Провинция (сборник) - Павел Бессонов

«Зря, конечно, я Костика подразнила Борисом. Хорошо хоть никто меня из садика не видел на улице…» думала, идя на работу, Рита, и ошиблась. Анна Семёновна выследила необычный маршрут Риты, заподозрив связь с отцом Владика, и успела кое-кому своё мнение сообщить. Пришедший за сыном Борис Фёдорович попытался побеседовать с Ритой, но, встретив её холодный взгляд, сразу понял, что развить отношения не удастся и, уводя Владика, только кивнул всем на прощанье.

Рита вышла из группы вместе с Ниной. Говорили о Константине, не упоминая о Борисе Фёдоровиче.

Дома Рита собиралась после ванны спокойно дочитать роман – Костя предупредил, что придёт позже, задержится на собрании, но планы рухнули: потекла ванна. Сосед, пенсионер Егорыч, посоветовал обратиться к Василию, мастеру с первого этажа.

– Починит быстро и качественно. Приготовь только грамм сто пятьдесят водочки.

– Нет у меня водки. Костя не пьёт…

– Тогда пятерика ему хватит…

Василий сразу согласился, не выставляя предварительных условий. Он пришёл в замасленной робе, ковриком и сумкой с инструментом.

– А где твой мужик? – спросил он, щуря рыжие глаза. – Не в командировке?

– Нет. На собрании задерживается. А что?

– А то… Можно было бы до утра поремонтировать. Для надёжности и качества. – Василий щурил глаза в хитрой улыбке.

– Как для надёжности? – Рита, огорчённая неисправностью ванны, не поняла подтекста в словах Василия.

– Я если какой хозяйке до утра ремонтирую, на всю оставшуюся жизнь память будет. Такой у меня инструмент… – Всё это Василий говорил, подключая переносную лампу, расстилая коврик и укладываясь на него навзничь – Но если не до утра, то часок придётся повозиться с твоей ванной, соседка… Плесни-ка полкружки воды в ванну, посмотрю, что и как…

Рита плеснула.

– Ну вот, теперь ясно…

Василий замурлыкал себе под нос, лёжа, обеими руками что-то подкручивая или откручивая, а Рита в халатике стояла над его толстыми в брезентовых штанах ногами, обутыми в тяжёлые рабочие ботинки. «Какой он грубый, этот Василий!» – думала она, сравнивая его с изящным ухоженным Константином.

Она не услышала, как зашёл Константин. Он стал позади Риты, и через её плечо оценивал ситуацию в ванной, и сразу заметил, что трудится не штатный сантехник, а ненавистный Василий.

Мысли у Кости заскакали во все стороны. «Ремонт ванны мог быть предлогом для приглашения Василия… Он, конечно, в робе, но снять недолго, а она-то в халатике! Подлая баба!» В голове его проносились картины из прочитанного ещё в школе «Декамерона» и современные сцены из фильмов.

Рита, почувствовав присутствие Кости, озабоченно оглянулась.

– Костя! Ванна так сильно начала течь, что пришлось…

– Василия позвать, да?

– Да… А что? Он мастер, и у него инструмент…

– О его инструменте известно каждому в нашем дворе. – Костя говорил тихо, отводя Риту от двери ванной. – Ты ведь в курсе этого инструмента? Почему Михаила из ЖЭКа не пригласила?

– О чём ты, Костя? Ванна льёт, Миша на больничном… Вот я…

– Так срочно помыться захотелось? Меня ждать не стала?

– Ну и что? Сейчас Вася… Василий всё сделает и помоюсь. И ты тоже помойся… Что ты завёлся-то?

– Он уже Вася, значит? Познакомились с брудершафтом?

– Какой там брудер? Приготовь лучше пятёрку за работу, – на Риту накатила злость. – Когда твои выдумки кончатся?

– Пятёрку? Не приди я ещё час, он сам тебе приплатил бы за… обслуживание.

– Ты что, Костя…? Я уже не могу! – слезы выступили на глазах Риты от обиды… – Я сегодня же. Сейчас же к маме уеду. Всё!

Василий бочком, прихватив коврик и сумку, не говоря ни слова, вышел, прикрыв за собой дверь. Ни Костя, ни Рита даже не глянули в его сторону. Рита уже набирала номер телефона матери, всхлипывая и утираясь полой халата.

– Мама? Мама, я сейчас к тебе приеду… Объясню потом… Отдохну у вас… немного… Там видно будет, оставаться не могу…

Она повернулась к Косте, который, сжав кулаки. стоял рядом.

– Ну что, добился своего?

Она сказала эту фразу с вызовом, и замолчала, ожидая реакцию мужа. Она ожидала, что он кинется с криком, обвиняя её во всех грехах и готовилась ко всему, вплоть до рукоприкладства…

Костя разжал кулаки, руки его обвисли, и он вдруг рухнул перед ней на колени.

– Рита, прости меня, не уходи! Прости!

Лицо его страдальчески сморщилось, перекосилось, из глаз заструились слёзы.

У Риты дрогнуло от жалости сердце, но в то же время мелькнула мысль: «Надо устоять!»

– Не проси, Константин! Всё!

Достав из шкафа чемодан, пустовавший со дня их совместной жизни, стала забрасывать в него вещи.

– Ты лучше не стой, а помоги мне, будь мужчиной!

– Рита! – Костя уже выл. – Ты меня убиваешь! Я с собой покончу, если шаг из квартиры сделаешь. Да, я не мужчина! Это Василий мужчина, это папа детсадовский мужчина… Но я не могу без тебя!

Рита молча укладывала бельё, платья. Положила и недочитанную книгу. Она зашла в спальню и вышла из неё переодетая, вынесла чемодан в переднюю.

Костя стоял молча, встряхивая опущенной головой, словно отгоняя набегающие мысли…

Рита задержалась перед входной дверью, глядя на Костю. «Покончить с собой! Блеф… Каким способом? Пугает. Надеется, что я передумаю…»

Она открыла входную дверь и шагнула за порог.

Костя вдруг сорвался с места, подбежал к окну, распахнул незакрытые по летнему створки и молча ринулся вниз. «Третий этаж!» – почему-то чётко мелькнуло в мыслях Риты. Бежать туда, где лежит теперь Костя, ей было страшно. Страшно увидеть изломанное, покалеченное, безжизненное тело любимого человека. Да, любимого! Именно сейчас она ощутила всю силу любви к Косте, всю необходимость его близости. Она уже в мыслях прощала все его ревнивые выходки и раскаивалась в своём желании досадить ему.

Закрыв дверь и занеся чемодан в комнату, она подошла к окну и, перегнувшись, выглянула. Сквозь кусты сирени, густо разросшиеся перед домом, в сумерках разглядеть что-либо было невозможно. Рита прислушалась – никаких звуков, кроме обычных дворовых. В беседке переговаривались подростки, бренчала расстроенная гитара. Женщина разговаривала с ребёнком. Чётко простучали каблучки. Костя как-будто исчез.

К Рите подступил страх и чувство вины за гибель Кости, ощущение безысходности и ненужности её собственной жизни. Присев на стул возле открытого окна, она беззвучно плакала.

…И вот она осталась одна, совсем одна. Нет у неё ребёнка, который был бы памятью о счастливом прошлом и надеждой на будущее. Не будет у неё другого мужчины. Ей неприятно даже подумать о ком-то другом, кто будет так же близок, как тот, кто бездыханный лежит под окном квартиры. А впереди страшная церемония расставания навсегда. Навсегда!..

Рита не услышала звука открываемой двери, и только когда Костя, с залитым кровью расцарапанным лицом, придерживая левой рукой правую и хромая, приблизился к ней и медленно стал перед ней на колени, она подняла залитое слезами лицо. Костя, её Костя, жив! И всё будет по-прежнему: жизнь с той же ревностью, обидами и оправданиями, с той же нежностью и любовью.

Первая

Всех связисток авиаполка Лешка знал. Из всех Лешка выделял Нину, высокую стройную брюнетку. Она приходила в клуб вместе с коротышкой Ленкой, белобрысой, пухлой, как колобок. В клубе Нина становилась против входа, подтянутая, на гимнастёрке ни складочки, выставив стройную ногу в начищенном сапожке, высоко подняв дуги чёрных бровей. Танцевала она со всеми, кто её приглашал, но с таким видом, словно делала великое одолжение партнёру по танцам, не разговаривая и не улыбаясь. Лешка её тоже приглашал на первых порах, надеясь на остроты, хотел втянуть в разговор, но Нина отвечала односложно и после танца становилась к стене, опять подняв чёрные брови и глядя поверх Лешкиного плеча.

Он и потом приглашал её на танец, даже когда убедился, что кое с кем она ведёт совсем по-другому. Как она улыбалась, как преданно глядела на лейтенанта Мишина, высокого белокурого голубоглазого лётчика из второй эскадрильи! Он лениво улыбался ей в ответ, также лениво переставлял ноги в танце. Потом он уходил из клуба, а Нина оставалась, ещё более недоступная, чем до его прихода.

На втором месте по симпатии у Лешки была другая девушка-связистка. Среднего роста, худенькая и стройная, с русоволосой причёской, вздёрнутым носом на конопатом лице. Она любила быстрые танцы, ловко кружилась. Небольшие серые её глаза весело сверкали на скуластом личике. Она охотно смеялась Лешкиным шуткам, улыбалась в танце, но при ней неотступно был ефрейтор Битюков, или, как его звали за угловатую фигуру и недюжинную силу, Васька-Конь. Призвали его года на четыре позже срока, был он старше всех рядовых и сержантов в полку. На танцах он не отходил от Кати – так звали конопатенькую связистку, – и за весь год, пока Лешка был в авиаполке, станцевать с ней удалось раза два, не больше. Остальные связистки ему мало нравились, а Ленку-кубышку он терпеть не мог из-за её нахальной привязчивости.