Белоснежный лайнер в другую жизнь - Анна Данилова

Маргарита покачала головой, поражаясь тупости этой девочки. Она ничего не знает, ничего не понимает, ничего не чувствует и, что самое удивительное, не замечает перемены в «сестре» своего любовника. Не видит, как изменилось ее лицо, тон ее голоса.

– Нет, это не горячая точка, я же говорила, что у него опасный бизнес… Ты права, я могла бы и не встречаться с тобой, а просто передать тебе по телефону слова Валеры… Но я его сестра, я знаю брата, он никогда еще не был так увлечен женщиной, и я чувствую, что у него по отношению к тебе серьезные намерения, вот я и решила встретиться с тобой, посмотреть на тебя…

– Серьезные намерения?.. – Катя в каком-то блаженном порыве прикрыла глаза и вздохнула.

«Мерзавка, поверила, сидит и представляет себе свою жизнь вместе с чужим мужиком… Ненавижу!»

– Расскажи немного о себе: кто ты, где учишься, из какой семьи…

Маргарита и сама не знала, зачем ей это нужно. Быть может, она хотела понять, действительно ли у Валерия были серьезные отношения с этой школьницей или же это просто разовая связь, так, для развлечения, удовольствия, разнообразия?

– Семья как семья, – брови Кати нахмурились. – Обыкновенная.

– Понимаешь, Катя, я же не так просто решила с тобой встретиться… Валера – мой единственный и любимый брат, близкий мне человек, и мне не безразлично, на ком он женится… Кроме того, быть может, ты и не заметила, но он человек ответственный…

– Я не понимаю, что вы имеете в виду…

– Он старше тебя, так ведь? Причем намного…

– Да.

– Вот и я о том же. Он – взрослый мужчина, ты – совсем еще девочка… Ладно, спрошу прямо в лоб: ты не беременна ли от него случайно? Ты неважно выглядишь, вот и побледнела… Почему ты так на меня смотришь? Я не могла не спросить тебя об этом, потому что у меня, кроме Валеры, никого нет, и, случись с ним что, я должна знать, не ждешь ли ты ребенка, чтобы…

– Что с ним? Что с Валерой? Он болен? Ранен? Вы же не случайно говорите мне все эти ужасные вещи?! – почти вскричала девочка. – Я не беременна… Больше того, Валера вообще ко мне еще не прикасался… Если вы его сестра, то должны знать его… Он человек выдержанный, ответственный, правильно вы сказали… Но тот факт, что мы не были с ним близки и я не жду от него ребенка, не говорит о том, что он не любит меня..

– Быть может, у вас просто не было возможности… Ведь для таких встреч нужны подходящие условия… – насмешливо проговорила взволнованная открытием Маргарита.

– Разве он живет на улице? Я много раз была у него дома, нам никто не мешал, но ничего не происходило… Да, я понимаю, вам все это не очень-то интересно, но даже на даче, где мы позволили себе немного выпить, особенно я, для храбрости, потому что думала, что вот сейчас что-то произойдет… Словом, и тогда ничего не было. Он только целовал меня…

Маргарита слушала и не верила своим ушам. Чтобы темпераментный, страстный, злой, неуемный, даже сладострастный, просто бешеный Валера, каким она его знала и любила, вот так носился с этой девчонкой и не трогал ее? Да о нем ли вообще она, эта невинная козочка, говорила? Быть может, произошла чудовищная ошибка, и она встречалась с каким-то другим Валерой? Спросить вот так прямо, в лоб, она не могла. Ведь тогда ей придется отвечать на естественный в этой ситуации вопрос девчонки: а откуда же у нее, у Маргариты, номер ее телефона? Не признаваться же в том, что она обнаружила его на стене в квартире Валеры… Тогда ей придется признаваться уже во всем… А это она успеет сделать всегда. Сейчас же ей надо прежде всего выяснить, как далеко зашли их отношения и действительно ли Валера собирался жениться на этой нимфетке?

Она сказала что-то про дачу. Но Маргарита не слышала прежде, чтобы у ее любовника была дача. Неужели он купил ее, да к тому же еще и на ее, Маргаритины, деньги? Эта страшная догадка причинила ей боль и заставила задать Кате совсем уж не вяжущийся с ее ролью сестры вопрос… Но Катя была в таком состоянии, что могла и не обратить внимание на то, что сестра ее возлюбленного или даже жениха интересуется такими странными вещами…

– Ты сказала, что вы были на даче… На чьей даче, я что-то не поняла… Разве у Валеры есть дача?

– Есть… Не шикарная, конечно, но жить в ней можно. С большой верандой, уютная… – Катя вздохнула. – Только я не понимаю, при чем здесь дача…

– А ты могла бы мне показать, где находится эта дача? – Маргарита знала, что совершает ошибку, задавая этот, еще более нелогичный вопрос, не имеющий к ней, как к сестре Валеры, абсолютно никакого отношения, но и остановиться уже не могла. Она подумала вдруг, что Валера мог хранить на даче все деньги и даже документы Маргариты. А иначе – где? Он же знал, что у Маргариты остались ключи от его квартиры, вот и решил подстраховаться, спрятать все ценное на даче, о существовании которой она и не подозревала…

– Дача? Разве вы не знаете, где она находится? – пожала плечами Катя.

– Нет. Он ничего не сказал мне о том, что купил дачу… Это все меняет…

– Что меняет? – девчонка вытаращила глаза, ничего не понимая. Да и что можно было понять из всего того бреда, который несла Маргарита, лишь бы только выяснить, где находится эта проклятая дача, в которой бросивший ее любовник мог спрятать ее паспорт и деньги. Она не могла допустить, чтобы деньги от продажи машины и гаража достались, как и ее золотое кольцо, сидящей перед ней юной особе.

– Хорошо, я тебе кое в чем признаюсь… Ты все-таки мне теперь не чужая, а потому я не стану обманывать тебя… Понимаешь, я замужем, у меня дети… Но я встречаюсь с мужчиной. Так вот, у него возникли проблемы с квартирой, в которой мы с ним встречались, вот я и подумала… Грех это, конечно, говорить именно с тобой об этом, но все равно, раз уж начала…

«Господи, какая же я бездарная актриса!» Она вдруг почувствовала отвращение к себе, к той ситуации, в которую сама себя загнала… Будь девчонка поумнее, поопытнее, давно бы уже догадалась, кто она такая и что ей от нее надо…

– Пока Валеры в Москве нет, может, я воспользуюсь его дачей? Всего пару раз! – Ее чуть не стошнило от того приторного тона, которым это было произнесено.

– Да мне-то что… – отвернулась от нее задумавшаяся о чем-то своем Катя. – Мне не трудно показать… Опалиха… Это по Рижскому направлению…

– Ты можешь поехать туда прямо сейчас и показать?

– Могу.

– Катя, посмотри на меня… Я понимаю, ты расстроена, что Валера тебе не позвонил и даже не написал, но такой уж он человек… Зато меня вот прислал. А ты мне понравилась, честное слово, и я понимаю, почему мой брат сходит по тебе с ума…

– Он сходит с ума? – В голосе Кати чувствовалось недоверие. – Думаю, что вы, Маргарита, преувеличиваете. Если бы он сходил с ума, то позвонил бы не вам, а мне, разве не так?

– Вот он вернется и все тебе объяснит…

– Вы так заинтриговали меня… интересно, чем же таким он занимается? Что же это за такой бизнес, который не позволяет ему позвонить мне?

Глаза ее вдруг наполнились слезами.

– Катя, держите себя в руках… Я уверена, что все у вас с Валерой будет замечательно…

– Значит, не хотите мне рассказывать о том, чем он занимается? Я же теперь постоянно буду об этом думать, переживать за него… Он в Чечне?

– С чего ты взяла?

– Просто так сказала… Если это не криминал, то только Чечня…

У Маргариты не было ни малейшего желания развивать эту мысль. Ей важно было поскорее добраться до Опалихи, найти дачу своего бывшего любовника, а там уж она постарается избавиться от Кати и обыскать каждый сантиметр этого любовного гнездышка… Но дача в Опалихе стоит огромных денег… Где он взял эти деньги? Тех денег, что она оставила ему, не хватит даже на оконную раму дачи в Опалихе… Быть может, Валера внезапно разбогател? Ведь он сам говорил ей, что должно что-то произойти, и у него появятся деньги… Какая-нибудь крупная сделка? Наследство? Катя… Кто ее родители? Быть может, внезапно обрушившееся на него богатство как-то связано именно с Катей, с ее родителями? Но спрашивать ее прямо сейчас о родителях она не посмела. Она еще успеет расспросить ее о семье, об отце… А сейчас они поедут в Опалиху.

– Я только папе позвоню, предупрежу его, что вернусь вечером, а то он волноваться будет…

– Конечно, позвони, и маме позвони… – Маргарита встала, зашуршала шелковым платьем, засуетилась, расплачиваясь с официанткой за кофе.

– У меня нет мамы… Она умерла. Недавно…

11. Москва. Ноябрь 2005 г. Желтухин

Сергей пришел к нему без звонка, неожиданно, чем, с одной стороны, обрадовал Бориса, с другой – заставил поволноваться… Несмотря на то что после смерти Ирины прошло время, и бывшие друзья стали понемногу приходить в себя, и Желтухин вынужден был признаться себе в том, что обвинял Сергея в смерти жены в сердцах, сгоряча, все равно между ними все еще сохранялась какая-то недосказанность. Потом у Бориса был роман с Лилей, роман странный, искусственный, какой-то надуманный, замешенный на одиночестве и желании как-то подкорректировать саму жизнь, ее естественное течение. Да и роман ли это был, если Лиля никогда не воспринимала его как мужчину, не испытывала к нему тех чувств, которые вызывал в ней все тот же Бантышев, этот любимец женщин… Его ревность к Ирине к тому моменту, когда она покинула их всех, достигла своего пика, той безудержной ярости или даже злобы по отношению к Сергею, которую он едва сдерживал, когда появлялся в доме Бантышевых. Он не мог понять ни сердцем, ни мозгами, как это можно было пренебрегать такой красавицей, такой нежной и изысканной женщиной, и спать с какой-то аферисткой, выдававшей себя за настоящую испанку – Исабель. И где он только подцепил эту бестию? Желтухин знал, как страдала Ирина от измены мужа, как переживала, плакала, да и вообще, она находилась перед смертью в глубокой депрессии. Нервы ее были расшатаны, здоровье подорвано. Он не понимал, как это могло такое случиться, что ни Сергей, ни Катя, самые близкие, казалось бы, люди, не замечают такой резкой перемены в Ирине. Ведь ее состояние не могло не бросаться в глаза: трясущиеся руки, черные круги под глазами, болезненная бледность… Чувствовалось, что женщина совсем не спит, что веки ее опухли от слез и что ей требуется помощь. Но разве кто-нибудь обратил на нее внимание? Сергей начал все реже и реже бывать дома, приходил лишь изредка ночевать. Да и то, как казалось Борису, лишь для того, чтобы увидеться с дочерью. А Катя? Разве она замечала, что творится с ее матерью? Она жила исключительно своими интересами, и ей было все равно, где мать, что с ней, как она себя чувствует… Ирина жаловалась Борису на то, что Катя не любит ее, не прислушивается к тому, что та ей говорит, что между ними нет той близости, которая существует между матерью и дочерью в нормальных, не покалеченных предательством семьях. И получалось, что Бантышев проводил все свое свободное от работы время с Исабель, Катя была увлечена каким-то парнем, о котором никто и ничего не знал, а Ирина мало того что работала, так еще и вела все хозяйство, обстирывала всю семью, готовила, убирала и наотрез отказывалась нанять прислугу. Она и Борису объясняла это тем, что ей не хотелось, чтобы чужой человек был свидетелем ее позора, стыда за такую неблагополучную семью, не могла допустить, чтобы ее личная жизнь обсуждалась или, что самое ужасное, чтобы она сама, Ирина Бантышева, вызывала у кого-то жалость… И мало кто знал, что происходит в семье Бантышевых, так случилось, что постепенно круг их знакомых распался, Бантышев сам этого хотел, ему надоели все эти вечеринки, сплошные дни рождения, он без стеснения признавался своему другу в том, что ему хочется побольше времени проводить с Исабель. «Я знаю, – говорил Сергей, – что ты давно влюблен в мою жену, но Ирина-то любит меня, и у тебя, друг мой, нет никаких шансов, кроме того, она все же моя жена, не забывай…» И что самое парадоксальное в этой ситуации: Ирина действительно любила предателя Бантышева, а Желтухина воспринимала исключительно как друга семьи, хотя и знала о том, что он испытывает к ней подлинную страсть. И все равно Борис часто бывал у них, ему доставляло удовольствие просто находиться в этом доме, видеться с Ириной, наблюдать за ней, да что там наблюдать – восхищаться ею, каждым ее движением, звуком ее голоса. Конечно, Бантышев в душе наверняка посмеивался над ним, над тем, что Борис, не имея семьи, приходит к ним в дом, чтобы поиграть в семью, пообщаться с недоступной и обожаемой им женщиной, погреться душой возле нее, помечтать. Но Желтухина это мало волновало, и он, несмотря ни на что, все равно продолжал приезжать к ним. Он стал своим человеком в семье. Он был надежен и ответственен. Ему можно было поручить что-то сделать, привезти, позвонить, отремонтировать, достать, он всегда выручал всех членов семьи Бантышевых, которые, каждый по отдельности, знали, что Борис никогда не предаст, не выдаст того, кто на него положился, что у него нет приоритетов, что он одинаково серьезно хранит как тайны главы семейства, так и его жены, не говоря уже о ромашково-девичьих секретах Кати. Семья привыкла к присутствию в ее жизни Желтухина быстро, как привыкают ко всему хорошему, а потому разлад, что случился между Сергеем и Борисом, не говоря уже о смерти Ирины, – все это вместе грозило окончательно развалить семью, подорвать последние дружеские опоры и привычки. Особенно привычку ощущать рядом с собой крепкий локоть Бориса. Бантышев, по мнению Бориса, и сам, вероятно, не мог понять, как же так случилось, что его почти одновременно покинули сразу два его друга: Ирина и Борис. Но Ирина умерла, ее не вернуть, она ушла скоропостижно, трагически, тяжело, а с чего было уходить Борису? И с чего он взял, что Ирина умерла из-за его, Бантышева, измены? Да все мужики гуляют… Не может простить ему, что обожаемой им женщины нет, что она теперь не принадлежит даже Бантышеву, никому?! Но при чем же здесь сам Сергей? Ведь он скорбит не меньше Желтухина, и тот факт, что Исабель так скоро поселилась в их доме, еще ничего не доказывает. А может, это именно ее присутствие и спасло его самого от депрессии? Да что Борис может вообще знать о том, что происходит в его душе? Так думал Желтухин о Сергее Бантышеве. Или хотел думать?