Боги, пиво и дурак. Том 5 - Юлия Николаевна Горина

Никого. Только огромный пустующий зал и две статуи.

Я подошел к исполинам чуть ближе, и тут каменные лица засветились мягким желтоватым свечением, глаза зашевелились.

— Вот и для тебя настал важный час, смертный! — раздался громкий низкий голос. Огоньки свеч нервно дернулись, по залу волной прокатился шелест, похожий на шепот невидимой толпы. — Преклони колени, ибо вот…

Тут голос умолк, и по каменным лицам пробежали тени, искажающие их выражения.

— Вот и для тебя настал важный час!.. — снова с той же интонацией произнесла статуя Аида. — Для тебя… Важный… Важный час…

Я озадаченно моргнул.

— Для тебя… важный час… Преклони… Вот и для тебя… — голос повторял обрывки фраз, будто кто-то постоянно включал перемотку и запускал речь снова.

Тут в стене справа появилась большая двойная дверь. Створки ее распахнулись, и в зал стремительно вошла еще совсем юная девушка, которой едва ли можно было дать больше двадцати. В светлых джинсах, черной кожаной куртке, с синими волосами до плеч и футболке со здоровенной мордой какого-то демона на груди.

— Привет! — поздоровалась она, хватая меня за руку крепкой маленькой ладошкой. — Я — Персефона. Можно просто Сифа.

— Привет, — проговорил я, изумленно разглядывая королеву царства теней.

— Все это приветственное фуфло не рассчитано на твой случай, так что не трать свое время и пойдем со мной, — заявила она и потащила за руку к двери.

— Как скажешь, — отозвался я, подчиняясь.

— Ты ведь живой, правда? Я спрашиваю, потому что не очень разбираюсь. Это муж у меня реальный профессионал по покойникам. За месяц может сказать, кому Мойры обрезание сделают, и даже причину смерти увидит! А я — так, только по верхам смотреть умею.

— Да, я к вам с временным визитом, — не стал я юлить перед королевой. — По крайней мере, пока.

— Ну и славно! — воскликнула Сифа, толкая двустворчатые двери. — А то у моего опять зимнее обострение. В такие моменты общение с мертвыми душами уже само по себе повергает его в депрессию, а из-за тебя он бы вдвойне расстроился.

— Почему?

— Потому что ты его интересуешь прежде всего живым. Больше не спрашивай — не расскажу. Сам скажет, что посчитает нужным.

— А почему вдруг депрессия от мертвецов? Профессиональное выгорание? — спросил я, с интересом осматривая огромную лестницу, на которой мы оказались, и пятиярусную люстру из черепов, висевшую на толстой цепи.

— Да просто работа адская, — вздохнула Персефона. — Сплошные стоны, душевные терзания, слезы и обреченность. Это какую нервную систему надо иметь, чтобы совсем никак не реагировать на такую обстановку?

— Интерьерчик у вас тоже аутентичный такой, колоритный, — кивнул я на черепковую люстру.

— Ой, молчи, — со вздохом махнула она рукой. — Но мне кажется, он скорей бросит меня, чем какую-нибудь интерьерную дребедень, к которой привык. Пусть даже эта штука регулярно нагоняет на него тоску.

Девушка направилась вверх по лестнице, размашисто перешагивая через ступеньку. Она все еще держала меня за руку — крепко и уверенно, как мать держит ребенка.

Все-таки передо мной была не какая-нибудь земная девчонка, а бессмертная богиня. Косуха и синие волосы сути не меняли. И лучше бы мне про это не забывать, потому что несмотря на первичное дружелюбие эта особа в конечно итоге могла оказаться моим противником. Что, если она не захочет, чтобы ее благоверный связывался со мной?

Я последовал за Персефоной, слушая ее болтовню про люстры, погребальные костры на заднем дворе по большим праздникам и про унылую традиционную музыку, которой отдает предпочтение ее супруг.

— Ты представляешь, в эпоху, когда существует столько различных музыкальных направлений, он все еще слушает женское завывание под барабаны и одиночную арфу! — возмущалась она. — А я стольких прекрасных музыкантов собрала во дворце! Приглашаю его послушать, говорю — милый, ты застрял в дремучей древности, нужно срочно расширять кругозор! И что ты думаешь? Он приходит, слушает, вздыхает, и следующим вечером опять призывает к себе очередную девицу с арфой. А все почему? Потому что так было всегда! Вот эта его приверженность традиции и потакание собственным привычкам просто ужасает! А потом — конечно. Потом у нас начинается хандра, плавно переходящая в депрессию. Сидит, как изваяние, на своем стуле и смотрит в стену, пока не надоест.

— И прямо сейчас он находится как раз в таком состоянии? — обреченным голосом поинтересовался я. — Смотрит в стену?..

— О нет. Прямо сейчас он, наверное, уже на грани бешенства, хоть и не показывает этого, — рассмеялась Сифа.

Мы поднялись еще на один этаж выше. Девушка открыла двери, и мы прошли через холл, залитый светом черепковых люстр.

И здесь я услышал громкий нетрезвый голос, доносящийся издалека. И этот голос показался мне знакомым!

— У Аида в гостях Дионис? — спросил я у Сифы.

— Да, он самый, — вздохнула девушка. — Главный алкоголик всего Олимпа.

Она остановилась возле очередной двери и жестом предложила войти мне первому.

— Заходи и наслаждайся.

— А ты?.. — в нерешительности остановился я.

— А я там уже была, жутко соскучилась по тишине и свежему воздуху и больше туда не пойду, — улыбнулась Сифа. — Но ты не переживай, Аид будет рад твоему появлению. Даже не сомневайся! Он сам прислал меня за тобой.

— Ладно, — сказал я и толкнул тяжелую дверь.

И очутился в уютном закрытом дворике, с мозаичным полом, двумя фонтанами и небольшим столом в центре, заставленным причудливыми блюдами. В отдалении, скромно опустив головы, стояли женщины в белых туниках — красивые, но бледные и какие-то потусторонние. Внутренним чутьем я понял, что это, должно быть, души умерших.

А за столом восседал мой знакомый громкоголосый любитель вина и хрупкий высокий юноша с правильными чертами лица, чисто выбритым подбородком, темными волосами до плеч и черными, как ночь, глазами. Одет он был в традиционную одежду, только сшитую не из белого полотна, как обычно, а из черного шелка.

— Ба, да это же Даня! — воскликнул Дионис, хлопнув себя по колену. — Даня из «Парящего Грифа»! Рад тебя видеть! Ну че, как жив-здоров?..

— Э-эмм… — я кашлянул, не зная, как лучше реагировать на такое приветствие. Поскольку я вроде как мертвый, но при этом — вроде как и не совсем. Но стоит ли