Суперсвет - Тони Дэниел

В тот момент, когда Тексток заканчивал говорить о работе, бурлившая в нем энергия как будто выдыхалась, жизненная сила улетучивалась. Перемена была разительной. Отлив, так называла это про себя Ли. Все чувства, мнения, суждения — все отступает, возвращается в море работы. Остается только голый берег. Тексток никогда не отличался чуткостью, но полное равнодушие, совершенное отсутствие каких-либо чувств к кому-либо или чему-либо, кроме работы, выходило за рамки обычной черствости. В этом было, думала Ли, что-то патологическое.

Он перестал приносить цветы.

Начал говорить о работе, занимаясь с ней любовью.

Когда это случилось в первый раз, она удивилась. В следующий — пришла в ужас, о чем тут же ему и сказала. Сказала, как на ветер слова бросила. Итак, по прошествии шести месяцев ей пришлось признать очевидное: ее замечательный, крепкий, неутомимый, блестящий любовник оказался бездушным пустомелей.

Ли решила, что с ним что-то случилось. Что-то, связанное со службой. Может быть, какой-то сильнейший нервный срыв. Но Тексток продолжал работать как ни в чем ни бывало. Мало того, судя по некоторым признаком, у него получалось даже лучше, чем раньше. Может быть, так случается, когда БМП сходят с ума и достигают полной концентрации внимания?

Она изучила специальную литературу и даже осторожно поговорила с некоторыми коллегами, специалистами по БМП. Ее уверили, что прежде чем человеку позволяется стать многократной копией себя, его подвергают тщательному тестированию. Разрешение получают только люди со стабильной психикой.

Что-то не складывалось. Ломая голову, Ли начала подозревать даже худшее, чем психическое расстройство. Возможно, за происходящим стояли куда более могучие силы. Сама личность не ломалась, но поглощалась. Кто же мог поглощать личность ее любовника? Ответ напрашивался сам собой.

Его старый друг, Директор Амес. Самый крупный из всех БМП.

Но если так, то это противозаконно. Конвертированные и, в некоторых случаях, телесные аспекты могли обмениваться и даже присваиваться другими личностями. Но один БМП просто не в состоянии «поглотить» другой БМП. В Мете каждый знает: БМП могут кооперироваться, но не могут инкорпорироваться.

Подобно многим прозорливцам до нее, Ли пришла к неутешительному выводу: в данном случае здравый смысл не дает ответа. Любовник потерян, его не вернуть. И сделать ничего нельзя. Как ни крути, Тексток не ее муж. Насколько она знала, их отношения оставались тайной для всех, так что горевать она могла только в одиночку. И вот в один черный день Ли с тяжелым сердцем порвала со своим давним любовником.

Он как будто и не заметил. И снова, словно она ничего и не сказала, пришел к ней. Когда подошло время заняться любовью, Ли отказалась. Он продолжал болтать в ее гостиной, а в обычное время ушел. Все, как всегда. Почти.

На следующий день Тексток явился снова. И через день тоже. Секса уже не было. Текстока не было.

Ли стала подыскивать другую квартирку. На Меркурии с жильем было туговато, но не настолько, чтобы не найти желающих потесниться. Предложений, однако, не последовало. Объявлений хватало, но стоило ее конвертеру появиться у двери, как выяснялось, что нет, комната уже сдана.

Верить в столь широкомасштабный заговор против нее лично не хотелось, и Ли, отпросившись однажды с работы, прошла полное психологическое обследование. Судя по результатам тестов, с ней все было в порядке.

На следующий день она предъявила эти результаты Текстоку. Ссылка на то, что у нее паранойя, не пройдет — вот доказательство обратного. А раз так, то пусть он объяснит, в чем тут дело.

Тексток, как всегда, пришел в начале вечера. Его аспекту было двадцать восемь. Коричневая майка под горло, коричневые кожаные туфли с архаичными шнурками — обувь была его слабостью, — светло-коричневый пиджак из верблюжьей шерсти. Каштановые волосы коротко подстрижены и зачесаны назад, слева направо, как будто в лицо ему постоянно дует ветер под одним и тем же углом в сорок пять градусов. Разумеется, каждый волосок всегда на своем месте.

— Без цветов? — спросила Ли, впуская его в квартиру.

— Теперь у меня просто нет времени ходить за ними, — ответил Тексток. — И тебе это известно.

— Однако ж ты находишь время, чтобы приходить ко мне.

— Конечно.

— Почему «конечно»?

Ответил Тексток не сразу. Для начала он прошел к своему любимому креслу в гостиной и сел. Ли уже собиралась повторить вопрос, когда гость заговорил.

— Потому что мне разрешается с тобой встречаться. Вообще-то это даже предполагается. Они не хотят, чтобы у меня случались какие-то крупные потрясения.

— Они? О ком ты говоришь?

— О Департаменте Иммунитета.

Ли села на диван напротив. Распечатанные в виде буклета результаты обследования лежали на разделявшем их кофейном столике.

— А если я больше не желаю с тобой встречаться? Что тогда, Хамар?

Ответа на этот вопрос у него не нашлось. Ли ждала, а он просто смотрел на нее с застывшим, ничего не выражающим лицом, как будто кто-то отключил всю его мимику. В каком-то смысле так оно и было.

— Они отняли тебя у меня. Я не могу это принять.

— Но именно это тебе придется сделать, — сказал Тексток резко, сухим тоном, не оставлявшим сомнения в том, что он настроен серьезно и знает, что делает.

Ли расплакалась. Тексток подался к ней. Она подумала — утешить, но на уме у него было другое. Он наклонился и крепко поцеловал ее в губы. Ли сначала сопротивлялась, потом уступила и ответила на поцелуй.

И тут в губах появилось какое-то странное покалывание. Оно перекинулось на язык. Перешло на горло. Проникло в легкие.

Ли отпрянула от любовника.

— Что ты со мной сделал? — выдохнула она.

— Минуту. Дай мне одну только минуту.

Она вдруг поняла. Ее заполнил поток наслаждения. И даже не столько наслаждения, сколько удовлетворения. Покоя.

Несколько недель она мучилась из-за его невнимательности, просыпалась среди ночи на сбитых простынях, иногда замечала, что рвет волосы на голове, как будто наказывая себя подсознательно за то, что не дотянула, не оправдала, не удержала, испортила все. И вот теперь тугие узлы ослабели, напряжение ушло. Она глубоко вздохнула, переводя дыхание.

Все будет хорошо.

— Это «Глори», — сказал Тексток.

— То, что применяют военные? — спросила она и как будто услышала себя со стороны — голос звучал равнодушно, откуда-то издалека. Ее настоящему, реальному «я» не было никакого дела до всей этой ситуации — она впитывала «Глори».

— Теперь ты знаешь, что я чувствую, — сказал он. — Чудесно, правда?

— Да, но как…

— Директорат Науки проводил какие-то эксперименты. Директор Амес беспокоился, что университет погряз в дрязгах, что люди слишком много думают о карьере, чем о работе на общее благо. Из Департамента Иммунитета вызвали специальную команду с заданием осуществить программу «Глори».

— Значит, вот что ты чувствуешь, когда угождаешь Амесу? — спросила отстраненно Ли, которая была и не Ли вовсе. По крайней мере она еще говорила то, что хотела. Но мысли уже не контролировала. И волю тоже.

— Можно и так сказать, — согласился Тексток. — Но дело, знаешь ли, не просто в шоке для лимбического гриста. «Глори» интегрируется в реальном времени с базой данных долговременной стратегии Амеса. Вот тут в игру и вступает удовлетворение. Здесь уже не павловские реакции на раздражение. Ощутить удовлетворение можно в любой момент, даже тогда, когда занимаешься чем-то таким, что вроде бы не способствует напрямую продвижению плана. Это награда за то, что ты делаешь что-то нужное для всех.

Он снова поцеловал ее. Ли раскрыла губы, потрогала его язык своим. Ее заполняло ощущение счастья, удовлетворения, наслаждения, гордости за себя.

— И как это помогает другим? Как продвигает план?

— Скоро узнаешь, — негромко ответил Тексток и, отстранившись, но все еще держа ее, посмотрел ей в глаза. — Знаю, ты в последнее время разочаровалась во мне. Теперь тебе немного понятнее, что происходит. Мы воюем. И наука находится на передовой линии. Мы обязаны сделать все от нас зависящее, чтобы победить во благо цивилизации.

— Я хочу, чтобы мы победили, — без особого убеждения сказала Ли, поскольку и впрямь не имела сложившегося мнения о войне.

Эффект «Глори» начал ослабевать.

— О, нет. Пожалуйста, как мне вернуть это?

— Будь правдива перед собой. Не бойся критиковать собственные мотивы и желания. Если он будут совпадать со стратегией, «Глори» вернется.

— Хочешь сказать, что-то во мне будет постоянно соотноситься с той стратегической базой данных, установленной Департаментом Иммунитета, и либо вознаграждать меня, либо наказывать? — Звучало это не очень-то приятно. Но «Глори» действовала реально. И даже сейчас Ли чувствовала себя так, словно с ее кожи после горячей ванны испаряется теплая вода. На душе было покойно. Для того, чтобы испытать это снова, можно пойти на… компромиссы.