К последней полуночи (повесть о настоящем Деде Морозе) - Window Dark

Дорогу перебежала чёрная масса. Для кошки мелковата, для собачонки тем более. Пятно остановилось и обернулось щенком. Вернее, волчонком.

— Хи-хи-хи, — засмеялся волк-недорослик, гадко скаля острые зубишки. — Уже начал терять подарки. А кто начал терять подарки, тот потеряет и Снегурочку.

Он убежал. А я призадумался. Вы бы поверили говорящим волчатам? Но сейчас для меня шло время, когда следует прислушиваться к предупреждениям, от кого бы они ни исходили.

14

Снег холодный серебрится,Лунный свет над ним струится,Звезды водят хоровод…

— Может, ещё раз к Лиде? — предложила Снегурочка.

Её грызла незавершённость первоначальной миссии. Все подружки охвачены подарками, а Лида не у дел. Скажу честно, мне хотелось поскорее разобраться с волшебными вещичками, опустошив подходящий мешок, и слинять.

Но тут меня аж продрало!

А если не успею?! А если потеряю Снегурочку?! Она-то ничего не знает про Зимних Снайперов. И не должна знать! И уж, тем более, пострадать. Ни в коем случае не должна!

Я посмотрел на Снегурочку, потом на сапоги и вздохнул.

— На автобусе что ли? — спросила Снегурочка.

Я кивнул.

— А деньги?

Вот тут ответить было нечего.

— Давай, попробуем, — предложил я после паузы, за которую можно было сгрызть дюжину «Твиксов». — Тут всего-то две остановки.

Снегурочка тоже утомилась, поэтому спорить не стала.

Автобус подъехал быстро, оказавшись жёлтым «Икарусом» на последнем издыхании. Ох, и тарахтелку же, нам прислали. Народа в салон набилось предостаточно. Но ради Деда Мороза потеснились. Греясь во всеобщей давке, я начал надеяться, что уж две остановки нам никто не помешает проехать. В такой толкотне кондуктору пропихнуться к нам будет весьма непросто. Кондуктор, однако, попалась весьма догадливая. На первой остановке она просто вышла через переднюю дверь и вошла в нашу. Теперь никого не волновало, что нам выходить на следующей. Отвертеться от оплаты сейчас казалось таким же реальным, как построить коммунизм.

— Оплатим проезд! — этот голосище вполне мог докричаться до водилы, чтобы он не открывал двери, пока все, кому положено, не расстанутся с пятёриками.

Народ неохотно полез по карманам. Я отводил взгляд, но громыхающая монетками сума прямо-таки впивалась в бок.

— А вам что, особое приглашение?

Я покосился на кондукторшу. Её лицо недвусмысленно намекало: да, да, красношубый, не думай, что у меня ты прокатишься бесплатно.

«Ну нет у меня денег», — мелькнуло в голове. Мелькнуло и погасло, потому что настоящие Деды Морозы о деньгах не говорят. Мне горячо захотелось доказать, что мы — не халявщики, но я не видел способа насобирать пять рублей.

— С Новым Годом, — ляпнул я и улыбнулся. И не отводил взгляд.

Кондукторша замешкалась. Наступал переломный момент, когда в нашу пользу могла сыграть любая мелочь. И тут Снегурочка протянула ревнительнице дорожных сборов грейпфрут-великан.

Улыбка преобразила усталое лицо кондукторши. Стало понятно, что и у неё за суровыми буднями живёт ожидание праздника. Надо только дотерпеть до него, дождаться. И уж тогда…

Будем весело плясать,Будем песни распевать,Чтобы ёлка захотелаВ гости к нам прийти опять!..

Наш грейпфрут облегчил бремя ожидания. А тут с шипением распахнулись и двери.

Пробкой я вылетел из автобуса. Приземлился на носок, развернулся, нашёл точку опоры и протянул руку спускающейся Снегурочке.

Люблю протягивать руку знакомым девушкам. Момент, когда в ладони оказываются хрупкие пальчики, ищущие опору, невыразимо прекрасен. Мне он кажется прикосновением к небесам. Пальцы Снегурочки, словно птички. Я бережно сжал их, дождался, пока моя спутница окажется на утоптанной платформе, приветственно стиснул руку, отпустил. И моментально заскочил обратно в автобус.

С этого момента нам, девочка, не по пути!

Двери захлопнулись. Автобус набирал скорость. Ты не будешь меня ждать. Я знаю.

Я знаю, сейчас ты, неприятно удивлённая, идёшь домой. Ты всегда против спонтанных поступков. Необъяснимых поступков. Ты любишь определённость. Ты любишь поступки взрослого стиля жизни. Это меня притягивают странные вещички, уводящие в странные места. Где случаются весьма неприглядные ситуации. Может, ты и права: не следует туда соваться. Но тогда жизнь моя, запылится, наполнится скукой, станет ненужной.

А нужна ли она без тебя?!!!

Ты идёшь домой, и снег мягко поскрипывает под твоими подошвами. Когда ты одевалась, уходя, я всегда мечтал нагнуться и застегнуть твои сапожки. Но так и не решился. Тебе показалось бы это верхом идиотизма, и мой рейтинг опустился бы ещё на один пункт. Зато мне позволялось надеть на тебя пальто. Плотная материя охватывала изящную фигурку, и под тканью пальцы нащупывали мягкие плечи. Про такие ускользающие секунды поётся: «Нелепо, смешно, безрассудно, безумно, волшебно…» Жаль, что они уже больше не повторятся.

По пути ты зайдёшь к Лиде, и мешок Деда Мороза превратится в обычную продуктовую сумку. Там останутся лишь бутерброды, да дольки торта. И яблоко. То самое, краснобокое. Первое. Я знаю, как ты любишь яблоки. Я рад, что мы не успели подарить этот красный хрустящий шарик. Съешь его завтра. За меня. В память обо мне.

Ты идёшь в свою маленькую квартиру. Думы и заботы предстоящего года выстраиваются ступеньками лестницы, возносящей тебя к намеченным целям. Я остаюсь позади. Потому что со мной стало сложно общаться. Потому что надо быть проще. Я хотел! Честно-честно! Но у меня почему-то никак не получалось. Детский лепет никому не нужных оправданий.

У нас было две волшебные встречи.

Однажды мы стояли на горе, подставив лица ласковому солнцу. Мир расстелился внизу яркой дорожкой. Спичечными коробками скользили автобусы. Муравьями ползли люди. А мы смотрели сверху, словно боги. Что я говорил тебе тогда? Не помню. Что услышала ты? Не знаю. Но мне казалось, мне верилось, мне жаждалось, чтобы этот день и для тебя получился выпадающим из серой обоймы буден.

В другой раз мы ходили в зоопарк. Грустные звери в грустных клетках. Грустные минуты уходящей осени. Белый медведь, закрыв глаза, вышагивал вдоль грязного бассейна. Четыре шага вперёд, четыре назад. Он даже не разворачивался. Ему некогда было разворачиваться. За закрытыми глазами полыхало северное сияние полярной ночи. От горизонта к горизонту раскинулось белое безмолвие. И надо его пройти, вслушиваясь, как хрустит наст, вглядываясь в ледяные торосы, похожие на притаившихся охотников. Таково предназначение, которое надлежит исполнить. Но с исполнением трудновато, если угодишь в клетку, где всего-то и есть что четыре шага. Но можно закрыть глаза. И идти, идти, идти. Наверное, после миллиона шагов полярная ночь становится почти настоящей.