Воры в ночи. Хроника одного эксперимента - Артур Кестлер

Он вспомнил тот жуткий миг, когда его рука коснулась скользкой массы, и умолк.

— Бедный Нафтали, он никогда мне не нравился.

Джозеф не ответил. Не хотелось ни говорить, ни двигаться, только бы еще немного посидеть так, откинувшись на стуле, без воли, без желаний.

— Знаешь, — сказала Дина, — я не понимаю, как ты оказался с нами. Не вписываешься ты в эту обстановку.

— А ты?

— Я — другое дело. А ты даже по происхождению только наполовину наш.

— Я выбрал именно эту половину.

— Но почему? Ты был бы счастливее, оставшись с ними. Объясни мне.

— Был один случай.

— Какой случай?

— Что я, на исповеди? — отмахнулся он устало.

Некоторое время они молчали. Он чувствовал, как она дрожит. Боец на носилках застонал. Дина поправила ему одеяло.

— Холодно, — сказала она. — Я бы легла.

— Хорошо, я пойду. — Он стал с усилием подыматься.

— Зачем тебе уходить? — Она соскользнула на пол и коснулась губами его лица. — Можно мне поспать у тебя на плече? — спросила она, укладываясь на некотором расстоянии от него и укрывая его и себя одеялом. — Но, пожалуйста, ничего не делай.

Он лежал неподвижно, ощущая теплую тяжесть на плече.

— Спи спокойно, Дина, все хорошо.

Она тихо дышала рядом. Немного погодя спросила:

— Очень это было страшно?

— Да нет, ничего особенного, обычная арабская показуха.

Еще через несколько минут она робко спросила:

— Наверно, это очень гнусно с моей стороны — лежать рядом и требовать, чтобы ты не шевелился?

Он ответил не сразу. Потом сглотнул с трудом и громко сказал:

— Как хочешь, милая. Как ты хочешь.

Ему не удалось уснуть. Мысли его вернулись по исхоженной дорожке к тому случаю, что привел его сюда. Ему бы хотелось набраться мужества и рассказать об этом Дине, но стыд и боязнь показаться смешным удерживали его. Жалкий комический эпизод, и трудно было представить, что даже она поймет, как это могло повлиять на его жизнь.

Джозефу было одиннадцать лет, когда умер его отец, довольно известный пианист — еврей из России. Мать была англичанкой. Родители ее не одобряли этого брака. После смерти мужа она вернулась в родной дом в Оксфордшире. Джозеф был единственным сыном, он рос в большом деревенском доме, играл в крокет и в теннис, ходил в церковь, ездил на пони, а позже на лошади. То, что об отце вспоминали редко, Джозеф уже в одиннадцатилетнем возрасте воспринимал как один из многих неписаных законов жизни.

В положенное время его послали учиться в Оксфорд, и, приехав домой после второго семестра, он влюбился в женщину, которую встретил на местных соревнованиях по теннису. Лили, стройная хорошенькая блондинка, была на пять лет его старше. Она пользовалась популярностью среди соседей в округе, хотя они иногда и подшучивали над ее приверженностью к новому политическому движению, сторонники которого устраивали демонстрации в лондонском Ист-Энде, носили черные рубашки и имели неприятности с властями. Но Джозеф в то время политикой не интересовался.

После третьего семестра он сделал Лили предложение и выслушал совет не валять дурака. После четвертого — они попали вместе на охотничий бал, где выпили несколько коктейлей и много шампанского. Во время последнего танца он заметил, что она улыбается ему особенной улыбкой. Пока оркестр играл «Боже, храни короля», она успела шепотом спросить, где находится его комната, и объяснила, как найти ее.

Он знал Лили почти два года, был робко влюблен, говорил с ней о поэзии, сексе и вечности и ни разу ее не поцеловал. После бала он внезапно стал любовником женщины, изменившейся за этот безумный, нереальный час настолько, что он повторял, заикаясь, ее имя, чтобы убедить себя, что это она. Затем наступило пробуждение и вслед за ним — катастрофа. Даже теперь, через много лет, его бросило в жар при воспоминании о пережитом унижении. Потянувшись за сигаретой, она зажгла лампу. Внезапный свет осветил их наготу и выявил символ Завета, клеймо расы, запечатленное на его теле. На лице ее выразился такой ужас, что он сначала решил, будто она обнаружила у него симптом какой-то отвратительной болезни. Затем ледяным, полным презрения голосом она обвинила его в подлости и обмане, допросила о предках и приказала одеться и убраться из ее комнаты. Наконец он понял, в чем дело.

Это был, действительно, ничтожный инцидент, о котором он никому не мог рассказать. Еще труднее было бы объяснить, почему он изменил всю его жизнь. Ведь от Лили он довольно быстро излечился. Лили была только орудием. Возможно, что и без нее какой-нибудь случай привел бы к тому же результату. Результатом же было нечто вроде контузии. Внезапно все изменилось. Он узнал все что мог о своем отце. Превратил память об отце в культ, искупая свою долю трусливой вины в заговоре молчания вокруг его имени. Это привело к разрыву с родней. Он поселился в Лондоне, встречаясь с людьми, которых отныне считал своими. Вначале они ему не нравились, но из газет он узнал, что случаи, подобные происшедшему с ним, в их жизни были обычны. Из книг он узнал, что так же было и в прошлом. Он стал читать еще и узнал о Движении за возвращение и о его основателе, венском журналисте Герцле, чья история напомнила Джозефу его собственную. Тот ведь тоже считал, что клеймо расы — пережиток прошлого, пока с ним не произошел его Случай — суд над капитаном Дрейфусом. В конце жизни Герцль подытожил свою философию «Если ты встретил на пути забор, за который невозможно проникнуть снизу, тебе остается только перепрыгнуть его. Двадцать веков мы пытались проникнуть снизу. Теперь мы прыгаем».

Джозеф сделал прыжок, остальное было легче. Он забыл о Лили и о своей контузии. Он больше ни от чего не убегал, наоборот, он бежал к цели. И эта цель совмещала в себе очарование дальних странствий, соблазн духовного возрождения и привлекательность социальной утопии. Это было удивительное путешествие, — от постели Лили к Башне Эзры в Галилее. Что это было такое — путь пилигрима или охота за дикими гусями, он не знал, да пока и не хотел знать.

Он чувствовал теплую тяжесть на руке, и спокойное дыхание Дины наконец усыпило его.

Они проспали, не шевельнувшись, до утра и проснулись одновременно.

— Пойдем, посмотрим, как всходит солнце, — предложила Дина.

Они вышли из палатки в серый утренний туман и в свежесть душистого воздуха. На востоке, за холмом со спящей арабской деревней, небо было розовым и желтым, быстро меняющим цвет. Дина отбросила волосы назад и встряхнулась, как выскочивший из воды щенок.

— Я наговорила прошлой ночью кучу глупостей.

— Разве? А я спал. Посмотри на овец.

Цепочка мохнатых пятнышек тянулась по ту сторону вади.

— Стадо овец у нас будет больше, — сказала Дина. — И коровы у нас будут. Как мы назовем первого теленка?

— Может, доктор Карл Маркс? — предложил Джозеф. — Давай, залезем на вышку!

Они поднялись по деревянной лестнице, Дина впереди, Джозеф за ней. Он смотрел, как играют мускулы ее ног, и едва сдерживался, чтобы не куснуть загорелую, мягкую кожу. «Ладно, — решил он. — Есть кое-что и кроме этого. Ценить людей, и чтобы они тебя ценили. Нравиться им, и чтобы они мне нравились».

Они стояли на площадке Башни Эзры, окруженные плавными изгибами серебристо-серых холмов Галилеи. Они видели, как из жилой палатки прошла к душу с полотенцем на шее и большой губкой в руке Даша.

— Сегодня начнем строить коровник, — сказала Дина.

Блестящий край солнца прорезался сквозь желтоватый туман. Было 5.30 утра.

И был вечер, и было утро. День первый.

ПОСЛЕДУЮЩИЕ ДНИ

(1938)

Из устава кооперативных поселений (согласно Закону о кооперативных обществах мандатного правительства Палестины, 1933 г.):

Раздел А: Имя, адрес, цель, полномочия и членство.

Основными целями Общества являются организация и поддержка экономических и общественных интересов его членов в соответствии с кооперативными принципами, в частности:

а/ ведение и развитие коллективного хозяйства;

г/ сбыт продукции и приобретение оборудования;

д/ общая касса, в которую поступают все деньги, заработанные членами коммуны, и за счет которой оплачиваются все их потребности;

е/ содействие членам коммуны в повышении их экономического, культурного и общественного уровня, взаимопомощь, забота о больных, старых и слабых… содержание и воспитание детей членов коммуны;

з/ организация и поддержка общественных учреждений и служб в поселении.

Раздел Г: Специальные постановления, относящиеся к ведению дел Общества:

3. Права и обязанности членов: а/ члены коммуны пользуются одинаковыми правами на получение из общего фонда еды, питья, одежды, жилья и на удовлетворение прочих жизненных нужд.