Стихи и сказки - Василий Жуковский

Одиссей в пещере циклопа

(Из поэмы «Одиссея»)

Автор «Одиссеи» — легендарный поэт Древней Греции Гомер. Он жил более двух с половиной тысяч лет тому назад. «Одиссея» рассказывает нам о сказочно-фантастических, увлекательных приключениях царя острова Итаки — хитроумного Одиссея.

В глубокой древности в Малой Азии, близ Средиземного моря, находилось богатое Троянское царство. В течение многих лет греки тщетно пытались покорить столицу этого царства — славный город Трою. Лишь с помощью хитрости, предложенной Одиссеем, на десятом году войны грекам удалось наконец овладеть Троей.

Разрушив Трою, греческие воины направились домой, в Грецию. Однако неожиданные препятствия и приключения на многие годы задержали их в пути.

Только через десять лет Одиссей — главный герой поэмы, отважный путешественник, моряк и неутомимый искатель приключений — попал в Итаку, в родной свой дом.

Где только не побывал Одиссей за эти годы! Он посетил Фракию — страну, населённую мстительными киконами. Приплыл он и в Страну Пожирателей Лотоса, замечательную тем, что в ней росли «сладкомедвяные» лотосы, отведав которых человек тотчас терял память и проникался лишь одним желанием: навсегда остаться в этой стране и вкушать «сладкомедвяные» цветы. Силою пришлось Одиссею притащить своих спутников, не желавших покидать страну лотосов, на корабль и крепко привязать их к корабельным скамьям, для того чтобы они не сбежали обратно на землю.

Побывал Одиссей и на острове Эола — повелителя ветров. Эол подарил Одиссею стянутый серебряной нитью мешок, заключавший в себе буреносные ветры. Когда корабли, на которых плыли Одиссей и его спутники, уже приближались к берегам родного острова Итаки, любопытные спутники Одиссея захотели узнать содержимое кожаного мешка и, развязав его, нечаянно выпустили из него ветры. Ветры тотчас подняли на море жестокую бурю, занёсшую корабли Одиссея вновь в неведомое море.

И начался для Одиссея и его спутников новый круг испытаний и приключений.

Морские волны прибивают их остроносые корабли к земле свирепых великанов-людоедов — лестригонов. Немало кораблей и спутников Одиссея погибло у берегов этой земли.

Однажды пристали они к острову злой волшебницы Цирцеи. Цирцея превратила спутников Одиссея в стадо хрюкающих свиней. Однако избегнувший колдовства Одиссей добился того, что она сняла с них свои чары и вновь вернула им человеческий облик.

Побывали Одиссей и его спутники и на самом краю света, в мрачной области Аида, где, по верованиям греков, жили тени умерших героев.

Каких только опасностей и препятствий не встречали они на многодневном своём и трудном пути в родную Грецию!

Неизбежной, казалось, гибелью грозил путешественникам Остров Сирен. Сирены чарующим своим пением завлекали моряков в морские глубины и на прибрежные скалы. Только благодаря предусмотрительности Одиссея им удалось избежать неминуемой смерти: он велел всем своим спутникам плотно залепить себе уши воском, а самого себя крепко привязать канатами к мачте ещё задолго до того, как они поравнялись с Островом Сирен.

Разнообразны и занимательны приключения Одиссея и его спутников, рассказанные в поэме Гомера «Одиссея». Её с увлечением читают миллионы людей: «Одиссея» давно уже переведена на большинство языков мира.

На русский язык поэма была впервые переведена В. А. Жуковским.

«Одиссея» не только занимательная, рассказывающая о сказочно-фантастических приключениях повесть — она знакомит нас и с событиями из истории Древней Греции, с чудесными древнегреческими преданиями, с обычаями и нравами тогдашних людей.

Ниже вы прочтёте отрывок из девятой песни «Одиссеи» (всего в ней двадцать четыре песни). В нём рассказывается о приключениях Одиссея и двенадцати его спутников на острове свирепых одноглазых великанов-циклопов.

Далее поплыли мы, сокрушённые сердцем, и в землюПрибыли сильных, свирепых, не знающих правды циклопов.Там беззаботно они, под защитой бессмертных[30] имеяВсё, ни руками не сеют, ни плугом не пашут; земля тамТучная щедро сама без паханья и сева даёт имРожь, и пшено, и ячмень, и роскошных кистей виноградаПолные лозы, и сам их Кронион[31] дождём оплождает.Нет между ними ни сходбищ народных, ни общих советов;В тёмных пещерах они иль на горных вершинах высокихВольно живут; над женой и детьми безотчётно там каждыйВластвует, зная себя одного, о других не заботясь.Есть островок там пустынный и дикий; лежит он на тёмномЛоне морском, ни далёко, ни близко от брега циклопов,Лесом покрытый; в великом там множестве дикие козыВодятся; их никогда не тревожил шагов человекаШум; никогда не заглядывал к ним звероловец, за — дичьюС тяжким трудом по горам крутобоким со псами бродящий;Там не пасутся стада и земли не касаются плуги;Там ни в какие дни года ни сеют, ни пашут; людей тамНет; без боязни там ходят одни тонконогие козы,Ибо циклопы ещё кораблей красногрудых не знают;Нет между ними искусников, опытных в хитром строеньеКрепких судов, из которых бы каждый, моря обтекая,Разных народов страны посещал, как бывает, что ходятПо морю люди, с другими людьми дружелюбно знакомясь.Дикий тот остров могли обратить бы в цветущий циклопы;Он не бесплоден; там всё бы роскошно рождалося к сроку;Сходят широкой отлогостью к морю луга там густые,Влажные, мягкие; много б везде разрослось винограда;Плугу легко покоряся, поля бы покрылись высокойРожью и жатва была бы на тучной земле изобильна.Есть там надёжная пристань, в которой не нужно ни тяжкийЯкорь бросать, ни канатом привязывать шаткое судно;Может оно простоять безопасно там, сколько захочетПлаватель сам иль пока не подымется ветер попутный.В самой вершине залива прозрачно ввергается в мореКлюч, из пещеры бегущий под сепию тополей чёрных.В эту мы пристань вошли с кораблями; в ночной темноте намПуть указал благодетельный демон: был остров невидим;Влажный туман окружал корабли: не светила Селена[32]С неба высокого; тучи его покрывали густые:Острова было нельзя различить нам глазами во мраке;Видеть и длинных, широко на берег отлогий бегущихВолн не могли мы, пока корабли не коснулися брега.Но лишь коснулися брега они, паруса мы свернули;Сами же, вышед на брег, поражаемый шумно волнами,Сну предались в ожиданье восхода на небо денницы.Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос[33];Весь обошли с удивленьем великим мы остров пустынный;Нимфы[34] же, дочери Зевса-эгидодержавца[35], пригналиКоз, обвеваемых ветрами гор для богатой нам пищи;Гибкие луки, охотничьи лёгкие копья немедляВзяли с своих кораблей мы и, на три толпы разделяся,Начали битву; и бог благосклонный великой добычейНас наградил: все двенадцать моих кораблей запасли мы;Девять на каждый досталось по жеребью коз; для себя жеВыбрал я десять. И целый мы день до вечернего мракаЕли прекрасное мясо и сладким вином утешались,Ибо ещё на моих кораблях золотого довольноБыло вина: мы наполнили много скудельных сосудовСладким напитком, разрушивши город священный киконов[36].С острова ж в области близкой циклонов нам ясно был виденДым; голоса их, блеянье их коз и баранов могли мыСлышать. Тем временем солнце померкло и тьма наступила.Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;Верных товарищей я на совет пригласил и сказал им:«Все вы, товарищи верные, здесь без меня оставайтесь;Я же, с моим кораблём и моими людьми удаляся,Сведать о том попытаюсь, какой там народ обитает:Дикий ли, нравом свирепый, не знающий веры и правдыИли приветливый, богобоязненный, гостеприимный».Так я сказал и, вступив на корабль, повелел, чтоб за мноюЛюди мои на него все взошли и канат отвязали;Люди взошли на корабль и, севши на лавках у вёсел,Разом могучими вёслами вспенили — тёмные воды.К берегу близкому скоро пристав с кораблём, мы открылиВ крайнем, у самого моря стоявшем утёсе пещеру,Густо одетую лавром, пространную, где собиралсяМелкий во множестве скот; там высокой стеной из огромных,Грубо набросанных камней был двор обведён, и стоялиЧастым забором вокруг черноглавые дубы и сосны.Муж великанского роста в пещере той жил; одинокоПас он баранов и коз и ни с кем из других не водился;Был нелюдим он, свиреп, никакого не ведал закона;Видом и ростом чудовищным в страх приводя, он несходенБыл с человеком, вкушающим хлеб, и казался лесистой.Дикой вершиной горы, над другими воздвигшейся грозно.Спутникам верным моим повелел я остаться на брегеБлиз корабля и его сторожить неусыпно; с собой жеВзявши двенадцать надёжных и самых отважных, пошёл яС ними; и мы запаслися вина драгоценного полным мехом…Если когда тем пурпурно-медвяным вином насладитьсяВ ком пробуждалось желанье, то, в чашу его нацедивши,В двадцать раз боле воды подбавляли, и запах из чашиБыл несказанный: не мог тут никто от питья воздержаться.Взял я с собой тем напитком наполненный мех и съестногоПолный кошель: говорило мне вещее сердце, что встречуСтрашного мужа чудовищной силы, свирепого нравом,Чуждого добрым обычаям, чуждого вере и правде.Шагом поспешным к пещере приблизились мы, но его в нейНе было; коз и баранов он нас на лугу недалёком.Начали всё мы в пещере пространной осматривать; многоБыло сыров в тростниковых корзинах, в отдельных закутахЗаперты были козлята, барашки, по возрастам разным в порядкеТам размещённые: старшие с старшими, средние подлеСредних и с младшими младшие; вёдра и чашиБыли до самых краёв налиты простоквашей густою.Спутники стали меня убеждать, чтоб, запасшись сырами,Боле я в страшной пещере не медлил, чтоб все мы скорее,Взявши в закутах отборных козлят и барашков, с добычейНашей на быстрый корабль убежали и в море пустились.Я, на беду, отказался полезный совет их исполнить;Видеть его мне хотелось в надежде, что, нас угостивши,Даст нам подарок; но встретиться с ним не на радость нам было.Яркий огонь разложив, совершили мы жертву; добывшиСыру потом и насытив свой голод, остались в пещереЖдать, чтоб со стадом в неё возвратился хозяин. И скороС ношею дров, для варенья вечерния пищи, явилсяОн и со стуком на землю дрова перед входом пещерыБросил; объятые страхом, мы спрятались в угол; пригнавшиСтадо откормленных коз и волнистых баранов к пещере,Маток в неё он впустил, а самцов, и козлов и баранов,Прежде от них отделив, на дворе перед входом оставил.Кончив, чтоб вход заградить, несказанно великий с земли онКамень, который и двадцать два воза четыреколёсныхС места б не сдвинули, поднял: подобен скале необъятнойБыл он; его подхвативши и вход им пещеры задвинув,Сел он и маток доить принялся надлежащим порядком,Коз и овец; подоив же, под каждую матку её онКлал сосуна. Половину отлив молока в плетеницы,В них он оставил его, чтоб оно огустело для сыра;Всё ж молоко остальное разлил но сосудам, чтоб послеПить по утрам иль за ужином, с пажити стадо пригнавши.Кончив с заботливым спехом работу свою, наконец онЯркий огонь разложил, нас увидел и грубо сказал нам:«Странники, кто вы? Откуда пришли водяною дорогой?Дело ль какое у вас? Иль без дела скитаетесь всюду,Взад и вперёд по морям, как добычники вольные, мчася,Жизнью играя своей и беды приключая народам?»Так он сказал нам; у каждого замерло милое сердце:Голос гремящий и образ чудовища в трепет привёл нас.

Но, ободрясь, напоследок ответствовал так я циклопу:«Все мы ахейцы[37]; плывём от далёкия Трои; сюда жеБурею нас принесло по волнам беспредельного моря.В милую землю отцов возвращаясь, с прямого пути мыСбились; так было, конечно, угодно могучему Зевсу.Ныне к коленам припавши твоим, мы тебя умоляемНас, бесприютных, к себе дружелюбно принять и подарокДать нам, каким завсегда на прощанье гостей наделяют.Ты же убойся богов; мы пришельцы, мы ищем покрова;Мстит за пришельцев отверженных строго небесный Кронион,Бог-гостелюбец, священного странника вождь и заступник».Так я сказал; с неописанной злостью циклоп отвечал мне:«Видно, что ты издалёка иль вовсе безумен, пришелец,Если мог вздумать, что я побоюсь иль уважу бессмертных.Нам, циклопам, нет нужды ни в боге Зевесе, ни в прочихВаших блаженных богах; мы породой их всех знаменитей;Страх громовержца Зевеса разгневать, меня, не принудитВас пощадить; поступлю я, как мне самому то угодно.Ты же теперь мне скажи, где корабль, на котором пришли выК нам? Далеко ли иль близко отсюда стоит он? То ведатьДолжен я». — Так, искушая, он хитро спросил. Остерёгшись,Хитрыми сам я словами ответствовал злому циклопу:«Бог Посидон[38], колебатель земли, мой корабль уничтожил,Бросив его недалёко от здешнего брега на камниМыса крутого, и бурное море обломки умчало.Мне ж и со мною немногим от смерти спастись удалося».Так я сказал, и, ответа не дав никакого, он быстроПрянул, как бешеный зверь, и, огромные вытянув руки,Разом меж нами двоих, как щенят, подхватил и ударилОземь; их череп разбился; обрызгало мозгом пещеру.Он же, обоих рассекши на части, из них свой ужасныйУжин состряпал и жадно, как лев, разъяряемый гладом,Съел их, ни кости, ни мяса куска, ни утроб не оставив.Мы, святотатного дела свидетели, руки со стономК Дию отцу подымали; наш ум помутился от скорби.Чрево наполнив своё человеческим мясом и свежимСтрашную пищу запив молоком, людоед беззаботноМежду козлов и баранов на голой земле растянулся.Тут подошёл я к нему с дерзновенным намереньем сердца,Острый свой меч обнаживши, чудовищу мстящею медьюТело в том месте пронзить, где под грудью находится печень.Меч мой уж был занесён; но иное на мысли пришло мне:С ним неизбежно и нас бы постигнула верная гибель:Все совокупно мы были б не в силах от входа пещерыСлабою нашей рукою тяжёлой скалы отодвинуть.С трепетом сердца мы ждали явленья божественной Эос:Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.Встал он; огонь разложил и доить принялся по порядкуКоз и овец; подоив же, под каждую матку её онКлал сосуна; окончив с заботливым спехом работу,Снова из нас он похитил двоих на ужасную пищу.Съев их, он выгнал шумящее стадо из тёмной пещеры.Мощной рукой оттолкнувши утёс приворотный, им двериСнова он запер, как лёгкою кровлей колчан запирают.С свистом погнал он на горное пастбище тучное стадо.Я ж, в заключенье оставленный, начал выдумывать средство,Как бы врагу отомстить, и молил о защите Палладу[39].Вот что, размыслив, нашёл наконец я удобным и верным:В козьей закуте стояла дубина циклопова, свежийСтвол им обрубленной маслины дикой; его он, очистив,Сохнуть поставил в закуту, чтоб после гулять с ним; подобенНам показался он мачте, какая на многовесельном,С грузом товаров моря обтекающем судне бывает;Был он, конечно, как мачта длиной, толщиною и весом.Взявши тот ствол и мечом от него отрубивши три локтя[40],Выгладить чисто отрубок велел я товарищам; скороВыглажен был он; своею рукою его заострил я;После, обжегши на угольях острый конец, мы поспешноКол, приготовленный к делу, зарыли в навозе, которыйКучей огромной набросан был в смрадной пещере циклопа.Кончив, своих пригласил я сопутников жеребий кинуть,Кто между ними колом обожжённым поможет пронзить мнеГлаз людоеду, как скоро глубокому сну он предастся.Жеребий дал четырёх мне и самых надёжных, которыхСам бы я выбрал, и к ним я пристал не по жеребью пятый.Вечером, жирное стадо гоня, людоед возвратился;Но, отворивши пещеру, в неё он уж полное стадоВвёл, не оставив на внешнем дворе ни козла, ни барана(Было ли в нём подозренье иль демон его надоумил).Снова пещеру задвинув скалой необъятно тяжёлой,Сел он и маток доить принялся надлежащим порядком,Коз и овец; подоив же, под каждую матку её онКлал сосуна. И, окончив работу, рукой беспощаднойСнова двоих он из нас подхватил и по-прежнему съел их.Тут подошёл я отважно и речь обратил к людоеду,Полную чашу вина золотого ему предлагая:«Выпей, циклоп, золотого вина, человечьим насытясьМясом; узнаешь, какой драгоценный напиток на нашемБыл корабле; для тебя я его сохранил, уповаяМилость в тебе обрести: но свирепствуешь ты нестерпимо.Кто же вперёд, беспощадный, тебя посетит из живущихМногих людей, о твоих беззаконных поступках услышав?»Так говорил я; взяв чашу, её осушил он, и вкуснымКрепкий напиток ему показался; другой попросил онЧаши. «Налей мне, — сказал он, — ещё и своё назови мнеИмя, чтоб мог приготовить тебе я приличный подарок.Есть и у нас, у циклопов, роскошных кистей виноградаПолные лозы, и сам их Кронион дождём оплождает;Твой же напиток — амврозия[41] чистая с нектаром[42] сладким».Так он сказал, и другую я чашу вином искромётнымНалил. Ещё попросил он, и третью безумцу я подал.Стало шуметь огневое вино в голове людоеда.Я обратился к нему с обольстительно сладкою речью:«Славное имя моё ты, циклоп, любопытствуешь сведать,С тем чтоб, меня угостив, и обычный мне сделать подарок?Я называюсь Никто: мне такое название далиМать и отец, и товарищи так все меня величают».С злобной насмешкою мне отвечал людоед зверонравный:«Знай же, Никто мой любезный, что будешь ты самый                                                                               последнийСъеден, когда я разделаюсь с прочими; вот мой подарок».Тут повалился он навзничь, совсем опьянелый; и набокСвисла могучая шея и всепобеждающей силойСон овладел им; вино и куски человечьего мясаВыбросил он из разинутой пасти, не в меру напившись.Кол свой достав, мы его остриём на огонь положили;Тотчас зардел он; тогда я, товарищей выбранных кликнув,Их ободрил, чтоб со мною решительны были в опасномДеле. Уже начинал положённый на уголья кол нашПламя давать, разгоревшись, хотя и сырой был; поспешноВынул его из огня я; товарищи смело с обоихСтали боков — божество в них, конечно, вложило отважность;Кол обхватили они и его остриём раскалённымВтиснули спящему в глаз…Дико завыл людоед — застонала от воя пещера.В страхе мы кинулись прочь; с несказанной свирепостью вырвавКол из пронзённого глаза, облитый кипучею кровью,Сильной рукой от себя он его отшвырнул; в исступленьеНачал он криком циклопов сзывать, обитавших в глубокихГротах окрест и на горных, лобзаемых ветром вершинах.Громкие вопли услышав, отвсюду сбежались циклопы;Вход обступили пещеры они и спросили: «Зачем тыСозвал нас всех, Полифем? Что случилось? На что тыСладкий наш сон и спокойствие ночи божественной прервал?Коз ли твоих и баранов кто дерзко похитил? Иль сам тыГибнешь? Но кто же тебя здесь обманом иль силою губит?»Им отвечал он из тёмной пещеры отчаянно дикимРёвом: «Никто! Но своей я оплошностью гибну; Никто быСилой не мог повредить мне». В сердцах закричали циклопы:«Если никто, для чего же один так ревёшь ты? Но еслиБолен, то воля на это Зевеса, её не избегнешь.В помощь отца своего призови Посидона-владыку».Так говорили они удаляясь. Во мне же смеялосьСердце, что вымыслом имени всех мне спасти удалося.Охая тяжко, с кряхтеньем и стоном ошарив рукамиСтены, циклоп отодвинул от входа скалу, перед неюСел и огромные вытянул руки, надеясь, что в стаде,Мимо его проходящем, нас всех переловит; конечно,Думал свирепый глупец, что и я был, как он, без рассудка.Я ж осторожным умом вымышлял и обдумывал средство,Как бы себя и товарищей бодрых избавить от вернойГибели; многие хитрости, разные способы тщетноМыслям моим представлялись, а бедствие было уж близко.Вот что, по думанье долгом, удобнейшим мне показалось:Были бараны большие, покрытые длинною шерстью,Жирные, мощные, в стаде; руно их, как шёлк, волновалось.Я потихоньку сплетёнными крепкими лыками, вырвавИх из рогожи, служившей постелью злому циклопу,По три барана связал; человек был подвязан под каждымСредним, другими двумя по бокам защищённый; на каждыхТрёх был один из товарищей наших; а сам я?.. Дебелый,Рослый, с роскошною шерстью был в стаде баран; обхватившиМягкую спину его, я повис на руках под шершавымБрюхом; а руки (в руно несказанно густое впустив их)Длинною шерстью обвил и на ней терпеливо держался.С трепетом сердца мы ждали явленья божественной Эос.Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос:К выходу все побежали самцы, и козлы и бараны;Матки ж, ещё не доённые, жалко блеяли в закутах,Брызжа из длинных сосцов молоком; господин их, от болиОхая, щупал руками у всех, пробегающих мимо,Пышные спины; но, глупый, он был угадать неспособен,Что у иных под волнистой скрывалося грудью; последнийШёл мой баран; и медлительным шагом он шёл, отягчённыйДлинною шерстью и мной, размышлявшим в то время о многом.Спину ощупав его, с ним циклоп разговаривать начал:«Ты ль, мой прекрасный любимец? Зачем же пещеру последнийНыне покинул? Ты прежде ленив и медлителен не был. Первый всегда, величаво ступая, на луг выходил тыСладкоцветущей травою питаться; ты в полдень к потокуПервый бежал; и у всех впереди возвращался в — пещеруВечером: Ныне ж идёшь ты последний; знать, чувствуешь                                                                                  сам ты,Бедный, что око моё за тобой уж не смотрит; лишён яСветлого зренья гнусным бродягою; здесь он вином мнеУм отуманил; его называют Никто; но ещё онВласти моей не избегнул! Когда бы, мой друг, говорить тыМог, ты сказал бы, где спрятался враг ненавистный; я черепВмиг раздробил бы ему и разбрызгал бы мозг по пещере,Оземь ударив его и на части раздёрнув; отомстил быЯ за обиду, какую Никто, злоковарный разбойник,Здесь мне нанёс». Так сказав, он барана пустил на свободу.Я ж, недалёко от входа пещеры и внешней оградыПервый став на ноги, путников всех отвязал и немедляС ними всё стадо козлов тонконогих и жирных барановСобрал; обходами многими их мы погнали на взморьеК нашему судну. И сладко товарищам было нас встретить,Гибели верной избегших; хотели о милых погибшихПлакать они; но, мигнув им глазами, чтоб плач удержали,Стадо козлов и баранов взвести на корабль наш немедляЯ повелел: отойти мне от берега в море хотелось.Люди мои собралися и, севши на лавках у вёсел,Разом могучими вёслами вспенили тёмные волны…Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милыхМёртвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.

Примечания