Трофейщик - Алексей Рыбин

Миша бродил по вечернему Невскому, в тяжелом горячем томлении не замечая толкающих его прохожих, — он видел только Ларису, поднимающуюся по ступенькам кафе «Север», выходящую из такси, выбирающую себе украшения в галереях Гостиного, Ларису, идущую, стоящую, лежащую… У Миши уже появились собственные деньги — уроки дедушки Родиона не прошли даром, и Миша выменивал у одноклассников серебряные советские полтинники, почтовые марки, в которых уже неплохо разбирался, таскал им дефицитные книги и все чаще бывал в саду имени автора «Капитала» без дедушки — уже по своим делам. Однажды у станции метро «Электросила» на черном нумизмато-филателистическом рынке он познакомился с высоким красивым парнем — Виталием Лебедевым.

Железный отключился лишь на несколько секунд. Эти секунды он блаженствовал — наконец-то, думалось ему, он дома, в своей постели, наконец-то можно не открывать уставших глаз, а отдохнуть и поспать сколько душе, вернее телу, будет угодно. Он слышал, как Петрович, зачем-то пришедший к нему в гости, вылезает из квартиры через открытое окно. «Вот кретин, — думал Железный, — с десятого этажа…» Он хотел остановить обезумевшего алкаша, но было лень окончательно просыпаться. Решив повернуться на другой бок, Железный зашевелился, и вдруг у него страшно заныл затылок. Он открыл глаза и увидел в сантиметре от них грязный пол, едко пахнувший техническим спиртом. С мгновенным удивлением Железный обнаружил себя лежащим в луже водки, скорчившимся, с поджатыми под себя локтями и окончательно пришел в себя, вспомнив все последние события.

«Не уйдешь, сука». — Железный вскочил на ноги и бросился было к окну, но внезапно остановился, взял лежащие на полу бутылки и стакан, аккуратно обтер их краем одеяла и снова бросил на пол, накинув на плечо ремень своей сумки, выключил свет и мягко перепрыгнул через подоконник, упруго приземлившись на траву. Петровича видно не было. Железный решил не паниковать и быстрым шагом двинулся вдоль стены дома, вышел на пешеходную дорожку и стал прикидывать, в какую сторону мог рвануть негостеприимный хозяин. Вряд ли далеко, скорее всего, к дружкам своим. Железный знал некоторых из них в лицо — в голодные годы Петрович, уже к тому времени достаточно опустившийся, промышлял в своем районе торговлей водкой и дешевым портвейном. Он лихо, одним из первых в этих краях, наладил дело, но быстро ушел сначала на вторые роли, а потом и вовсе стал работать на подхвате — руководство автоматически перешло к более крепким физически и менее пьющим предпринимателям. Но Петровича, как пионера местного бутлегерства, любили, ценили и баловали. На трезвую голову, что случалось, правда, достаточно редко, но все же случалось, ему приходили ценные мысли, направляющие водочный бизнес в нужные русла. Виталий же время от времени командировал Колю проведать старого приятеля, и коллег Петровича Железный повидать успел.

Он шел по пустынным темным дорожкам, посматривая по сторонам, направляясь к своей машине. Петрович должен быть где-то рядом. Из-за угла показалась высокая плечистая фигура. Железный узнал идущего навстречу человека, еще не видя его лица. Один из дружков этой падлы. Он редко позволял злости управлять собой, но сейчас был именно тот случай. Он покажет этим гопникам дешевым, кто настоящий хозяин. Всем покажет. Не меняя скорости и стараясь придать лицу приветливое выражение, он шел прямо на приближающегося к нему здоровяка. Тот шагал озабоченно, смотря прямо перед собой, руки держал в карманах спортивной куртки. Его массивный корпус при каждом шаге чуть поворачивался из стороны в сторону, так что казалось, будто он пританцовывает на ходу. «Ишь, деловой какой. Мешок с говном», — подумал Железный.

— Который час, не подскажешь? — спросил он, не останавливаясь и быстро подходя к толстяку. Тот притормозил и, не вынимая рук из карманов, явно чувствуя себя хозяином улицы, выпятил пузо вперед и хотел что-то сказать, но Железный с ходу изо всей силы быстро метнул вперед каменный кулак и впечатал его прямо в лоб противнику. При неумелом ударе нападающий в такой ситуации легко может заработать лучевой перелом предплечья. А при умелом противник мгновенно теряет ориентировку и на некоторое время перестает понимать происходящее. Железный свое дело знал. Толстяк плюхнулся на задницу, словно ему сзади подрубили колени, и, не успев ничего понять, получил справа по челюсти кроссовкой. Не давая ворочающемуся на земле мужику подняться, Железный врезал ему по почкам, схватил руками за плечи, приподнял и поставил на подгибающиеся ноги. «Ну, бля», — начал было толстяк, но тут же согнулся пополам, почувствовав, что ему в солнечное сплетение, пробив толстый слой жира, влетело пушечное ядро. Железный опять не дал ему упасть и, продолжая держать за плечи, коленом ударил его еще два раза — в живот и в нос. Толстяк крякал и булькал, но внезапно окреп и уже собрался было схватить нападающего за горло, но колено въехало ему в промежность, и он вновь обмяк, зашедшись в тихом вое.

Двумя пальцами Железный защемил кровоточащий нос соперника и резко крутанул его вправо. Под пальцами хрустнуло. Железный опустил руки и позволил наконец толстяку рухнуть на колени. Он стоял и смотрел, как поверженный враг раскачивается взад-вперед, закрыв лицо руками.

— Где Петрович?

— У, бля, у, бля, у бля… — монотонно причитал толстый.

— Где, сука, Петрович? — Железный схватил прижатую к разбитому лицу руку и, сжав мизинец в кулак, рванул его вниз. Толстый заорал, но Коля, выпустив сломанный мизинец, тыльной стороной ладони двинул его в подбородок. — Где Петрович, убью! — Злость уже отпустила его, теперь Железный просто занимался делом.

— Не знаю, — промычал толстый.

— Идем к тебе.

— Зачем? — Толстый смотрел вверх, и глаза его бегали по сторонам. Железный наклонился и приблизил его лицо к своему.

— Я должен повторять?

Толстый, охая, поднялся. Железный крепко взял его под локоть и сильно тряхнул:

— Пошли.

Михаил Петрович звонил в дверь Семена несколько раз, но никакой реакции его действия не вызывали. Свет у Семена горел — Кашин специально обогнул пятиэтажный хрущевский дом, взглянув на окна последнего этажа, — значит, Семен если и вышел, то ненадолго. Сев на ступеньки лестницы, он решил ждать здесь — нужно было дождаться во что бы то ни стало: позвонить кое-кому, помыться, прийти в себя, собраться с мыслями и начинать действовать. Он чувствовал возвращение утраченной много лет назад уверенности в себе. «Шокотерапия», — усмехнулся про себя Кашин.

Хлопнула дверь парадного, и кто-то стал подниматься по ступенькам. Лестницы в хрущевских домах не имеют пролетов, и увидеть идущего по ней можно, лишь перегнувшись через перила, — в этом случае становится видна площадка следующего этажа, и на этом обзор заканчивается. На площадки же размером 3x3 метра выходят четыре входных двери квартир, так что никакая маскировка не поможет остаться незамеченным. Михаил Петрович встал, подошел к перилам и попытался увидеть идущего вверх, вглядываясь в ладони, рывками ползущие по полоскам перил.

VI

— Ну как, Сережа, не удалось тебе пока ничего выяснить? — Лебедев лежал в ванне так, что из густой пены торчала только красивая его голова, — ванна была длинная, и он спокойно вытягивался в ней во весь рост. К уху Виталий Всеволодович прижимал трубку радиотелефона. — Я понимаю, что суббота, но хоть что-то смог? Хорошо. Слушай, давай так, завтра часикам к четырем подъезжай ко мне на обед, поговорим, возьми с собой что ты там наковырял. Жду. — Лебедев положил трубку на табурет рядом с ванной, но она тут же тихо заверещала, и, поморщившись, Виталий Всеволодович снова взял аппарат. — Алло. Что? Коля, ну как же так? Все, молчи, поезжай на старую квартиру. Все, я сказал. Сиди там и жди. Ничего не предпринимай. Все под твою ответственность. Я приеду сам завтра вечером. Деньги у тебя есть? Хорошо. До завтра.

— Антоша, — крикнул он, положив трубку. — Антон!

В ванную комнату вошел высокий, атлетически сложенный юноша лет двадцати, одетый в узкие белые джинсы и белую рубашку с широко распахнутым воротом. На загорелой груди сияла золотая цепочка с двумя медальонами, светлые волосы были аккуратно зачесаны назад.

— Я вас слушаю, — пропело низким бархатным голосом небесное создание.

— Антон, будь так любезен, принеси коньячку, пожалуйста. И посиди со мной.

— Неприятности у меня, Антоша, — продолжил он, когда молодой человек вкатил на сервировочном столике бутылку, две рюмки и тарелочку с шоколадными конфетами.

Вообще Лебедев уделял мелочам этикета и поведения людей особенное внимание, деля все человечество на людей приличных и жлобов, начиная оценку с того, как собеседник держит нож и вилку, как сморкается, вытирает салфеткой губы, как садится и встает со стула, — тысячи мелочей формировали мнение Лебедева о людях еще до того, как те успевали открыть рот и что-нибудь сказать или просто представиться. Он выгнал домработницу за то, что, вернувшись однажды вечером домой, обнаружил в мойке грязную посуду. Претензия его состояла не в том, что посуда не вымыта, — Наталья Павловна была дома, работала, до кухни просто руки не дошли. Лебедева не устроило то, что грязные тарелки лежали в раковине, а не рядом с ней, как он всегда требовал.