Отчаянная - Пенелопа Томас

А сумочка? Может быть она и защищает от духов, когда они появляются. Вот только появятся ли они в имении Ллевелинов? Мало вероятно, чтобы им там оказали хороший прием, потому что в имении, насколько известно, и живым людям живется не сладко.

Взгляд снова упал на шелковую сумочку. Накануне я дала Чайтре слово не брать ее из гардероба. Это мое обещание решило дело. К тому же, желание везти куда-то сумочку уже пропало само по себе. Посмеявшись над своей глупостью, я закрыла дверцу гардероба…

В Дорсет мы приехали в полдень. На станции нас ожидал экипаж миссис Ллевелин. Значит, она сумела отстоять перед братом свое мнение и право на прием гостей, подумали мы. От станции до имения оказалось не близко. Мы долго колесили по голой, покрытой лишь вереском торфяной земле, по холмам и долинам. Наконец, остановились перед высокими железными воротами в каменной стене, которая тянулась в обе стороны так далеко, как только мог охватить взгляд.

Пока привратник степенно открывал могучие створки, я выглянула из коляски. На глаза попалась медная пластина, привинченная близ ворот к одному из каменных столбов. На ней были выгравированы два слова:

«Эбби Хаус».

Монастырь-дом. Какое-то странное название, подумала я. Что за ним? Мои размышления прервал тягучий скрип металлических навесов. Ворота, наконец, открылись, и мы двинулись дальше. Теперь нас вела извилистая дорога, посыпанная чистым гравием. Вдоль нее с равными интервалами, точно часовые в почетном карауле, стояли высокие роскошные вязы. Гравийная дорога протянулась на целую милю. Закончилась она у могучего каменного здания, где и остановился наш экипаж.

Мы вышли, разминая затекшие ноги и с любопытством осматриваясь вокруг. Увидев дом, я поняла смысл тех двух слов на медной пластине. Каменное сооружение выглядело подобно средневековому монастырю. Создавалось впечатление, что давным-давно оно действительно было монастырем. Потом монахи его покинули, пришли новые хозяева, но переделывать ничего не стали. Так монастырь и остался стоять в этих безлюдных, угрюмых местах.

Это было двухэтажное здание с окнами в готическом стиле, которые с трудом прорезали толстые каменные стены. Единственные, неброские украшения на окнах представляли собой ромбовидные стекла. Над несколькими комнатами второго этажа выступали закругленные каменные балконы. В центре дома-монастыря возвышалась башня с остроконечными зубцами, которая превосходила здание по высоте примерно в три раза. Башня делила весь комплекс сооружения на два крыла: восточное и западное. В нижней части башни располагалась широкая двойная дверь, завершавшаяся массивной аркой.

В общем, дом Ллевелинов впечатлял. Но не меньшее впечатление на всех нас произвело имение. Оно хорошо просматривалось от здания, и, оглядевшись, я смогла по достоинству оценить его размеры и величие. Во все стороны от дома простирался парк. Куда ни посмотришь, тянулись желтовато-зеленые газоны, аккуратная череда которых нарушалась только хорошо ухоженными клумбами с розами да отдельными, не менее ухоженными, деревьями. В основном, здесь росли буки.

— О, Боже, у меня нет слов, чтобы выразить восхищение! — воскликнула миссис Мэдкрофт и умолкла. Чувство благоговения оказалось сильнее ее врожденного многословия. Это говорило о многом.

Чайтра задумчиво покачивала головой, она увидела и оценила имение по-своему. «Чтобы отполировать пол в таком громадном доме, — задумчиво произнесла служанка, — потребуются две недели».

— Мы сможем прожить здесь целый месяц, ни разу не встретив хозяина, — не без удовольствия отметил мистер Квомби. Такая перспектива создавала ему замечательное настроение.

Нам пришлось недолго созерцать окрестности и здание. Одна из двойных дверей в башне распахнулась, и вышла женщина, одетая в простую черную тунику. Она так туго стянула в узел волосы на голове, что уголки ее глаз немного приподнялись кверху. Женщина сердито посмотрела на нас.

Вначале я предположила, что это экономка. Но потом передумала. Она выглядела слишком молодой для выполнения ответственных обязанностей, связанных с ведением такого большого хозяйства. В ее красивом смуглом лице какие-то черты напоминали лицо мистера Ллевелина. Может быть, она его отдаленная родственница? Тогда к чему эта строгость одежды и прически? Но кем бы она ни приходилась хозяину дома, меня в первую очередь, интересовало ее отношение к спиритизму. Увы, в выражении ее лица, в одежде, манере держаться сквозила приземленность. Значит, она не из тех, кто восхищается талантом медиума и оказывает ему покровительство.

Но кто же она? Я взглянула на миссис Мэдкрофт, может быть, она узнала пригласившую нас хозяйку дома? Миссис Мэдкрофт смотрела на женщину безучастно. Ясно, они не знали друг друга.

Тем временем мистер Квомби, оставив багаж под присмотром кучера, взял миссис Мэдкрофт под руку и повел ее к двери.

— Дорогая леди, — обратился он к смуглолицей женщине, слегка поклонившись. — Миссис Ллевелин ожидает нас. Будьте любезны, известите о нашем приезде.

— И кто же приехал? — не скрывая холодного тона, спросила смуглолицая. — Как мне сказать?

Мистер Квомби вскинул голову и объявил таким тоном, словно представлял членов королевской семьи:

— Миссис Мэдкрофт и ее сопровождающие!

— Это та самая смехотворная спиритистка? — спросила женщина, не скрывая иронии в голосе. При этом ее брови поднялись кверху.

— А кто вы? — с трудом сдерживая гнев, спросила миссис Мэдкрофт, расценившая услышанное как намеренное оскорбление.

— Миссис Урсула Ллевелин, — чеканя каждое слово, ответила смуглолицая. — Я полагаю, мой брат поставил вас в известность о том, что вы здесь нежелательны.

Удар оказался сильным, а, главное, совершенно неожиданным с этой стороны. Кого-нибудь другого он, вероятно, свалил бы наповал. Но миссис Мэдкрофт за годы спиритической практики повидала в богатых домах, надо полагать, не только репортеров и аппетитные бутерброды, но и нечто другое. Жизнь медиума закалила ее, так что она не из тех женщин, кого можно сходу вывести из игры. К тому же, она помнила, что ее лондонский дом закрыт и находится под надзором полиции. Это придало ей энергии и стойкости. По крайней мере, внешне миссис Мэдкрофт никак не выказала своего внутреннего смятения. Она продолжала разговор спокойно и с достоинством.

— Да, может быть. Но, честно говоря, я не смогла проигнорировать просьбу вашей сестры.

— Скорее всего, вы захотели сами воспользоваться ее гостеприимством. Приехав, вы сделали хуже для себя. Можете разворачиваться и уезжать обратно!

В недоумении мы посмотрели друг на друга. Подумать только, проделали этот утомительный, долгий путь лишь для того, чтобы получить от ворот поворот и к ночи вернуться на железнодорожную станцию. Едва ли до утра окажется поезд, идущий в Лондон. Что делать? Не отталкивать же миссис Ллевелин и не врываться же в дом нахально?