Любовь без репетиций. Две проекции одинокого мужчины - Александр Гордиенко

Железнову было немного не по себе: пообещал Науму написать сценарий, от которого тот не сможет отказаться. И это при условии, что сценариев-то он, Железнов, никогда и не писал. «Да-а, несколько самоуверенное заявление. Но, что сказано, то сказано. Обратного пути нет. И Наума подвести не имею права – вон как у него загорелись глаза. Да и себя уважать перестану, если не получится».

Почему-то вспомнилось, как в незапамятные времена он, молодой и дьявольски талантливый ученый, так же сидел за столом перед чистым листом бумаги и готовился написать свою первую фразу в диссертацию. Фразу Железнов сейчас не вспомнил бы и под страхом казни, а вот ощущение благоговения перед наукой, ощущение ответственности не более и не менее как перед всем человечеством, которому он хотел предложить новые решения в достижении значимых результатов на мировом уровне новизны, это ощущение осталось. Как и осталось воспоминание, что тогда от нахлынувших на него чувств первую фразу он выписывал каллиграфическим почерком дрожащей от волнения рукой.

Железнов усмехнулся: уже через полгода с него слетела вся (!) пафосность процесса – уверенной рукой он черкал и правил все, что ему не нравилось из уже написанного им, замазывал формулы и поверх небрежно рисовал более точные и совершенные, распечатки ЭВМ доказывали ему «Да, такого еще не было», а он воспринимал это как само собой разумеющееся, для того и голова «дадена».

«Ну, что ж, для того чтобы что-то сделать, нужно делать, а не думать, как это сделать», – Железнов принял решение использовать один из основных своих тезисов «по жизни». Он немного подтянул компьютер к себе, чтобы было удобнее печатать, и набрал первую строку: «Австрия. В 30-ти километрах от восточной границы. 15 апреля 45-го года…»

15 апреля 1945 года. 15.30 по местному времени

Штурмбанфюрер СС Линц аккуратно пригнул ветку ели и в очередной раз поднес бинокль к глазам. Отличная цейссовская оптика моментально приблизила стены монастыря. То, что предстало перед глазами – ожесточенный бой между русскими и немцами, штурмбанфюрер видел десятки и сотни раз. Более того, в большинстве случаев он сам был участником подобных смертельных схваток.

Опытный глаз сразу выхватил главное: в монастыре было окружено до взвода соотечественников (по интенсивности огня со стен Линцу достаточно быстро стало ясно – человек двадцать, не больше), атакуемых русскими. Странными русскими. То, что это не боевые подразделения – было видно и не вооруженным взглядом: глупая, бессмысленная атака… неоправданные потери без артподдержки… хаотичная стрельба… хоть и интенсивная. Нет. Русские сейчас так не воюют. Научились. Или мы их заставили научиться.

– Генрих, – не опуская бинокля, Линц вполголоса обратился к находящемуся в трех метрах от него оберштурмфюреру СС Генриху Гартвигу, так же из-за укрытия наблюдавшему за происходящим. – Генрих, у вас нет ощущения иррациональности происходящего?

Гартвиг, истинный стандарт офицера СС – высокий блондин с голубыми глазами, около тридцати, в ладно пригнанной форме, практически – в начищенных сапогах и массой других достоинств, наглядно демонстрирующих «превосходство» арийской нации над другими, аккуратно придержал ветку высокого кустарника, опуская бинокль, неспешно развернулся в сторону командира:

– Так точно, господин штурмбанфюрер. Очень странно.

– Что странно? Что какому-то тыловому русскому генералу захотелось поиграть в войну?

– Никак нет, господин штурбанфюрер. Странно, что из монастыря стрельба ведется из русского оружия. Только из русского.

Эпиграф

Продажу (покупку) души никто не отменял.

Уже пару тысяч лет.

(Информация из проверенных источников)

*** (4)(1) Трейдер

Офис телекомпании. Кабинет Железнова

Через неделю после точки отсчета. Четверг. 10.20 утра

– Ну, чего звал? – Железнов услышал за спиной голос Андрюхи Борисова, которому он пару минут назад позвонил и попросил его срочно зайти по неотложному делу.

Железнов оторвался от монитора компьютера, на котором изучал какие-то ярко-зеленые графики, и развернулся лицом к гостю. Андрюха – среднего роста, под сорок, коротко стрижен, волосы ёжиком, взгляд умный, убежденный холостяк и гениальный программист по совместительству, с неизменным тетрадным листочком в руке для записи Железновских предложений по совершенствованию программного обеспечения проекта «Она мне нравится».

– Если ты по поводу включения тембров голоса в обработку с точки зрения оценки мужских предпочтений, то мы еще не успели. Ты же знаешь, что на данном этапе мы формируем классификатор тембров и…

– Андрюха, ты миллионером быть хочешь? – неожиданно перебил его Железнов.

– Чего? – не сразу въехал Борисов. Коротко рассмеялся. – Вот за что я тебя люблю – умеешь ты вопросы задавать. Нет. Не хочу.

– Почему?

– Жениться не хочу, – Андрей усмехнулся, – а так найдется масса настойчивых, желающих его потратить.

– Его, это миллион?

– Ага. Он самый. А на пиво мне и так хватает.

– Я тебя понял, – Железнов улыбнулся, – но придется. Единственное, что могу предложить, так это быть подпольным миллионером. Как товарищ Корейко. Слыхал о таком?

– То есть ты предлагаешь мне стать «золотым теленком»?

– Слыхал, стало быть. Со своей стороны тайну вкладов я гарантирую, а дальше – сам.

Борисов смотрел в смеющиеся глаза Железнова и никак не мог понять, шутит он или нет. Вроде бы и разговор несерьезный, а с другой стороны раньше за Железновым не наблюдалось говорить ни о чем.

– Ты серьезно?

– Более чем. Ты о «Forex» что-нибудь слышал?

– Так. Бегущую строку по телеку пару раз видел. Что-то связанное с деньгами. Иностранными, кажется. Никогда не интересовался. А ты что, решил этим заняться?

– Да, решил.

– Сань, я же тебя знаю. Зачем тебе это?

– Надо Науму на кино заработать.

– Какое кино? На билет я могу ему и так дать.

– Андрюха, – Железнов тепло улыбнулся, – не тормози. На кино – в смысле – снимать кино. И не спрашивай, с кого или что снимать.

– Так это ж очень дорого, кино снимать, – Борисов характерно блымнул глазами.

– А я тебе о чем: нужно много денег. Очень много.

– И чего это Наум решил кино снимать? И о чем?

Железнов усмехнулся: – О чем же кино снимают? О добре и зле. О любви и предательстве. Как и все. Только Наум у нас Гений, и кино у него будет гениальное!

– Это он так решил?

– Нет, это я его уговорил.

– Ты? Вы, что, уходите из программы?

– Андрюха! Мы пока никуда не уходим. А если засобираемся, предложим тебе идти с нами: куда ж мы без тебя, ты у нас – связь с новейшими компьютерными технологиями, а без связей, как ты понимаешь, регулярных, заглохнет нива жизни, – с этими словами Железнов открыл застекленный книжный шкаф, достал две достаточно толстые книги. – На, почитай пока.

– Это что?

– Это тебе для изучения терминологии, чтобы мы завтра…

– Как, завтра?

В это время Оберст, мирно грызший орешки на низшей жердочке, экстренно прекратил процесс и произвел «большой вертолет» (неимоверно быстро захлопал по телу крыльями, при этом шум от такой экспрессии очень напоминал звук зависшего вертолета), и выдал: «Бардак!»

– А ты что думал? Времени нет. Пока мы тут с тобой прохлаждаемся, они там наши деньги тратят. Бардак, – Железнов кивнул головой в сторону Оберста и улыбнулся, чувствовалось, что у него хорошее настроение.

– Какие наши деньги?

– Наши деньги на форексе. Те, которые мы оттуда должны забрать Науму на кино.

– А они дадут?

Железнов на секунду задумался.

– Видишь ли, Андрюха, на форексе иногда выигрывают удачливые, а зарабатывают, в основном, те, кто умнее и информированнее. Те, кто очень, подчеркиваю, очень много знают о движении финансовых инструментов.

– Каких инструментов?

– Молодец, уже включился. Вот в этих книжках и написано, что такое финансовый инструмент, сколько их и еще много-много непонятных слов. Пока непонятных. Разбирайся в терминологии, чтобы на одном языке разговаривать. А в теорию не лезь. Не трать время. Ни к чему это.

– То есть, как это ни к чему? О чем там?

– Там изложена волновая теория Элиота, если тебя это интересует. Это вероятностная теория движения финансовых инструментов, то бишь, валютных пар по-русски. Но мы ее использовать не будем. Почему? Объясню завтра. Иди, изучай термины.

Андрюха демонстративно «взвесил» на руках книги, скептически глянул на Железнова:

– Ты переоцениваешь мои способности. До завтра их пролистать невозможно, не то что изучить.

– У тебя ночь впереди, – Железнов широко улыбался.

– Тоже мне, студента нашел. Ладно, постараюсь.

*** (2)(6) Екатерина Строева

Квартира Екатерины Строевой