Рожденные в СССР. Прорыв - Ал Коруд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мясников кивнул без колебаний:
— Идите вперед вон туда. Там стоит скамейка…
— Для курящих. Я знаю.
Старлей сузил глаза:
— Подготовился, значит.
— Извини, ничего личного. Потом сам поймешь.
Семен включает по пути телефон, дожидается загрузки, запускает нужный клип и отходит в сторону. Мясников с любопытством взирает на странный прибор:
— Что это?
— Смотри сам. Личный коммуникатор. Он же сотовый телефон. Ну что такое сотовая связь, я думаю, ты знаешь. На нем также можно включать музыку, видеоклипы. Ну это кинофильмы по-вашему. Этот клип посвящен штурму города Грозного. Чеченцы в девяностых подняли вооруженный мятеж, началась кровавая война. Ты там и погиб. Извини.
ГРУшник осторожно взял в руки смартфон, покрутил его, а затем залип, глядя на экран. Музыка была лишь фоном к поистине страшным кадрам. Такое невозможно было придумать! По окончании клипа Семен попросил телефон и включил свежее видео на песню 7Б «Не герой». Срывающийся голос фронтмена, кадры боев из Донбасса, плотный непривычный монтаж. Для человека из прошлого это был самый настоящий ментальный удар. Проняло! «Твою мать война!»
Мясников через пару минут произнес охрипшим голосов:
— Это где такой ужас происходит? Мертвые дети на самом деле сняты?
— И еще не все. И все русские. На русском Донбассе.
По кадыку старлея прошел ком. Ракитин расслабился. И в молодости полкан был настоящим мужиком.
— Что же это…
— Держи водички. Разговор будет долгим. Я даже не знаю, с чего начать, но мне нужна твоя помощь.
Мясников повернулся, и в неверном свете сумерек его лицо выглядело, как стянутая маска.
— Зачем тебе я?
— Ты один из немногих с кем я был знаком в будущем. Большая часть моих друзей еще не родилась. А родственники… Они же ничего обо мне не знают.
В глазах старлея мелькнуло понимание.
— Я вел себя в том страшном будущем достойно?
— Ты спас меня и многих пацанов. Жаль, что ценой собственной жизни. И я страшно хочу, чтобы это будущее никогда не наступило.
— Подожди. На нас напали, нас победили? Почему мятежи, почему мы воюем?
— Эх, старший лейтенант, если бы это было так просто. СССР больше нет, и разрушили мы его сами.
— Чего⁈ — Мясников застыл на минуту, затем отдал телефон Ракитину и с уверенностью в голосе заявил. — Идем ко мне, там и поговорим.
Мама Ивана Петровича сначала встретила сына причитаниями, мол раньше же хотел вернуться. Затем заметила Семен и замолчала.
— Мам, организуй, пожалуйста, нам ужин и не задавай вопросов. Этой мой товарищ, он останется сегодня у меня.
Мама смерила Ракитина подозрительным взглядом, но ничего не сказала, лишь махнула в сторону кухни.
— Сейчас подогрею, мойте руки, ребята
Планировка старого здания была странная, но удобная. Они прошли в ванную, вода здесь подогревалась газовой колонкой. Иван молча подал Семену полотенце и махнул рукой.
Котлеты с липкими макаронами провалились в утробы мужчин необычайно быстро. Мясников задавал наводящие вопросы и внимательно всматривался в лицо пришельца. Видимо, для себя он еще ничего до конца не решил. Но поморщился, когда Семен упомянул, как обнес фарцовщиков, чтобы получить финансовую подпитку.
— А ты зря так, Иван Петрович. Это же классическая инфильтрация. Да и задание у меня весьма важное — спасти страну.
— Можно просто Иван. А то неудобно как-то, — проворчал Мясников. — Сейчас чай поставлю, а ты коротко расскажи, что там в вашем будущем.
— Хорошо. Ты считаешь, мне удобно в далеком прошлом? Ох… как непросто. Тогда начну, пожалуй, со смерти Леонида Ильича.
До чая ни так и не досидели. Лицо будущего полковника сначала постоянно вытягивалось, мужчина еле сдерживал матерные слова, затем лицо и вовсе окаменело. Ведь молодой офицер давал присягу Советской державе, а умер по приказу алкаша президента. И не за новое капиталистическое государство, чуждое им всем, а за русских пацанов.
Минут черед двадцать Мясников не выдержал и двинулся к холодильнику, достав оттуда бутылку настоящей «Столичной». Ракитин помнил, что это была хорошая и дорогая водка.
— Извини, брат, но на сухую слушать тебя не могу. И черт побери, я тебе верю. Такое попросту не придумать. Но как?!!! — хозяин стукнул по столу кулаком, потом опомнился, глянул на дверь и разлил водку по большим чаркам. Жидкость моментально протекла по пищеводу и взорвалась уже в желудке огненным шаром. — А ты-то как на войну попал? Пацан пацаном.
— Да просто! Отслужил полтора года, потом нас подняли в конце декабря и послали в Моздок. Бои в Грозном уже шли, со всей страны собирали сборную солянку. Ни один офицер в нашем собранном из разных мест батальоне не был из нашей части. Многие отказывались ехать на войну. Уже вовсю циркулировали слухи о потерях в новогоднем штурме. Везли десятки убитых и сотни раненых, — Семен остановился. — Налей еще. Я же хотел все эти воспоминания навсегда в памяти запереть. Тяжело…
Мясников внимательно посмотрел на гостя из будущего и потянулся за бутылкой. Затем полез в холодильник. Что он мог сказать солдату, в отличие от него уже побывавшему в бою. Будь ты хоть трижды крутой офицер, но настоящая война — это совсем иной колер.
— Пей, братишка, закусывай. Рассказывай.
Семен поведал о захлестнувшем новую Россию терроризме, второй чеченской, долгой и кровопролитной КТО. О всех бедах и горестях, что выпали на долю русского народа. Закончил крымскими событиями и войной на Донбассе. По старой журналисткой привычке Ракитин быстро вызнавал нужные адреса «закрытых» форумов, имел массу знакомств и потому о подоплеке свершающихся событий знал намного больше обычного обывателя, сидевшего у телевизора и наблюдающего за историей в кривой перископ мутных личностей типа Киселева и Соловьева. Правда, как всегда, для властей оказалась персоной нежелательной.
Закончили, когда уже начало светать. На столе осталась пустая бутылка, горбушка черного хлеба и открытые консервы. И ни в одном глазу. Лишь горечь во рту и сумбур в мыслях.
— Семен, рота, подъем!
— А? — Ракитин разлепил глаза и не сразу понял, куда попал. Положили его спасть на раскладной тахте. Затем память прочистилась, и он хмуро уставился на Петровича. Тот задумчиво держал в руках смартфон, затем, заметив взгляд гостя, прояснил ситуацию:
— Я уж грешным делом подумал, что приснилось все. Вот здесь наверху показывает уровень заряда?
— Да, надо его выключить!
— От сети заряжается?
— 220, но сила тока… Мы используем специальный шнур с разъемом и переходник. А где его здесь взять?
— Проблема, — протянул Мясников. — Но всяко в лаборатории технари разберутся.
— В какой еще лаборатории?
— Ты же не думаешь, что тебя проверять не будут? На слово поверят?
Глава 9
Началось! 6 июня 1973 года
Ракитин резко отшатнулся:
— Ты что, меня сдать хочешь? Я же к тебе как к человеку.
Иван напрягся, потер мощный подбородок и проворчал:
— Тоже верно! Пошли чай пить и решать, что делать с тобой. Да не боись! Мама в поликлинике. Она мне холку вечером намылит. Я же так-то не пью. Держал бутылку на всякий случай.
— Спасибо! Случаем меня еще не называли!
Мясников уставился на Семена, а затем захохотал:
— Маладца, хвост держишь пистолетом! Марш в ванную!
К чаю прилагалась яичница и бутерброды с ветчиной и сыром. И когда его маман успела сбегать в магазин за свежей булкой и всем остальным? Но это же Москва, здесь колбаса никогда не переводилась. Тем более, в центральном районе столицы.
— У тебя есть, что еще из твоего времени?
Ракитин был готов к подобному разговору, и потому продумывал свою речь все заранее. Это вчера вечером все вышло несколько сумбурно, но зато душевно. Мясников поверил ему безоговорочно, «внутренним духом».
— Документы, деньги и самое главное — портативное ЭВМ.
— Что портативное? — оторвался от тарелки старлей.
— ЭВМ. У нас её называют давно компьютером, такой небольшой — ноутбуком. Ты же не думал, что научно-технический прогресс
