклой в этом музыкальном ящике с марионетками, что именуется придворными императорскими балами... Как я могу на вас злиться или хотя бы сердиться? Я была бы неблагодарная свинья...

– Вот и прекрасно, – повторил Сварог и наконец позволил себе улыбнуться. – Если уж так обстоит, тебе гораздо легче будет перенести некоторые новости дворцовой жизни. Я, да будет тебе известно, решил превратить «золотую гостиницу» в полноценную тюрьму, с предельно жесткими условиями квартирования и розгами за малейшее нарушение. В том виде, как она была до сих пор, тюрьма была не тюрьмой, а форменным курортом, вот и пришлось срочно все исправлять. А ты, чует мое сердце, туда еще попадешь за всякие мелочи, которые так быстро не изживаются, – он улыбнулся шире. – И в следующий раз отнимать умение самолечения буду надолго, пока естественным образом не пройдет...

– А наплевать, – сказала Канилла с прежней бесшабашностью. – Ладно, порите за мелочи. Насчет того, что всерьез задумаюсь над главным, обещаю твердо...

– Ну, тогда поговорим о деле, – сказал Сварог, про себя облегченно вздохнув. – Вечером полетишь в Харлан, к нашему дорогому – иногда в прямом смысле – барону Крельгу. Эскадрилья пойдет из пяти самолетов. Золото, оружие и порох – все, как обычно. У тебя с ним по-прежнему нормальные рабочие отношения?

– Ну конечно, – сказала Канилла, оживившись. – По-прежнему принимает меня за небогатую ронерскую дворянку, из-за полного отсутствия жизненных перспектив подавшуюся в шпионки – таких хватает. Затащить в постель больше не пробует – после того, как однажды распустил руки и получил по организму. Но вздыхает и тоскливыми взглядами поливает. Даже предлагал руку, сердце и трон великих герцогов, стишки подсунул корявые, судя по тому, какие они убогие, не из какой-нибудь поэтической книжки списал, а сам накропал. Да, вот что, командир, коли уж мне опять в Харлан... К нему стала липнуть шустрая дворяночка из одного из занятых им городишек. По моим наблюдениям, дамочка всерьез нацелилась в фаворитки, а это непорядок – барон уже стал тратить на нее золото, понятное дело, наше, откуда у него свое? Это уже получается бесхозяйственность. Мы его снабжаем золотом не для того, чтобы он его на фавориток тратил.

– Бесхозяйственность, тут ты кругом права, – кивнул Сварог. – Есть идеи на этот счет?

– Нужно ее от барона быстро и тихо оттереть. Я, конечно, не говорю про крайние меры – эта дура ни в чем не виновата. Но оттереть нужно, вообще следить, чтобы он не заводил фавориток и не швырял на них ваше казенное золото. Пусть и дальше обходится девицами простого звания, они гораздо дешевле.

– Тоже верно, – сказал Сварог. – Ну, порасспрашивай наших людей, посоветуйся с ними, придумайте что-нибудь, что тебя учить...

– Есть! – браво ответила Канилла. И, поколебавшись, продолжала: – А вот интересно... Вы всерьез его собираетесь сажать на трон, или хотите подольше затянуть смуту?

– Пожалуй что, всерьез, – не раздумывая, ответил Сварог. – На роль марионетки вполне подходит. А если, как порой с марионетками случается, окажется неблагодарной скотиной, на него есть хороший крючок: всегда могут объявиться свидетели, которые ему мастерили поддельную генеалогию. Всегда найдутся соперники, которых это разозлит, Харлан – тот еще гадюшник... И смута завертится по новой.

– Грязное дело все же – большая политика... – с некоторой грустью сказала Канилла.

– Увы, – сказал Сварог. – Ты счастливица, тебе большой политикой не приходится заниматься, а вот мне тяжко приходится... Да, с тобой полетит капитан конногвардейцев, будет у барона военным советником. Мне его Гарайла подобрал, говорит, толковый парень. У Крельга нет толковых штабистов – а к одному из его соперников Лавиния отправила сразу трех офицеров, и у второго есть парочка дельных вояк, начали серьезно обижать нашего подопечного, надо это срочно исправлять. В этой связи...

К его несказанной радости, воспитательная часть кончилась, и разговор пошел исключительно о насущных делах.

Когда Канилла покинула кабинет – энергичная, собранная: деловитая, как всегда перед очередным заданием, – Сварог шумно, облегченно вздохнул уже открыто. Все складывалось прекрасно. Конечно, она не изживет