Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства - Николай Павлович Павлов-Сильванский

Другой силой, ослаблявшей значение владетельных князей, была их служебная деятельность. Вступая в ряды государевых служилых людей, они должны были расставаться на долгое время с родовыми владениями и расходиться во все концы обширного Московского государства, далеко от своих родных мест. Служа постоянно в Москве или в провинции в должностях наместников, воевод, осадных голов и других, князья ослабляли прежнюю тесную связь с наследственным удельным владением, теряли свое значение в качестве местных державных землевладельцев.

Правительство приходило на помощь бедневшим и более или менее обезземеленным князьям и награждало их за службу поместьями. Виднейшие представители княжеских родов наделялись поместьями в Московском уезде и соседних, другие – в отдаленной провинции, по месту службы. Измельчавшие остатки наследственных владений отходили для многих князей на второй план перед поместным наделом, и они приобретали оседлость в новых местах, там, где служили и владели пожалованными им участками дворцовых земель. Князья сливались с местным дворянством. Принадлежность к местному дворянскому обществу заставляла таких князей называть себя в официальных актах рязанцами или нижегородцами, хотя они вели свое происхождение из других мест, Ростова или Ярославля. В качестве провинциальных служилых людей они заносились в «десятни», списки уездных дворян и детей боярских. Но в этих новых местах потомки владетельных князей никак не могли приобрести того значения и власти, какие принадлежали их отцам и дедам в вотчинных владениях. Поместье было неполной собственностью, владение им строго обусловливалось исправностью службы. Князья, независимые вотчинники, превращались в рядовых помещиков, всецело зависевших от власти государя.

Выслуженные земли для большинства князей получали перевес над родовыми владениями. Князья Приимковы-Ростовские к началу XVII столетия сохранили очень немного наследственных вотчин. В челобитье 1620 года они просят разделить выкупаемую им от чужеродцев вотчину только на четыре жеребья, чтобы она «не измельчала и не запустела по малым жеребьям», как другие их вотчины. Один из князей Приимковых отказался от выкупа, сославшись на свою бедность, и при этом указал, что если его родичи богаче, то только потому, что они «служили во многих городах по воеводствам и приказам»[53].

Время Иоанна III было временем, когда «переставливались старые обычаи», создавалось единовластное Московское царство на почве многовластия и разъединения удельной эпохи. Перемены старых обычаев касались, главным образом, служебных князей, были направлены против сохраненных ими противогосударственных прав. Долгое время при Иоанне Васильевиче военные силы многих уделов считались самостоятельными военными единицами и не вводились в общий строй московских полков, большого, передового и других. Владельцы этих уделов, князья Воротынские, Одоевские, Белевские (Бельские), Мезецкие, Стародубский, Шемячич, составляли со своими дворами особые полки, и московский Разрядный приказ предоставлял им в походе становиться подле того или другого московского полка, справа или слева, «где похотят». Только в последние годы княжения Иоанна III, замечает проф. Ключевский, эти князья не присоединяются к московским войскам со своими самостоятельными военными отрядами, но сами становятся во главе того или другого московского полка. Сначала их назначают воеводами московских полков только тогда, когда другими полками командуют равные им по происхождению служилые князья. В княжение Василия III исчезает и этот остаток прежней удельной особенности этих князей. Князь Швих-Одоевский и князь Воротынский водят московские полки по росписи не только с князем Щенятевым, гораздо раньше их поступившим на службу к московским великим князьям, но и с московскими боярами Кошкиными, Сабуровыми и Колычевыми.

К числу мер, ослаблявших самостоятельность князей, должен быть отнесен и указ Иоанна III, которым существенно ограничено было их право собственности на землю. Первоначально московские великие князья стремились только к тому, чтобы уделы служилых князей не отрывались от государственной территории, и ограничивали землевладельческие права этих князей лишь в области права публичного. Теперь государство налагает руку на их право распоряжения. Особенное внимание московского правительства привлекли земельные владения многочисленных княжеских родов ярославских, суздальских и стародубских, потомков князя Всеволода III Большое Гнездо, которым в общей сложности принадлежали обширные пространства земли на северо-востоке. Правительство поспешило подчинить своему контролю обращение этих земель. При Иоанне III названным княжеским родам запрещено было продавать свои вотчины кому бы то ни было без ведома великого князя, а также отдавать их «по душе» в монастыри. Правительство не воспретило вообще продажу этих княжеских вотчин, но предоставило себе возможность наблюдать, чтобы, при переходе их от одних собственников к другим посредством купли-продажи, не нарушались государственные интересы, чтобы, например, эти вотчины не соединялись в большом количестве в руках одного какого-либо владетельного князя, которому правительство не доверяло[54].

При Иоанне IV важными указами 1562 и 1572 гг. право собственности служебных князей было еще более стеснено. Ограничения, касавшиеся прежде лишь большей части северо-восточных князей, теперь были усилены и распространены на всех князей, или «княжат». Князьям воспрещено было отчуждать каким бы то ни было способом свои земли, продавать, менять, дарить, давать в приданое. Владения княжеские могли переходить по наследству только к сыновьям собственников; в случае если князь не оставит после себя сына, его вотчина берется в казну «на государя». Право посмертного распоряжения вотчинами было поставлено под действительный контроль правительства. Княжеская вотчина могла перейти по наследству к одному из близких родственников, согласно завещанию собственника, лишь в том случае, если на это последует соизволение государя. Правительство, разрешая такие переходы земель, наблюдает за тем, чтобы они не нарушали государственных интересов, «посмотря по вотчине, по духовной и по службе». Эти указы преследовали, по-видимому, двойственную цель. С одной стороны, правительство имело в виду тесное подчинение княжеского землевладения власти государя и отчуждение в казну наследственных земель от некоторых, «высокоумничавших» княжеских родов. С другой стороны, приравнивая княжеские вотчины к вотчинам других частных владельцев и возложив на них, наравне с другими вотчинами, обязанность военной службы, правительство стремилось к тому, чтобы переход княжеских земель из рук в руки не нарушал их военно-служебного значения. Поэтому указ 1562 года существенно ограничил переход княжеских вотчин к женщинам, которые не могли нести военной службы. Княжеское владение так же, как всякая вотчина, не могло перейти ни к дочери, ни к сестре собственника. Вдова могла наследовать по завещанию только часть земель мужа и не имела права никому передавать перешедшего к ней имения; после ее смерти это имение отбиралось в казну. Для утверждения ее в правах наследства на всю вотчину требовалось особое разрешение государя[55].

Значение многих княжеских родов падало вследствие дробления или утраты их родовых владений; служба при дворе или на воеводствах ослабляла их связи с вотчинами, их местную власть и влияние. Иоанн III усиливает свою власть над личностью и владениями князей, лишает их права отъезда, ослабляет их личный авторитет в качестве советников государя, ограничивает