Частная жизнь адмирала Нельсона - Кристофер Хибберт

Пометка Саклинга на обороте письма говорит о готовности дяди оказать помощь племяннику. Но, судя по всему, мисс Эндрюс вовсе не жаждала сделаться миссис Нельсон. К тому времени, когда до него дошло положительное решение дяди, претендент на руку юной дамы отказался от намерения стать лингвистом и вернулся в Лондон, где нашел всех друзей и знакомых поглощенными бурными событиями политической жизни и предстоящими выборами.

Нельсон и сам задумывался о парламентской карьере, хотя и не имел сколько-нибудь твердых политических убеждений и не прославился ни административными, ни ораторскими талантами. Он по-настоящему восхищался благородным, патриотически настроенным и замкнутым Уильямом Питтом, исключительно одаренным политиком, «величайшим деятелем в истории страны и честнейшим человеком», бывшим всего на несколько месяцев старше его самого. Высокого мнения Нельсон был и о Генри Аддингтоне, прямодушном лидере тори, в 1801 году сменившем Питта на посту премьер-министра. С другой стороны, он рассчитывал извлечь пользу из связей, сколь угодно опосредованных, с ведущими вигскими семьями из Восточной Англии. Правда, ставил он Чарлза Джеймса Фокса и других вигов-франкофилов, друзей принца Уэльского, невысоко — это, говорил, он, «беспокойная орава, способная разрушить нашу страну». Говорят, узнав, будто отец одного из его мичманов придерживается крайне вигских взглядов, он немедленно вызвал юношу к себе в каюту и со всей решительностью заявил следующее: «Есть три вещи, о которых вам, молодой человек, следует помнить постоянно. Первое — надо безоговорочно подчиняться приказам, даже не пытаясь выражать собственное к ним отношение. Второе — необходимо воспринимать всякого, кто дурно отзывается о нашем короле, как своего личного врага. И третье — вы должны ненавидеть любого француза, как исчадие ада»[11].

На политические воззрения Нельсона большое влияние оказывал адмирал Худ, противник Фокса, которому вскоре предстояло возглавить вестминстерскую гонку[12]. В его доме на Уимпол-стрит Нельсон был частым гостем, как и в номерах гостиницы «Линкольн», где весьма комфортабельно расположился Александр Дэвисон. К тому времени он уже нажил себе немалое состояние, впоследствии, в качестве не слишком щепетильного правительственного подрядчика, многократно увеличив его. Тем не менее, в отличие от некоторых других молодых офицеров, не имевших столь влиятельных друзей, Нельсон в парламент не попал и к концу января 1784 года оставил всякие надежды на политическую карьеру. «Что касается твоего участия в борьбе под знаменами Уолполов, — писал он брату Уильяму, ныне настоятелю церкви в Брэндоне, графство Норфолк, — то с таким же успехом ты мог выступить под знаменами нашей бабушки. Это же просто ничтожество, каких свет не видел… Можешь быть уверен, мистер Питт сметет любую оппозицию: честный человек всегда возьмет верх над негодяем. Но я с политикой покончил! Кто хочет — Бог в помощь, а меня увольте».

Много лет спустя Нельсон получил предложение войти в парламент от Ипсвича. Забыв о прежних зароках, он изъявил полную готовность, стремясь поддержать вигов и герцога Портленда — тогдашнего министра внутренних дел в правительстве Питта. В конце концов ничего из этой затеи не вышло.

«Покончив с политикой», Нельсон засобирался было в Бёрнем-Торп, где теперь коротала в одиночестве дни Кейт; другая его сестра, Анна, в прошлом году скончалась. Но внезапно передумал и отправился в Бат, к отцу, проходившему там ежегодный курс лечения на водах. Там-то и выяснилось — решение о его ближайшем будущем уже принято, и принято не им: Нельсона назначили командиром двадцативосьмипушечного фрегата «Борей».

Первое задание на новом судне вряд ли пришлось ему по душе. Нельсону предстояло стать кем-то вроде сопровождающего леди Хьюз, жены контр-адмирала сэра Ричарда Хьюза, направлявшейся через Атлантику к мужу, командиру гарнизона на Подветренных островах, офицеру, сумевшему настолько разбогатеть на своей профессии, что приемному сыну он оставил в наследство целое состояние — 40 тысяч фунтов в год. Леди Хьюз оказалась довольно занудливой болтуньей, и Нельсон был вынужден «вести с ней бесконечные беседы». Она приходилась внучатой племянницей сэру Хансу Слоуну, эскулапу и владельцу поместья в Челси. Вместе с ней путешествовала дочь, девица, красотой не отличающаяся и, судя по всему, еще большая зануда, чем мать. В путь она отправилась с почти нескрываемым намерением найти мужа либо прямо на борту «Борея», либо в Вест-Индии. Помимо этих двух дам, с Нельсоном шли около тридцати мичманов, в основном назначенных на суда в Вест-Индию. Среди них находился Джордж Эндрюс, брат дочери священника из Сен-Омера, на которой Нельсон так хотел жениться. В общем, на судне «имелось полно юных мичманов», а также «всякого хлама».

Путешествие началось неудачно, и уже это можно было счесть дурным предзнаменованием. «Мы отплыли в полдень 12 апреля (1784 года), — так начинается запись, свидетельствующая далее о крайне взвинченном состоянии Нельсона. — Дурак лоцман — как подумаю о нем, так ругаться хочется — посадил нас на мель, да такую высокую, что можно было буквально бродить вокруг судна, пока не наступил очередной прилив. Всю ночь и часть следующего дня мы проболтались на месте под жестоким ветром и снегом… В среду у меня случился конфликт с голландцем — капитаном торгового суда Ост-Индской компании… Он на меня пожаловался, но, к счастью, адмиралтейство встало на мою сторону, что не часто бывает, когда возникает вероятность скандала».

Ссора с голландцем стала лишь первой в череде горших испытаний. Никуда было не деться от леди Хьюз, муж которой некогда командовал «Бореем». Точно так преследовала всех и мисс Хьюз, ни у кого из офицеров симпатий не вызывавшая, не говоря уж о самом Нельсоне. С другой стороны, корабельного казначея сопровождала очаровательная жена, и за ней напропалую ухаживали все лейтенанты, а также врач. Далее — необходимость участия в традиционных празднествах, связанных с пересечением экватора, когда все члены экипажа и пассажиры призываются ко двору царя Нептуна и проходят ритуальную процедуру омовения. Наконец, Нельсону следовало прочитать целую лекцию офицерам и матросам об опасностях для здоровья тропического климата и необходимых мерах предосторожности. А хуже всего — по прибытии на Подветренные острова ему предстояло служить под началом сэра Ричарда Хьюза.

Сын первого баронета, извлекший немалые выгоды из пребывания на посту инспектора флота в Портсмуте, сэр Ричард, человек легкого характера, являлся в общем-то славным малым, более похожим на добродушного сельского доктора, нежели на морского офицера высокого ранга. У него не хватало одного глаза, но потерял он его не на войне, а в результате несчастного случая, при попытке раздавить таракана столовым ножом. Нельсон сразу решил — такого человека нельзя ни уважать, ни любить. «И адмирал, и его окружение — никчемная публика, — писал он. — Мне он не нравится, слишком раскланивается во все стороны». Хыоз — «превосходный скрипач», но чрезмерно много времени уделяет настройке скрипки, а вот команда его «явно не настроена». «Живет он, — продолжает Нельсон, — в пансионате на Барбадосе, что негоже адмиралу британского флота. Его поведение не соответствует высокому званию английского адмирала». Естественно, никаких сомнений относительно того, что дозволено, а что не дозволено английскому капитану, у Нельсона не было; так что, получив вместе с сэром Ричардом и леди Хьюз приглашение пожаловать на прием в резиденцию губернатора Подветренных островов сэра Томаса Ширли, он счел возможным взять с собой нескольких мичманов. «Ваше превосходительство извинит меня за то, что я привел с собой мичманов, — заявил он. — Я взял за правило при каждом удобном случае вводить их в хорошее общество, ибо на море им, кроме как со мной, встречаться практически не с кем»,