Одинокий дракон - Павел Шумилов

— Значит, лира — это такая маленькая золотая монетка?

— С чего ты взяла, что золотая?

— Ты сам мне вчера говорил: «Не плачь, моя золотая».

— Рыжая ты, а не золотая. Ну, ладно, пусть будет — золотая. А ещё есть такой музыкальный инструмент — лира.

— Какая она?

Описываю в воздухе две волнистые линии. То ли гавайская гитара, то ли женский силуэт.

— Тебе бы только поиздеваться! — получаю кулаком в бок.

— На самом деле такая! — рисую в пыли контуры лиры. — А вот здесь струны натянуты.

Лира внимательно изучает рисунок.

— И на самом деле такая, — повторяет мой жест. — А не обманываешь?

— Конечно обманываю. Она вдвое больше.

— Лира, ну дай поспать усталому труженику.

Не помогает.

— Последний раз предупреждаю: дай поспать, или будет как вчера.

— А что было вчера?

— Забыла? Через час напомню. Если поспать дашь.

Не может быть! Неужто подействовало?… Слышу грохот переворачиваемой мебели, какое-то шуршание. Открываю правый глаз. Лира перевернула стол, загрузила щебнем и волокёт на балкон. Встаю, потягиваюсь и иду за ней. На балконе собачий холод. Мышцы спины ноют. Потянул, долбя стенку.

— Встал, соня. Говори, что было вчера?

— Ну, вчера ты не дала мне поспать.

Лира поражена и возмущена таким коварством. Гордо поднимаю хвост и удаляюсь, довольный.

— Коша, нам надо пораньше позавтракать. Мне сегодня в деревню.

Коша — это я. Сокращение от «Дракоша». Завтракаем, отвожу её на условленное место и продолжаю долбить стенку. В двух местах углубился уже сантиметров на тридцать. Дело пошло быстрей — в монолите появились трещины. Спохватываюсь, что пора лететь за Лирой.

Опускаюсь на прогалину. Лиры нигде не видно. Сам виноват, опоздал почти на час. Жёлтенькие цветочки, не знаю, как называются, уже закрылись.

— Коша, я тут.

Оглядываюсь. Лира слезает с дерева. Опять что-то случилось. По физиономии видно.

— Коша, вчера в деревне церкачи были. Много. Обо мне расспрашивали. Всех собрали, по одному уводили в избу и там расспрашивали. Всё, что про меня говорили, записывали. Говорить между собой запретили, кто говорил, плёткой били. У нас дома всё вверх дном перерыли, всю мою одежду и старые игрушки забрали. Кто-то слух пустил, что Лючия потерялась, и я за ней к Замку ходила. У Сэма Гавнюка Лючинину шкуру отобрали. Потом к болоту пошли, там Лючинин череп забрали и какое-то дерево спилили.

— Кого-нибудь убили?

— Нет, только плёткой били. А когда уходили, из леса кто-то в них камнями кидал. Они из арбалетов в лес стрелять стали, но ни в кого не попали.

— Ты с Титом говорила?

— Нет, у него дома полдеревни собралось.

— Лючия на самом деле терялась?

— Ты что, она откуда хочешь дорогу домой знала. Мы ей даже ноги никогда не спутывали. Тит на покосе воз нагрузит, скажет ей: «Домой», и она сама везёт. А я дома разгружаю.

Неожиданно из леса появляется странное создание. Широкий, как у быка, лоб, короткие, толстые ноги, мощная грудная клетка — таких лошадей я ещё не видел. Если заменить хвост и приделать рога, любой скажет, что это бык. Создание идёт по следу как ищейка. Поднимает голову, осматривается и двигается прямо на меня. Инстинктивно напрягаю мышцы. Лира оглядывается.

— Бычок, ты зачем сюда пришёл?

Расслабляюсь. Существо, заслышав знакомый голос, переходит на лёгкую рысь и утыкается носом в Лирину ладошку. Не такой уж он и маленький, этот Бычок. В холке сантиметров на пятнадцать выше Лючии. Но очень непропорционально сложен. Как бульдог по сравнению с овчаркой. Странно всё-таки, почему меня никто не боится?

— Бычок, иди домой, — терпеливо внушает Лира.

Бычок готов на всё что угодно, только не это. Лира вскакивает на него и неторопливой рысцой дважды объезжает вокруг меня. Неохотно слезает.

— Домой, Бычок, домой, — поворачивает коня в нужном направлении и шлёпает ладошкой. — Полетели скорей, а то он никогда не уйдёт.

— Это и есть тот знаменитый жеребчик рыцарских кровей?

— Не надо смеяться. Он некрасивый, зато умный и сильный как мамонт.

Чуть не забываю, что надо махать крыльями. Точнее, забываю, но вовремя спохватываюсь. Теряем где-то метров пятнадцать высоты.

— Откуда ты знаешь о мамонтах?

— Папа возил в Литмунд смотреть.

— На чучело? — Во мне ещё теплится какая-то надежда.

— Почему — чучело? Они живые. Только едят очень много. Крестьянам не прокормить.

Ну и что? Ничего удивительного. Подумаешь, мамонт. Тут каждая собака видела живых мамонтов. Подойдёт, посмотрит — мамонт. Ножку на него поднимет и дальше идёт. Пещерные люди на них каждый день охотились, вот! Вымерли, правда. Как мамонты. В том мире, который помню, мамонты вымерли. От сырости. Тундростепь превратилась в тундру. Вроде бы, Гольфстрим виноват. Не туда потёк. Значит, здесь, в этом мире, течёт куда полагается. Куда, интересно?

— Вот тебе практическое задание: ты должна мне рассказать, что думают церкачи насчёт тебя. И оценить, хорошо это для нас, или плохо.

— Они думают, что ты меня съел. И Лючию. Для меня это хорошо, а для тебя плохо. Если дракон будет людей есть, на него будут охотиться. Тогда и мне плохо будет. Я правильно всё рассказала?

— Совсем неправильно. Мелко думаешь. А вот Тит в глубину смотрит. Угадай с трёх раз, кто слух пустил, что ты к Замку ходила?

— Тит? Не может быть! Он же… Говори, зачем?

Вопрос в лоб.

— Подумай, почему я никого не трогал, а вас с Лючией загрыз?

— Потому что мы к Замку ходили? Значит, они будут думать, что к Замку ходить нельзя? Но ведь они всегда так говорили.

— Правильно. Говорили. Чтоб кто-нибудь случайно в Замке знаний не нахватался. Но сами в это никогда не верили. А теперь вдруг появился дракон, который никого к Замку не подпускает. Ни людей, ни зверей. А тех, кто ходил к Замку, разыскивает и убивает. Странно, непонятно, но их планы этот дракон никоим образом не нарушает. А где-то, как-то даже способствует… Скоро о том, что ты на Лючии ездила колдовать к Замку, в каждой церкви говорить будут.

Лира по моей методике заново перебирает и переосмысливает все факты. Я тоже. Вроде, нигде проколов нет. Крепкая легенда. Странная, страшная, непонятная, но с внутренней логикой. Ай да Тит.

— А зачем они дерево спилили?

— Какое? У болота? На нём следы моих когтей.

— Получается, теперь сюда ни один церкач не сунется, и это всё из-за слуха, который Тит пустил. Несколько слов, и все церкачи будут делать то, что нам надо? Значит, церкачами можно как лошадью управлять?…

— Ну, не всё так просто. Тит ещё Лючинину шкуру догадался изрезать. Я на болоте об этом не подумал. Но главное ты поняла правильно.