Порочного царства бог (СИ) - Райот Людмила

— Малек, у тебя нет денег? — серьезным тоном спросил лорд. Он больше не веселился.

Я не ответила. Видимо, устав наблюдать за столь жалкой картиной, Кавендиш молча встал и вышел из комнаты. Не успела я расслабиться и дать волю эмоциям, хозяин вернулся, держа в руках маленький серебристый ключ. Подошел к серванту и отпер им одну из дверок — оттуда лавиной повалились купюры.

Рыдания застряли у меня в горле. Я забыла, что собиралась реветь. Лишь ошарашенно смотрела, как маркиз двумя руками сгребает с пола ворох смятых, явно бывших в употреблении, бумажек и высыпает их на диван рядом со мной.

— Бери, сколько нужно… Мне их девать некуда.

Ни насмешки в его голосе, ни гордости, ни наигранной небрежности… Он сказал это так просто, так обыденно, будто в горе банкнот, запертых в шкафу, да и в самом его поступке нет ничего особенного.

Справившись с изумлением, я брезгливо отодвинулась.

— Мне не нужны ваши грязные деньги, лорд Кавендиш. Они заработаны бесчестным трудом…

— Ты и сам сейчас не особенно чистый, — Клифф не впервые слышал нечто подобное из моих уст, но в этот раз, похоже, его действительно задело. — Отдыхай, сколько потребуется, а потом позвони в колокольчик. Служанка приготовит для тебя ванну.

Прозвучало скорее как приказ, нежели одолжение, поэтому благодарить я не стала. Так и не притронувшись больше к деньгам и не закрыв дверцу златоносного ящика, Кавендиш оставил меня одну. Вот позер!

Фыркнув, я скинула купюры с дивана (скинула ногой — да, именно той, чумазой) и улеглась. Боль в теле медленно отступала, но уснуть так и не удалось. В голове роились гневные и не очень мысли.

Конечно, брать подачку «Порочного Бога» не стоило, тут мне не в чем себя упрекнуть. Разве что, отказаться можно было чуть более вежливо… Он ведь не спаивал меня вчера — я сама железной хваткой вцепилась в бутылку. Не бросил, когда спасались от бандитов, и потом, пьяную, в канаве не оставил — привез к себе и раздел, бесчувственную…

Запоздалое озарение ошпарило меня кипятком.

Я ведь была на грани разоблачения! Хорошо, что Кавендиш не из тех, кто интересуется молодыми мальчиками… иначе маскировке пришел бы бесславный конец. Никогда, больше никогда в жизни не возьму в рот ничего крепче яблочного сидра — и к дьяволу бахвальство!

8. Клифф

Досадное упущение в конструкции дома

Оставив Малькольма одного, я спустился к Розе с Армстронгом и теперь битый час скучал в их обществе. Небольшая комнатка, где мы сидели, гордо именовалась «столовой для слуг». Как по мне, для дома, где этих слуг до недавнего дня было всего лишь трое, название неоправданно громкое.

Я не видел смысла набирать целый штаб персонала ради себя одного и не стремился впускать в свой круг дополнительных посвященных. Меньше людей в доме — меньше сплетен и сплоченней коллектив.

Троих подчиненных было вполне достаточно: миссис Коулман, последовавшая за мной из отцовского поместья, готовила.

Роза Блэр, бывшая горничная моей бывшей невесты, прибирала — кто-то скажет, что одной служанки на особняк маловато, но я и не гнался за идеальной чистотой.

Пит Армстронг… Молодчина Арм выполнял самые разнообразные поручения, начиная с контроля свежести моих костюмов и помощи при застегивании запонок, заканчивая обязанностями кучера, садовника и охранника. Он — моя правая рука, левая рука, лишние ноги, уши и глаза.

Но за последние пару дней численность людей в доме парадоксальным образом возросла. Как назвать ситуацию, когда ты очень не хочешь чего-то делать, но обстоятельства складываются таким образом, что делать это все-таки приходится? Именно в такой переделке я и оказался. Мой устоявшийся мирок с четкими границами и действующими лицами рушился.

Забрал из работного дома Элайзу, которая была такой жалкой, что ее просто невозможно было не забрать, нанял Лукаса, который скрутил меня в бараний рог своими требованиями и взаимовыгодными предложениями…

И все же, почему он до сих пор не позвонил? И, главное, почему меня это волнует?

— Как там новенькая? — спросил я больше для того, чтобы отвлечься от мыслей о приставучем секретаре.

За стенкой гремели посудой и котлами, слышались грозные окрики миссис Коулман. Пожилая служанка явно переигрывала, показывая Элайзе, кто на кухне главный.

— Пока что шарахается всех и вся, — прихлебывая чай, ответила Роза. — Но за работу берется любую. Даже ту, которой не требуется.

— Боится, что выгоню, если будет плохо работать, — кивнул я. — Передай старушке-поварушке, чтоб не нагружала ее сильно, пока руки не заживут.

— Да, — внезапно прорычал дворецкий и строго взглянул на горничную.

Он тоже пил чай: невесомая фарфоровая чашечка чудом выдерживала натиск его мощных ладоней. К юной нищенке Пит отнесся с куда большим расположением, чем к Мальку — она была девушкой, а к девушкам могучий слуга относился с благоговейным трепетом. К Лукасу же дворецкий проникся стойкой антипатией. Арм ему решительно не доверял, и мое вчерашнее появление с бездыханным нарушителем спокойствия не добавило бедняге очков.

Дзззззз-и-и-и-и-и… По комнатке прокатился нервный визг колокольчика. Горничная поморщилась (Малек все звонил и звонил — этот мальчишка даже сигнальный шнурок дергает с особой экспрессией!), Арм поморщился, а я первый подхватился с места.

— Роза, подготовь для моего гостя горячую воду в ванной. А когда он уйдет мыться, приберись в гостиной.

Я был уверен — из предложенных Лукасу денег не исчезло ни одной купюры.

— Конечно, сэр, — служанка кивнула и удивленно добавила. — Вы пойдете вместе со мной?

— Нет, я… — понял, что уже стою в дверях и напустил на себя важный вид. — К себе пойду. Засиделся с вами.

И под подозрительным взглядом Армстронга ретировался в кабинет. Минут двадцать честно пытался заняться работой, перекладывая бумаги с места на место. Зря я все-таки притащил Малька в тот несчастный паб: мне-то весело, а ему теперь сквозь землю провалиться хочется… Хотя кто ж знал, что он окажется таким падким на запретные развлечения? Сам обвинял меня в смертных грехах, а потом как с цепи сорвался, увидев бутылку виски. Да и с пальто его неловко получилось… Нужно как-то возместить…

Воодушевленный внезапной идеей, я забыл про бумаги и ринулся наверх, в ванную комнату. Дверь отворилась быстро и бесшумно — недаром я всегда прошу Армстронга следить за состоянием петель.

Лукас стоял спиной ко мне, и наклонившись, отмывал ноги в металлическом тазу. Рядом исходила паром горячая ванна: до нее парень пока не дошел — на нем все еще оставались нижние штаны и свободная сорочка.

Где-то в глубине души мелькнула мысль, что корреспондент будет не в восторге от моего появления в столь интимный момент своей жизни, но… Я обессиленно прислонился к дверному косяку, наблюдая за гостем. Открывшаяся передо мной картина была слишком необыкновенна для этого мрачного дома, чтобы просто взять и уйти.

Без нелепой верхней одежды журналист производил иное впечатление. Через окно в комнату проникали косые солнечные лучи. Они подсвечивали силуэт Малькольма, раскрашивая контур его хрупкой фигурки золотистым сиянием. А заполняющие уборную клубы влажного пара и вовсе придавали происходящему идиллический вид.

А он вовсе не так плохо сложен, если копнуть поглубже. Худой, конечно, донельзя, но не тощий. Скорее гармонично стройный. Кости не торчат в разные стороны, чего следовало ожидать от его комплекции. Ноги тонковаты (неудивительно, что он так плохо бежал вчера) а вот попа, прямо скажем, отличная: миниатюрная, но высокая и округлая, как у фарфоровой статуэтки…

И, да, кто-нибудь объяснит мне, зачем я вообще разглядываю его задницу?

Словно почувствовав мое смятение, Малькольм вздрогнул и обернулся. Широко открыл рот, словно выброшенная на берег рыба, подпрыгнул и всплеснул руками. Таз под ним жалобно звякнул, вода выплеснулась на пол — чуть больший импульс, и он взлетел бы и приземлился парню на голову. В мгновение ока подскочив к стулу, Малек схватил приготовленное для вытирания полотно и завернулся в него до самого подбородка.