Мечтательница - Вера и Марина Воробей

– Ты можешь еще о чем-нибудь думать, кроме своей передовицы? – вздохнул Борька, понимая, что весь его бойцовский пыл угас.

Денис выбил почву у него из-под ног своим дружелюбным намеком. В общем-то, правильно заметил, мол, нечего на других пенять, коли у самого рожа крива. Фейс у него был нормальный, но дров он успел наломать, это точно.

14

Боря с тахты кидал дротики. Они ложились прямехонько в цель. Рука была точна, глаз острый, и все вроде бы у него было в порядке, кроме души. Душа была явно не на месте. Дартс – любимое времяпрепровождение – не спасал.

– Ох, Борик! Глазам своим не верю!

Боря приподнял голову. А, понятно, что так восхитило Людмилу Романовну. Его дневник. Он опустил голову на подушку и отправил еще одну стрелу в цель.

– У тебя четверка по русскому языку! Это благотворное влияние Вареньки! – тепло заметила мама.

– Несомненно, – отозвался Боря.

И подумал: «Вареньки! Ни больше ни меньше». Впрочем, удивляться тут нечему. Мама сразу и безоговорочно приняла Варю, признав за ней право называться его подружкой. Как же! Благополучная семья, интеллигентные творческие люди. Варя – само совершенство. И милая, и спокойная, и удивительно талантливая девочка. К Алене Людмила Романовна так не относилась. Она вообще терпеть ее не могла до тех пор, пока не выяснилось, что ее родной отец из крутых бизнесменов. И надо было ему выискаться на шестнадцатом году ее жизни! Нет, разумеется, Боря безмерно счастлив, что у Алены теперь есть семья, что и она, и Ксения Матвеевна, и Катюшка живут вместе в большом доме, в материальном достатке, и вполне счастливы. Без него. Но ведь и он больше не тоскует по Алене. Куда же все ушло? А ведь совсем недавно казалось, что такая любовь бывает только раз в жизни. Выходит, и правда: с глаз долой – из сердца вон!

Мама прошелестела шелковым брючным костюмом.

– Борик, а почему Варя к нам не заходит? Она здорова?

У мамы к нему тоже, как выяснилось, накопились вопросы.

– Насколько мне известно, вполне, – сквозь зубы процедил он; тут связь была налажена через Дашку и Белого.

– Это хорошо. Но она вроде и не звонит в последнее время? Ты ее чем-то обидел? Вы поссорились, да?

Боря резко сел, потер лицо руками, взглянул на мать из-под ресниц.

– Мам, ты порой пугаешь меня своей проницательностью.

Раздалось хмыканье, а за ним целая тирада:

– Что поделаешь! Я – мать! Я тебя знаю как облупленного! Ты иногда бываешь невероятно бестактен, а Варя девочка ранимая. То, что для тебя ерунда, мелочь, может показаться ей оскорбительной вольностью. – Мать присела к нему на кровать, как всегда элегантная и ухоженная до кончиков ногтей. – Хочешь, я ей позвоню? Как будто я ничего не знаю, приглашу ее в гости. Придумаю какой-нибудь повод, куплю тортик, за сладким и помиритесь. – Она потянулась к Боре рукой, собираясь взъерошить его волосы.

Он, кисло морщась, отклонился:

– Не нужно, мам! Мы сами с ней разберемся. Не маленькие.

– Что ж, тебе виднее. Ты у меня вполне самостоятельный. Но помни, мое предложение остается в силе. – Мать поднялась. – Да, как у тебя с карманными деньгами?

– Отец вчера подкинул на мелкие расходы.

– Есть будешь?

– Нет. Я не голоден.

– Ну хорошо. Отдыхай. На то они и каникулы, чтобы ничего не делать.

Выполнив свой материнский долг на два дня вперед, Людмила Романовна покинула комнату сына.

Боря проводил ее насмешливым взглядом. Легко сказать – отдыхай. Впрочем, именно ей легко это сказать: она ни одного дня не работала. Закончила иняз, удачно вышла замуж, родила его и посвятила себя дому. Дом уютный с виду, но в нем нет тепла. Не квартира, а музей с пластиковыми пакетами и полами с подогревом. Мать и отец здесь вместе крышуют, как теперь выражается народ, привычка, многолетняя привязанность постепенно заменили для них любовь. Что ж, эти нити, может, и не такие яркие, зато, как выяснили социологи, более прочные.

И снова его мысли вернулись к Варе. Для него во всей этой истории было очевидно только одно – он никогда не относился к Алене так, как к Варе. Они были разные – и сами девушки, и чувства к ним. И его ошибка заключалась в том, что он не хотел этого замечать. Боря досадливо прикусил губу. Надо же было случиться этому дурацкому разговору! И какой черт его за язык тянул, спрашивается? Он вытащил из кармана джинсов затертый на сгибе листок бумаги. Развернул его, начал читать:

…Золотые нежные, как пудра, пески, маленькие бухты в старых скалах и безмятежный простор лазурного моря… Это Алгарви. Бесконечные пляжи. Солнце освещает этот тихий рай три тысячи часов в году. Щедрый дар! Но подлинный венец этой идиллии – мыс Сан-Висенти. Земля в этом месте резко обрывается, а дальше шестидесятиметровая морская пучина. Соленый морской ветер дует тебе в лицо, пенистые волны Атлантического океана вдребезги разбиваются о скалы, а на горизонте прямо в море садится алое солнце… Ты подходишь к самому краю, у тебя захватывает дух, и ты невольно начинаешь верить, что именно здесь находится край света…

Боря ярко представил себе эту картину. Да, немногие девчонки любили слова и образы так, как любила их Варя. Нет, они, конечно, восторгались Байроном или Есениным, когда проводился литературный вечер или шел урок поэзии, но Варя вела себя не так. Он заметил это еще в прошлом году. Лиза Кукушкина тогда читала отрывок из шекспировского «Сна в летнюю ночь». Боря сидел с Аленой, но случайно в мерцании свечей заметил Варю и несколько секунд не мог отвести от нее глаз, наблюдая за ней. Она слушала очень тихо, ее взгляд был устремлен в одну точку, дыхание едва различимо, и он тогда впервые понял, что она не просто слушает, она переносится в эти образы, создаваемые словами. Ее в классе с ними в ту минуту не было. Она где-то там, в параллельных мирах. «Чудная!» – подумал он тогда, а она не чудная, она мечтательница!

Как там она написала в конце? Боря опять заглянул в копию текста, напечатанного в газете. Не давала покоя ему эта португальская легенда, чем-то напоминающая сюжет «Юноны и Авось»:

…Лоретта стояла на скале над бушующим океаном и думала, что потеряла Филиппе навеки. Он больше не вернется к ней! Его отняла война. Дул сильный ветер, но она не замечала его. Холод пронизывал ее изнутри. Ничего больше нет, если нет любви! Не помогли бессонные ночи, проведенные в молитвах, золото, щедро пожертвованное церкви. Филиппе погиб! Бог забрал его у нее, так зачем ей это огромное приданое! Сначала Лоретта решила все раздать бедным, а потом передумала. Она тайком спрятала золото в одной из пещер – пусть оно достанется влюбленным! Ее любовь не победить! Она восторжествует над смертью! С этой мыслью шестнадцатилетняя девушка бросилась со скалы!..

Так гласит легенда, – писала дальше Варя. – И вот теперь молодежь, приезжающая сюда, непременно приходит на эту скалу и бродит по тропинкам, поглядывая себе под ноги. Они ищут золотой дублон. Если им повезет и девушка или парень найдут подарок Лоретты, значит, в скором времени они обретут свою любовь. Знаете, каждый надеется на это чудо, и говорят, оно иногда случается. Ведь, создавая Алгарви, боги подарили романтикам возможность прикоснуться к мечте!

Боря готов был спорить на что угодно, убежденный, что Варя часами бродила по этой скале, и вовсе не из желания найти редкую монету. Ее влекла туда та самая мечта!..

Что же это получается? Выходит, он хотел убить мечту далеко не безразличного ему человека! Нет, этого он допустить не мог! Все, что угодно, только не это! И вдруг до него дошло! У мучившей его проблемы есть только одно решение. Боря вскочил на ноги. Ему захотелось действовать. Немедленно. Сейчас! Он натянул свитер, схватил бумажник.

– Мам! Я к Белому! – крикнул он уже на выходе.

– Надолго?

– Как сложится! Я позвоню!

Боря шел к Сергею наугад, не зная, застанет ли его дома. Он вполне мог уйти к Даше или отправиться еще куда-нибудь по делам. У него было много приятелей – Неделя, Скрипач, фэны-спартачи. Борька же к своим друзьям мог причислить только Белого и Кольку Ежова. Но тот в этом году перешел в колледж. Видеться они стали реже, да и о Варьке Ежов толком ничего не знал, потому что сам запутался в своих любовных делах. Два года встречался с Юлькой, старостой и отличницей, а теперь, говорят, у него новая девчонка объявилась. Из его колледжа. Обычная история.

Борьке повезло: дверь открыл сам Белый. И по его домашнему виду – клетчатая рубашка навыпуск, тапочки на босу ногу – стало понятно, что в ближайшие полчаса он никуда не спешит.

– О, привет!

– Привет. Разговор есть.

– Заходи.

Белый впустил Борьку в квартиру. Тот быстро разделся, надел тапочки и, проходя в комнату, как всегда, бросил взгляд на портрет, висевший в гостиной. Отец Белого. Капитан, работал в органах, погиб при исполнении служебных обязанностей два года назад. Серега не скрывает, что пойдет по его стопам. Признался как-то, что хочет отыскать гада, что всадил отцу в сердце заточку.