Кондотьер Сухоруков - Василий Кленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новоиспеченный командир партизанского движения удивленно смотрел на меня, не понимая, радоваться ли ему или радоваться тут нечему.
— Но мы уходим. С утра всем немедленно начать выполнять те задачи, что я поставил.
…С утра зарядил дождь, усугубляя и без того тоскливое настроение. Только Теплый Ветер развернул бурную деятельность по формированию партизанского отряда. В итоге с ним решили остаться 28 человек. Ровно половина — свои же золотые. От всего воинства Глыбы у меня теперь останется чуть больше трех десятков. Также в Четландии решили остаться пятеро лучников и девять крестьян. Мастерам я права выбора не дал. Сейчас это самые нужные для меня люди — главное семя моей «империи».
Конечно, очень не хотелось дробить силы, но я подумал и решил, что сейчас еще важнее единство. А сомневающиеся всё равно могут принести пользу. Даже большую, чем, если бы они остались со мной.
— Уходи отсюда сразу же, как уйдем мы, — раздавал я последние советы Теплому Ветру. Уведя его в сторонку. — Лучше идите сразу очень далеко, куда-нибудь на север. Вас теперь немного, вы легко прокормитесь. Найдите скрытное убежище. Не спешите. Заведите проверенных осведомителей в окрестных селах. Собирайте информацию. Бейте врага только в абсолютно надежных ситуациях, когда вас не будут ждать. Не наращивай силы — вас будет легче найти. Лучше действовать малыми группами и тихо. Напоминайте всем, что владыка жив, и он непременно вернется…
Я промолчал, сомневаясь, но жажда мести требовала выхода.
— А, если удастся — прирежьте Широкого Дуба.
Глаза Теплого Ветра вспыхнули с такой яростью, что я тут же добавил:
— Но осторожно! Ваши жизни важнее, чем его смерть.
Мой «Денис Давыдов» кивнул, но я чувствовал, что это кивок вежливости. Кажется, я невольно подсунул партизанам Большую Цель. Ну, что ж… она, по крайней мере, заставит Ветра жить и бороться, а не идти в последнюю атаку.
Три следующих дня прошли в мучительном выборе: что взять с собой. Конечно, нужно забрать все запасы еды. Нужна целая гора важных для выживания вещей. Нужны записи и инструменты, запасное оружие и немногочисленные уже сундучки с «богатствами», которые обязательно понадобятся в чужой земле. Конечно, можно нагрузить все пять сотен (уже чуть меньше) по максимуму — и я забрал бы всё. Но так долго не пройдешь. А уж воины, с корзинами и тюками за спинами будут почти бесполезны в случае чего. По итогу решили: все «штатские» должны нести четыре головы груза (около 20 килограммов) помимо личных вещей; воины — две головы, помимо вооружения и доспехов; воины, несущие боевое охранение — одну голову.
Вышло в итоге более пяти тонн. Звучит внушительно, а как начали раскидывать да прикидывать — ничего толком взять и не получалось. Если бы была гарантия, что впереди нас ждет еда… Но, увы, ожидалось, что ее там как раз не будет.
Узнав о нашем бегстве, пришел Молниехвостый. Попрощаться. Горский вождь делал скорбное лицо, но не мог до конца скрыть радость. И присматривался к базе, которая скоро достанется ему. Меня это так разозлило, что я даже не стал его предупреждать о том, что, возможно, скоро эти горы наводнят астеки.
Неожиданно наша сборная салянка пополнялась доброй дюжиной оцколи. Молодые горцы частенько приходили к нам, влекомые любопытством, кто-то даже зазнакомился. В итоге несколько парнишек захотели идти с нами. Вождь только пожал плечами.
— Пусковай валются, — усмехнулся грустно Молниехвостый. — Всётко туточь опосля вас голодова начнется — нехай ртов уменьшевеет.
«Волонтеры» были откомандированы Муравью: знатоки гор нам пригодятся.
…Выступили с самым рассветом. Я толком не выспался, так как полночи обсуждали маршрут, выслушивая разведчиков. Трудно было выбрать лучший путь на слух. Особенно, когда не знаешь, куда толком идешь.
Прошли мы совсем немного: после обеда зарядил дождь, и все быстро начали прятать запасы зерна под лопухи, чтобы те не промокли. Идти стало невозможно, так до вечера и простояли. Подобными темпами двигались и дальше. Разведка вела нас вперед по вешкам, пять сотен нагруженных людей прыгали с камня на камень, одолевая в день вряд ли больше десяти километров. Иногда удавалось отмахать побольше, но чаще раннелетние дожди обездвиживали нашу почти километровую змею.
Пятый день. Десятый. Двадцатый. Горы всё не кончались. Зато заканчивалась еда. А места были, прямо скажем, малолюдные. Ни поторговать, ни погопстопить. Пайки урезались, лучники, как могли, на ходу обогащали наш рацион дичью.
На двадцатый день пути арьергард колонны догнала пятерка самых быстроногих белых, которых я оставил у старой базы.
— Пришли астеки, — сдержанно отчитался пятерник. — Многие сотни. Всё разнесли по камушку.
Значит, не зря убежали. Ну, хоть, не так обидно.
Повздыхали и пошли дальше.
А на двадцать первый день пути, ко мне подошел сконфуженный разведчик от авангарда.
— Владыка… — не находя слов, начал он. — Мы… Мы в засаду попали.
Глава 4. Лощинка была удобная
— Чего? — изумился я не столько вестью, сколько интонацией. Обычно, о подобных новостях сообщают криком и запыхавшись. Иногда даже из последних сил.
— Лощинка там была очень удобная. И как раз на восток ведет, — не менее смущенно продолжил лучник. — Ну, мы в нее и пошли. И Белое воинство, и часть Черного. А тут со всех сторон как повыскакивали…
— И? — я ни черта не понимал.
— У всех почти атлатли, копья, но атаковать не стали. А со склонов кричат: ведите сюда Хуакумитлу!
Я готов был душу вытрясти из гонца, который непроизвольно оказался мастером интриги.
— Прям по имени меня назвали?
Белый, краснея, как вареный рак, кивнул.
— И по-нашему кричали… По-четлански, — из последних сил выдавил он. — Только говорят криво-косо.
И я пошел. Вапачиро попытался придержать меня за руку… но это всё было так странно, что у Серого ничего не вышло. Кто? Кто мог поймать нас здесь, в почти безлюдных горах? Кто знает меня по имени?
Первый же взгляд на ущелье показал: лезть сюда без разведки, нашим воинам, конечно, было нельзя. Место просто напрашивалось стать ловушкой. Ребята Муравья расслабились… либо тоже ушли в депрессию, как и я. Все склоны (с площадками в несколько уровней) были усеяны воинами. Яркими, в перьях и красках. Они молча и свысока (во всех смыслах) смотрели на мой ощетинившийся копьями авангард. Сейчас мои воины смогли бы выбраться из западни, даже с терпимыми потерями (хотя, в моей ситуации, каждая
