Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский

Франклин и в целом не очень высоко оценивал качество обучения в столь престижном университете, понимал, что ряд дисциплин носит чуть ли не случайный характер, что очень многое зависит от произвола преподавателей. По большинству предметов он получал лишь удовлетворительные оценки (по американской традиции высшей оценкой является буква А, затем следует В; С считается удовлетворительной, но низкой отметкой; D и E(F) означает «неудовлетворительно», и получившие эти оценки должны были экзамен пересдать). Франклину никогда не приходилось сдавать экзамены повторно, но и высших оценок в его итоговых документах почти не было.

Зато со свойственной ему энергией юноша, который массу времени уделял чтению юридической, политической, исторической, художественной литературы, не входившей в обязательную программу (видимо, неумеренное чтение привело уже на первом студенческом году к близорукости, и с тех пор Рузвельт не расставался с пенсне, которое считал более элегантным, чем очки), включился в самые различные сферы студенческой жизни Гарварда. Вначале лишь для солидности он стал курить, но постепенно выработалась неизбежная никотиновая зависимость и сигареты (обычно 20—25 штук в день) вошли в быт Франклина на всю жизнь.

Плохое зрение не помешало занятиям спортом, причем Франклин, учитывая неудачный в этом смысле опыт Гротона, избрал командные виды — футбол, баскетбол, бейсбол. Он стал капитаном футбольной команды первокурсников, о чем с гордостью поведал родителям. Дальнейшие письма были полны сообщениями о спортивных успехах его команды{56}.

Не менее важной для студенческого престижа была принадлежность к тому или иному клубу. Здесь доминировала жесткая иерархия. Разумеется, сам университет считался элитным, но в нем существовала своего рода «элита внутри элиты». Для начинающих студентов наиболее престижным считался клуб под названием «Альфа Дельта Фи», который формировался на основе своеобразного выборного принципа. Вначале группы студентов избирали десяток из тех, кого они считали наиболее достойными, затем эти «первенцы» выбирали следующих десять человек, и так продолжалось, пока общее число членов не достигнет сотни.

Фамилии попавших в почетный список не только публиковались в студенческой газете, но попадали также и в городскую прессу, становясь таким образом известными «обществу».

Но дело тут заключалось не только в престиже среди студентов. Изучавший традиции Гарварда биограф Рузвельта Т. Морган пишет: «Пребывание в нужном клубе означало, что вас пригласят на нужные танцы и вы будете общаться с нужными дамами, что у вас будут нужные друзья, а после окончания вы получите хорошие возможности устройства на работу и будете приняты в лучшие клубы Бостона или Нью-Йорка»{57}. Так что студенческие клубы открывали совсем неплохие карьерные перспективы.

Естественно, Франклин мечтал попасть в элитный клуб. Но дело застопорилось из-за формальности, которая, казалось бы, должна была как раз содействовать его успеху. Его родственник по горизонтальной линии Теодор Рузвельт (специалисты по генеалогии считают его пятиюродным братом) стал вначале вице-президентом, а затем и президентом США (об этом речь пойдет чуть ниже), и члены клуба решили, что принятие в их ряды президентской родни может быть расценено как заискивание.

Вскоре, однако, скромное, тактичное поведение Франклина изменило отношение к нему. В январе 1902 года он, наконец, сделался членом «Альфа Дельта Фи» в составе шестой десятки. Последовали бурные поздравления, сопровождавшиеся такими «похлопываниями» по спине и голове, что избранник, не в силах выдержать удары, падал на землю, но тем не менее чувствовал себя вполне счастливым.

Принеся клятву верности клубу, Рузвельт включился в его далеко не всегда безобидные озорные дела. Клуб особенно ценил то, что в Америке называют «практическими шутками», то есть шутки не только словом, но и действием. Вот лишь три «шуточки», в которых участвовал новый член «Альфа Дельта Фи». По заданию одноклубников Рузвельт отправился в городской театр Бостона и после окончания спектакля стал кричать, что спектакль был отвратительным и он требует вернуть ему деньги (это продолжалось до тех пор, пока стражи порядка не вывели его на свежий воздух). В другой раз он вышел на улицу в обличье продавца сигар, с большим ящиком курева разного рода на шее, но сопровождал свой «торговый бизнес» лекцией о вреде курения. Наконец, на трамвайной остановке (в Бостоне тогда только-только появился трамвай) он поставил ногу на нижнюю ступень входной двери, неторопливо и аккуратно зашнуровал свой предварительно расшнурованный ботинок, а затем вежливо поклонился водителю со словами: «Спасибо, теперь вы можете следовать дальше»{58}.

Однажды Франк поспорил с кем-то из друзей, что сможет забросить мяч для гольфа на 400 ярдов (примерно 360 метров). И наивный оппонент, и окружавшие просто высмеяли хвастуна, не догадываясь, что он задумал хитрость, ведь в условиях спора ничего не было сказано о том, где и при каких обстоятельствах этот гигантский бросок должен быть совершен. Дело было зимой. Компания во главе с Франком отправилась к замерзшему озеру, и мяч не только легко преодолел по гладкому льду названное расстояние, но и превысил его почти на 100 ярдов{59}.

Из писем Франклина, воспоминаний о нем может создаться впечатление, что все эти «практические шутки» находились в центре его внимания. Однако это было отнюдь не так — он просто выставлял их напоказ, чтобы показать родным, каким он стал самостоятельным и почти неуправляемым сорвиголовой. Такое реноме он старался поддерживать и после окончания университета. Даже став заместителем министра, Франклин Рузвельт заявлял, что самым большим разочарованием в его жизни было то, что его так и не приняли в самый элитарный и престижный клуб Гарварда, именуемый Фарфоровым{60}. Подобных мифов, придуманных о самом себе, у него было немало.

На самом же деле всё было далеко не так. В центре внимания Франклина находились академические занятия, к которым вскоре присоединилась репортерская и редакторская работа в университетской газете, которую он считал не менее важным делом. Он не обладал журналистской хваткой, тем более ярким публицистическим талантом. Но жажда писать, публиковаться, видеть свою подпись под газетной статьей, репортажем и особенно интервью с известным человеком была неутолимой.

Это была составная часть стремления занять видное место в обществе, стать известным как можно более широкому кругу людей. Именно поэтому с первых дней своего пребывания в Гарварде Франклин буквально обивал пороги студенческой газеты «Гарвард Кримсон» («Темно-красный Гарвард»), созданной в 1873 году, выходящей по настоящее время и пользующейся популярностью за пределами студенческого городка. Темно-красный цвет считался «фирменным» университетским — его использовали во всевозможных флагах и стягах, лозунгах и обращениях во время праздников, торжеств, спортивных состязаний, приема гостей и т. п.