Хрен с Горы - Изяслав Кацман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это за камень? – Вопрос вырвался у меня машинально.
– Сонавский, по-моему, – ответил мой спаситель. – Такие они иногда приносят на обмен.
– Он тебе нужен? – спросил я, озарённый неожиданной догадкой.
– А тебе зачем? – хмыкнул толстяк. – Понадобится такой, попроси своих родственников сверху, они тебе двадцать таких принесут.
– Да так, интересно, – произнёс я.
– Ладно, – протянул мне верёвку с камнем Боре.
– Спасибо, – поблагодарил я и добавил: – Когда там поросёнок подрастёт?
– Через луну можешь забирать.
Глава 4,
в которой герой под давлением общественного мнения принимается исправлять то, чего вовсе не совершал
Бурные события вечера обернулись бессонной ночью. Причём обычные занятия оказавшихся наедине мужчины и женщины играли далеко не главную роль. То есть, конечно, без этого мы с Алкой не обошлись. Но в основном я почти до самого утра выяснял у моей подруги о возможных последствиях произошедшего боевого столкновения. Местные законы меня просто убили своей непонятной логикой: с одной стороны, изнасилование женщины-дареойки, да ещё своей односельчанки, по туземным понятиям – тяжкое преступление, с другой – я, не будучи мужем или родственником, не имел права вмешиваться, хотя, если бы эти молодые отморозки успели бы Алиу изнасиловать, то я мог бы их побить. За перебитую ключицу, слава богу, меня, скорее всего, не ожидало что-либо серьёзное; по крайней мере, родственники пострадавшего не должны отплатить тем же: самое большее, что могло грозить, – «выплата компенсации по временной нетрудоспособности» покалеченному. Если изувечивший не мог возместить ущерб, то поступал в полное распоряжение семьи покалеченного, пока тот не выздоровеет окончательно – в этом случае состояние своеобразного рабства могло длиться годами, особенно если заполучившее бесплатную рабсилу семейство имело наглость заявлять, что их родственник до сих пор не в состоянии нормально работать. Мне, впрочем, такого опасаться не стоило: во-первых, сопляк, ещё не вышедший из Мужского дома, не считался полноценным работником, а во-вторых, предъяви мне его семья серьёзные претензии, керамика, особенно модернизированная при моём участии, довольно дорогая вещь. А если мало будет, то Алкина родня поможет.
Гораздо опаснее во всей этой истории была возможность мести со стороны Длинного, как звали старшего приятеля «павианов», и его дружков. По мнению Алки, лучше бы я этого придурка вообще убил – тогда мне уж точно пришлось бы бежать к родственникам в Сонав, но так хоть было бы за что. А сейчас вроде бы я в отношении Длинного не совершил ничего такого, за что пришлось бы отвечать перед общиной или его родственниками, но, учитывая паскудный характер этого типа, можно ожидать неожиданной встречи с его шайкой в самый неподходящий момент…
Моё состояние на следующий день можно было охарактеризовать как сочетание напряжённого ожидания грядущих неприятностей и борьбы со сном. И не спрашивайте, как такое возможно. Возможно, да ещё как!
До вечера я проторчал в мастерских в компании Алки и Понапе. Больше за весь день никто не появился. Что уже казалось мне дурным знаком. Хотя и прежде бывало частенько, что на поляне находилась только наша троица. Особенно сейчас, когда путь от деревни до подножия холма, облюбованного ещё учителем хромоногого под гончарную мастерскую, приходилось проделывать под дождём и по колено в грязи. Но когда ждёшь подвоха, признаки чего-то нехорошего мерещатся во всём.
Понятно, что о предполагаемом кусочке медной руды, доставшимся мне в качестве трофея, я думал в последнюю очередь. Тем более Понапе говорил насчёт возможных проблем практически то же, что и моя подруга.
Домой я вернулся уже на закате. Хижина встретила пустотой и тишиной. Если днём сюда и заглядывали Длинный и его дружки с целью поквитаться или староста со своей свитой для проведения дознания по факту совершённых мной общественно опасных деяний, то никаких следов своего пребывания никто не оставил.
Алка велела мне сидеть и не отсвечивать (в том числе и в буквальном смысле – то есть не разводить огонь), а сама рванула к себе домой.
Соскучиться от бездействия и накрутить себе нервы от переживаний за девушку и ожидания появления противника я не успел. Шлёпанье по мокрой земле плетёных тапочек – единственно известной местным обуви – и шумное пыхтение нескольких человек заставили немного насторожиться. Но бодрый голос моей подруги сразу успокоил. Толпа, которую она привела, оказалась её отцом, дядькой (кажется, по материнской линии) и пятеркой прочих родственников. Боевые дубинки в руках пришедших говорили о серьёзности ситуации: вряд ли семеро взрослых мужиков и крепких парней стали бы без оснований разгуливать по родной деревне с оружием.
Алка принялась было тараторить. Но её батя моментально оборвал эмоционально окрашенный и малоинформативный словесный поток.
Не знаю, как насчёт талантливости в каких-либо сферах в свете фразы «Краткость сестра таланта», но Ваторе находился с данной дамой в определённом родстве. За пять минут он довольно толково обрисовал ситуацию, в которой я оказался.
Дело повернулось весьма хреновато. Причём перебитая ключица обитателя Мужского дома, попавшего под дурное влияние Длинного и K°, вообще никаких проблем не создавала – отец подростка умер несколько лет назад, взрослых мужчин со стороны близкой родни его матери тоже не было, а бедная женщина готова удовлетвориться в качестве компенсации пятёркой горшков и чашек нового образца. И вообще, похоже, она была даже немного рада, что её дитя отделалось одним переломом – не такая уж большая расплата за дружбу с Длинным, а, глядишь, после такого и сам пострадавший предпочтёт держаться подальше от дружка, втягивающего своих приятелей в неприятности.
Не грозила мне и месть со стороны Длинного. По причине того, что три моих удара в лоб напрочь отбили ему память, и теперь недавняя гроза всего Бон-Хо с его округой и головная боль нашего старосты находится в хижине шамана. Шайка же, лишённая предводителя, пребывает в полной дезорганизации.
И вот отсюда-то начинаются мои неприятности: и многочисленная родня заработавшего амнезию баклана, и вся деревня полагают меня после этого сильным и опасным колдуном. Но если большинству народа на это, в общем-то, пока пофиг, то семейство Длинного уже шумит по поводу негодяя, который вынул душу из бедного мальчика.
Понял я также, что если раньше Ваторе и прочие Алкины родственники считали меня чудаковатым малым, пусть и овладевающим перспективной, по местным меркам, профессией, то теперь я вырос в их глазах: перебить с одного удара ключицу, причём не боевой дубинкой, а совершенно несерьёзной палкой, годной только свиней отгонять, – это надо уметь. А
